Тетя Энни вздохнула.
– Что ж, плохо дело, но это еще не повод его называть ненормальным. У отцов с сыновьями бывают нелады время от времени.
– Ничего себе нелады! – отозвался Мэтт. – Нелады длиной в четырнадцать лет, и чем дальше, тем хуже…
Он умолк. Он заметил, в одну секунду со мной, что с Бо что-то творится. Она вытащила изо рта палец, протянула руки, глаза стали как блюдца – точь-в-точь мультяшный персонаж, обратившийся в слух.
– Боже, что это с ней? – нахмурилась тетя Энни, а Бо крикнула: «Юк!» – развернулась, а Люк тут как тут, шагает по дорожке к дому.
– Наконец-то. – Мэтт отложил нож и вилку, отодвинулся от стола. – Пойду его убивать.
– Сиди тут, Мэтт. Только скандалов нам не хватало.
Мэтт, будто и не услышав тетю Энни, бросился к двери.
– Ну-ка сядь, Мэтью Джеймс Моррисон! Сядь и выслушай его!
– Очень надо его выслушивать!
– Сядь!
Голос у тети Энни дрожал; я глянула на нее – подбородок трясется, глаза усталые, воспаленные. Посмотрел на нее и Мэтт. Промямлил: «Простите» – и сел обратно за стол.
Вошел Люк. Замер на пороге, оглядел нас:
– Здрасте!
Бо заверещала, потянулась к нему, и Люк подхватил ее на руки. Она уткнулась ему в шею и крепко поцеловала. Люк спросил:
– Я опоздал к ужину?
У тети Энни до сих пор ходил ходуном подбородок. Она сглотнула и проговорила, не глядя на Люка:
– Кое-что осталось. Только остыло.
Люк в упор смотрел на Мэтта, а тот на него.
– Ничего, – рассеянно сказал Люк, – сойдет и холодное.
Он сел за стол, а Бо посадил на колени.
Мэтт спросил ровным, ледяным тоном:
– Где. Ты. Был?
– В городе. Виделся с мистером Левинсоном, папиным адвокатом. Надо было кое-что обсудить с ним, узнать. Если картошку больше никто не будет, я доем.
– Ты что, не мог нам сказать, куда едешь? – Голос у Мэтта был стальной, холодный, словно лезвие ножа.
– Хотел все уладить, а уж потом говорить. А что? – Люк огляделся. – Что-нибудь случилось?
Мэтт кашлянул.
Тетя Энни сказала:
– Ничего, Люк. Просто расскажи нам, и все.
– А можно я сначала поем? С утра во рту ни крошки не было.
– Нет, – вскинулся Мэтт.
– Да какая муха тебя вдруг укусила? Ладно, ладно, успокойся! Так уж и быть, расскажу, ничего тут сложного нет. В общем, ни в какой колледж я не еду. Остаюсь здесь. Мы все остаемся. Я, ребята, буду вашим опекуном. Это законно, лет мне достаточно и все такое. Деньги у нас есть, те, что на учебу отложены, – деньги от продажи дома, ясное дело, не в счет, дом-то мы не продаем. Этого мало, но я могу работу найти. Могу в ночную смену работать – когда ты, Мэтт, будешь из школы приходить, нянчить Кейт и Бо. Но, возможно, работа у меня будет в городе, так что нам будет нужна машина, часть денег уйдет на нее, но мистер Левинсон нам присмотрит подержанную, он обещал. Я ему сказал, что ты в университет хочешь, а он: надо попросить в папином банке ссуду, там нам пойдут навстречу. Без стипендии, само собой, никуда, но ты же у нас гений, тебе ее заработать плевое дело, так? Да и рано пока об этом думать. Главное, мы остаемся здесь. Так что большое спасибо за все ваши хлопоты, тетя Энни, но они нам без надобности. А всех родных поблагодарите от нас, хорошо?
Воцарилось молчание.
Бо указала на миску с яблочным пюре. «Дай!» – сказала она и причмокнула. Никто не обратил внимания.
Мэтт спросил:
– Так ты не едешь в колледж?
– Не еду.
– Остаешься здесь? Ты не будешь учителем?
– Не больно-то мне и хотелось. Это мама с папой хотели.
Люк встал, усадил на стул Бо, взял тарелку и принялся накладывать себе свинину. В голове у меня гудело, будто там поселился пчелиный рой. Тетя Энни застыла неподвижно, сцепив на коленях руки, опустив взгляд. Веки у нее до сих пор были красные.
– Дай! – выкрикивала Бо, подпрыгивая на стуле и вытягивая шею, чтобы заглянуть в миску с яблочным пюре. – Дай!
Мэтт отрезал:
– Нет уж, спасибо.
Люк уставился на него:
– Что?
– Знаю, для чего ты это затеял. Нет уж, спасибо.
– Что ты несешь?
– А каково было бы тебе на моем месте? – спросил Мэтт. Он был весь белый как простыня. – Если бы я отказался от законного места в университете, чтобы ты мог поступить, – как бы ты себя чувствовал? И как бы ты жил после этого?
Люк ответил:
– Ты тут вообще ни при чем, это все ради Бо и Кейт. А еще потому, что я сам так хочу.
– Так я тебе и поверил! Ты это затеял из-за вчерашних слов Кейт.
– Да плевать я хотел, веришь ты или нет. Вот стукнет тебе восемнадцать, можешь забрать свою долю и свалить в Тимбукту, мне все равно.
Он навалил себе в тарелку еды, подхватил Бо, пересадил на пол, а сам сел за стол и принялся есть.
– Дай! – кричала Бо. – Дай… пюре!
Люк взял со стола миску и поставил перед нею на пол.
Мэтт взмолился:
– Тетя Энни, скажите ему, что так нельзя!
Я непонимающе уставилась на него. Люк предлагает спасительный план, а Мэтт его отвергает. Как тут поверить брату? В голове не укладывается. Лишь спустя годы я поняла, как отчаянно желал он того, что предлагал Люк, – не только для себя, но и для нас с Бо – и как тяжело и больно было ему от того, что не может он принять этот дар.
Он повторил:
– Тетя Энни! Скажите ему!
Тетя Энни пристально разглядывала блюдо с мясом. Вздохнув, она сказала:
– Люк, к сожалению, Мэтт прав. Ты поступаешь благородно, очень благородно, но, боюсь, ничего не выйдет.
Люк метнул на нее взгляд, не отвлекаясь от еды. Из-под стола доносилось чавканье Бо.
– Слышали бы тебя сейчас родители – гордились бы тобой, – сказала тетя Энни. И улыбнулась Люку. Лицо у нее было бледное, застывшее, как у Мэтта. Вот что еще я поняла лишь спустя годы – как тяжело пришлось тогда тете Энни. Она хотела все устроить так, как будет лучше для нас, – ради брата, а еще, думаю, потому, что привязалась к нам вопреки всему, что ей пришлось из-за нас пережить, – а возможности были ограничены. Наверняка она понимала, что жертва Люка стала бы ответом на все вопросы, понимала она и мучения Мэтта. А главное, видела, что Люк сам по-настоящему не представляет, на что идет.
– Ты же не потянешь, Люк, в том-то все и дело. Странно, как мистер Левинсон не понимает. Ну да, конечно, ведь он мужчина.