В поисках смысла - читать онлайн книгу. Автор: Борис Иванович Соколов cтр.№ 13

Глядя, вживаясь во всё это, остро почувствуешь, как прекрасен мир, в котором мы живём, как драгоценен этот, казалось бы, всего лишь какой – то эпизод существования человеческого, – и вместе с удивлением (где, в каких запасниках этюд раньше хранился и почему он выставлен только теперь?) ясно осознаешь, что тот, кто подарил нам это, – просто волшебник.

Стоишь перед картиной – и такое ощущение, что будто здесь, прямо в музейной стене прорублено окно в мир вечной природы, а в приоткрытую створку щедро вливается в душу твою трепетное чувство радости жить на этой земле… И разве могут сравниться с этаким чудом пресловутые «чёрные квадраты» и прочие беспомощные выдумки несчастных бездарей? Вот оно, это замечательное творение (А.М. Герасимов, «Полдень. Тёплый дождь.», 1939):

15.08

Навевают грусть раздумья об историческом пути России.

Как ни посмотреть, но ведь это русское изобретение – интеллигенция – погубило империю.

В течение XIX – го и, особенно, в начале ХХ – го века самодержавие всё более и более делало уступки повально распространяющемуся брожению умов в среде либеральной интеллигенции. Первым, кто забил тревогу и выявил опасность гремучей смеси легковесной, прекраснодушной маниловщины с безумным желанием физически уничтожать всех несогласных, был Достоевский (роман «Бесы»). Позднее не жаловал интеллигенцию Чехов, назвав её фальшивой и истеричной.

В первое десятилетие ХХ – го века в столичной интеллигентской среде тупая ненависть к существующему строю разгулялась настолько, что даже певший гимны грядущей революции Горький (которому, кстати сказать, петь гимны эти позволялось), готовя материалы для издательства «Знание», писал Пятницкому: «Как много я читаю рукописей и какие все р – р – революционные, если бы вы знали! Я весь облит кровью, каждодневно присутствую при убийствах, самоубийствах, уличных драках, сижу в тюрьмах вместе с героями повестей и рассказов…» (Бог ты мой! Как, однако, похоже на наше сегодня! Всё это «каждодневно присутствует» теперь в телевизоре…)

Были в этой среде заодно и, можно сказать, оказались в едином строю противников самодержавия и такие деятели как лидер кадетов, профессорская косточка Милюков, и такие потомственные интеллигенты как Керенский и Ульянов (сюда нелишне добавить выходцев из других слоёв – например, отпрысков купеческого сословия вроде Брюсова, Саввы Морозова и других, оторвавшихся от народа и так или иначе в разных сферах деятельности работавших на революцию).

Вода камень точит… Сложившаяся обстановка неизбежно привела к взрыву, от которого многие из тех, кто «звал к топору», либо сами под него попали, либо бежали в иные пределы. Оставшиеся (Ленин, Троцкий и компания) довершили дело.

Казалось бы, постигшая огромную страну трагедия, эхом отозвавшаяся по всей земле, должна была бы со временем чему – нибудь научить людей, для которых мыслительный процесс был привычным занятием, подтолкнуть к каким – то выводам. Но она, интеллигенция, делать выводы никогда не умела. Отчего же? Закрадывается подозрение, что она к тому неспособна. Ибо всегда, постоянно, слишком занята собой, эгоистична.

И в дальнейшем ничему она не научилась. Пусть это уже была новая – советская – интеллигенция, но и она оказалась поразительно живучей к слепому отрицанию существующего как при коммунистах, так и после них. Это она, со своей крепкой ветвью, проникшей во власть, оглядываясь на Запад, раскачивала – уже советскую – лодку. И это её весьма влиятельные представители, даже сделавши нешуточную карьеру, но очаровавшись «западными ценностями», приложили немалые усилия к обрушению той системы, которая их вскормила (Яковлев, Сахаров, Собчак). Увы, исключения были редки: такие поразительные фигуры как Зиновьев оставались в одиночестве.

Что – то до ужаса печально – знакомое напоминают мне сегодня всевозможные тусовки записных современных российских либералов, которым нынче почему – то и вовсе нет удержу…

18.08

Начавшееся в золотом веке движение за эмансипацию прекрасного пола – борьба за освобождение от гнёта, всевозможных запретов, за равные права с мужчинами – в начале ХХ – го века набирало обороты. Но, как ни странно, ни пуританская Европа, ни Америка еще не были готовы к радикальному переустройству общественного сознания. Именно в отсталой России её наиболее образованная прослойка кинулась в этом вопросе бежать «впереди планеты всей».

Можно сказать, прямо под боком верховной власти, в самой столице империи в интеллигентской среде творились чудеса неслыханные для православной страны: приобретала популярность, становилась чуть ли не поветрием полная свобода любви (к слову сказать, эта самая free love вместе с движением хиппи обрушилась на Европу лишь через полвека), чему показывали яркий пример такие известные в культурной среде личности как Лиля Брик, Любовь Менделеева…

В ходе революционных потрясений падение нравов и вовсе приняло уродливые размеры, прекрасная половина общества требовала всё больше прав: полной отмены моральных запретов. На этой волне явилось множество оригинальных эмансипанток, нимало не задумывающихся лечь под любого подвернувшегося представителя мужского пола, за равенство с которым они боролись. Входило в моду лёгкое поведение Коллонтай…

Вот весьма любопытное свидетельство из того времени художницы Валентины Ходасевич («Жизнь художника. Мемуары», Москва, Галарт, 1995):

«В те годы (1919–1921) много говорилось и думалось о равноправии и раскрепощении женщин, моральном и физическом, А.М. Коллонтай сочинила доклад о вреде ревности и хотела, чтобы Совет Народных Комиссаров утвердил отмену ревности декретом, но до декрета дело не дошло… Многие девушки мечтали быть оплодотворёнными гениальным или, в крайнем случае, талантливым мужчиной, с тем чтобы, родив ребёнка, расстаться с производителем и стать матерью – одиночкой, убеждённые, что воспитание будущего гения должно быть делом только матери.» (Опять – таки до такого додумались даже в Штатах лишь к концу ХХ – го века.)

Хорошенькая, однако, была тогда атмосфера, о которой много говорят сами, бывшие в ходу, термины: «оплодотворение», «производитель» – то есть те, что ещё совсем недавно применялись к скоту.

Ну а теперь мы в девяностые годы наступили на те же грабли – образца начала прошлого века. Не следует ли, наконец, образумиться и выбраться из засасывающей трясины? Иначе нас всех просто – напросто ждёт погибель. Остаётся последняя надежда на то, что «маятник» качнётся в другую сторону, как это было после революции, когда в обществе появился некий элемент сдерживания низменных страстей, возврата к утерянным ценностям: моральный кодекс строителей… чего? Ну да, вещи недостижимой, но кодекс этот всё же работал.

23.08

Чистое страдание порой испытаешь, посмотрев телевизор, ибо занозой застревают в голове вещи, уму не постижимые. Твоя собственная точка зрения на животрепещущую проблему, не без удовольствия разделяемая с человеком известным и тобой уважаемым, вдруг подвергается испытанию, ибо задумываешься о существовании необъяснимой метаморфозы.