Цветы над адом - читать онлайн книгу. Автор: Илария Тути cтр.№ 39

Спрятавшись за столетней елью, он наблюдал за окрестностями, скрестив руки на груди, чтобы согреться. Выжидал.

Он выслеживал свою жертву вот уже несколько недель. Изучил все ее привычки, маршруты и круг общения. Он не сомневался, что рано или поздно она здесь окажется и попадет прямо к нему в руки. Метель не внесет коррективы в ее планы: жертва — человек привычек.

Вскоре его ожидание увенчалось успехом. Два луча света от железной коробки, на которой перемещалась жертва, прорезали тьму, на мгновение осветив его укрытие на первом повороте.

Он поднялся и отправился следом, прячась за кустарником. Из-за темноты и толстого слоя льда, покрывавшего горную дорогу, железная коробка ползла еле-еле, переваливаясь с бока на бок и отравляя воздух едким газом.

Жертва нервничала. Это было заметно даже на расстоянии, по ее напряженному профилю. Затуманенные глаза пытались сконцентрироваться на дороге. Губы сузились в щелку. Жертве было не по себе — видимо, от испуга. Она чувствовала себя не в своей тарелке в его царстве. Теперь ей от него не уйти.

За третьим поворотом, как он и планировал, железная коробка остановилась. Некоторое время ничего не происходило, затем дверца приоткрылась и показалась жертва. Поежившись на холоде, поплотнее закуталась и, хлопнув себя по голове, поправила берет.

Посреди дороги, в лучах желтого света, на боку лежала черная туша. Метель ее почти не тронула, и лоснящаяся шкура поблескивала в ночи.

Жертва медленно приблизилась к мертвому кабану, который появился здесь незадолго до этого совсем не случайно. По-видимому, она прикидывала, как погрузить находку и какое блюдо из нее приготовить.

Взглянув на жертву, он решил, что час пробил, и вышел из своего укрытия. Снег заглушал его шаги. Ему показалось, что он бредет по облаку.

Руки подрагивали, но сердце билось ровно и спокойно. Он не испытывал волнения, не спешил. Им владело лишь неумолимое желание отобрать жизнь у жертвы, как зима забирает жизнь у цветов и растений.

Он остановился в нескольких шагах от этого дурно пахнущего тела. Подождал, пока жертва его заметит и поднимет на него глаза, которые он так хорошо изучил, глаза, каких не встретишь ни у кого, кроме таких же мерзавцев. Эти глаза напоминали реку после паводка — мутную и илистую.

Жертва, склонившаяся над кабаном, выпрямила спину, почувствовав его присутствие. Повернула голову и среди метели разглядела силуэт, преграждавший путь к железной коробке. Ничего не понимая, жертва поднялась на ноги.

Она не понимала, что тот, кто не ценит человеческую жизнь, рано или поздно заплатит за это своей собственной.

Она не понимала, что тот, кто обижает слабых, рано или поздно встретит на своем пути более сильного.

Но самое главное, она не понимала, что ей конец.

До чего же я докатилась? Башка еще варит, а я как потерянная. То ли еще будет, когда в мозгах начнется полная неразбериха (точно, нужно запомнить это определение). Наверное, сказывается усталость последних дней, которая, вместо того, чтобы заставлять шевелиться нейроны — те, что еще не окочурились, — только усугубляет мое состояние. Те, что окочурились, я в расчет не беру.

Вот уж не собиралась превращать дневник в «стену плача», а на деле вышло, что я не только вредная, но еще и плаксивая старая кошелка.

Итак, до чего я докатилась? До ручки.

Эрбан Лукас: главный подозреваемый.

После череды серых дней, сменявшихся ранними сумерками, крыши домов и дороги в долине наконец заблестели от яркого солнца. Казалось, метель сделала в округе основательную уборку. Исчезли и грязный снег вдоль обочин, и капли дождя с оконных стекол, и нечистоты из канав. Все блестело чистотой и радовало глаз округлыми очертаниями. На улице пахло снегом и потрескивавшими в каминах дровами.

Когда Тереза с Марини подъехали к дому Лукаса Эрбана, машина Кнауса уже стояла у дороги. Полицейский вызвался их сопроводить, чтобы не волновать понапрасну старую больную мать Эрбана. Он не сомневался, что ему лучше, чем кому бы то ни было, удастся найти верные слова и объяснить цель их визита. Незадолго до этого он уже предупредил Терезу по телефону, что Эрбана дома нет и мать понятия не имеет, где тот находится.

Выйдя из машины, Тереза заметила, как кто-то высунулся из окна соседнего дома. Тень сразу же скрылась.

— Соседи — народ любопытный, — заметил Марини.

Тереза старалась больше туда не смотреть.

— Они просто хотят вернуться к спокойной жизни, — ответила она. — Поэтому не прочь зажарить на костре какую-нибудь ведьму, лишь бы избавиться от своих страхов.

Хуго Кнаус первым прошел в дом. После недавней стычки полицейский старательно избегал взгляда Терезы. Он бесповоротно утратил ее доверие. Его скрытное поведение представляло собой угрозу. Так было и с вдовой Валента. Тесный, замкнутый мирок Травени не доверял посторонним и защищал своих обитателей. Никто из местных по доброй воле не содействовал полиции, избегая любого контакта, даже зрительного. По мнению здешних жителей, лучше выгораживать убийцу, чем попасть в поле зрения тех, кого они без преувеличения считали чужаками. Только сейчас Тереза осознала, как здесь относятся к туристам: как к неизбежному злу, с которым приходится мириться, не показывая истинных мыслей на их счет. Не стоит и надеяться на поддержку и содействие этой веками обособленной, отрезанной от остального мира общины. Она приказала Паризи прозондировать обстановку за спиной Кнауса, чтобы нащупать слабое звено в этой враждебно настроенной цепи: найти кого-нибудь, кто отважится заговорить. Недовольного чужака вроде них, который, чтобы привлечь к себе внимание, готов раскрыть все деревенские грешки. Из прошлого опыта работы над похожими делами Тереза знала, что в таких общинах всегда найдется отверженный, который годами копит обиду и жаждет реванша. Они его обязательно отыщут. Все, что требовалось на данный момент Терезе, это имя и подходящий профиль. Убийца знал эту местность. А эта местность, в свою очередь, знала его.

Мать Эрбана выглядела старше, чем представлялось Терезе. Хотя, быть может, ее раньше срока состарила нелегкая жизнь. Тучное тело утопало в старом замызганном кресле. Из-под юбки торчали раздутые ноги, наводившие на мысль о тяжелом недуге. Нечесаные волосы космами падали на растерянное лицо. Старуха, односложно отвечавшая на расспросы Кнауса, выглядела рассерженной и напуганной. На все у нее был один ответ: она, мол, ничего не знает и не понимает. Затем, видимо устав от вопросов, старуха накинулась на не спускавшего с нее глаз Паризи.

— Тут у всех рыльце в пушку, а вы ищете моего сына?! Утром они в церкви, а вечером — в чужой кровати! Лицемеры! Спросите-ка лучше, сколько они наплодили ублюдков! Не меньше сотни!

Устыдившись неуместного любопытства, Тереза отвела взгляд от разбушевавшейся старухи. Ей было жаль эту несчастную и страшно за себя. А вдруг вскоре и она станет являть собой столь же плачевное зрелище?