Рабыня - читать онлайн книгу. Автор: Тара Конклин cтр.№ 23

Много было написано о ранней смерти и бурной жизни художницы с Юга Лу Энн Белл. Не имея художественного образования, она писала шедевры на тему повседневной жизни на разрушающейся табачной ферме, где она жила и умерла. Ее работы поднимают проблемы классов, рас, бедности, а также пагубных последствий и нравственного банкротства «особого института», рабства на Среднем Юге. Современные феминистки и борцы за гражданские права воспринимают ее как женщину, которая из-за ограничений общества того времени выражала свои убеждения только так, как могла: через свое искусство.

Но так ли это?

Историки искусства ставят под сомнение подлинность авторства Белл. Известно, что ни одно произведение Лу Энн Белл не подписано ее именем. Новые данные убедительно свидетельствуют о том, что автором этих шедевров на самом деле была не Лу Энн Белл, а ее служанка, рабыня-подросток Джозефина. Происхождение Джозефины Белл неизвестно, так же, как и ее судьба после смерти Лу Энн Белл в 1852 году, но ее наследие живет.

Галерея Калхоун с гордостью представляет необычную выставку «Искусство и искусственность Лу Энн Белл». Здесь впервые будут выставлены вновь открытые картины, которые, как полагают, являются работой Джозефины Белл. Рядом с ними будут известные работы, которые ранее приписывались Лу Энн Белл. На выставке будут присутствовать историки искусства и эксперты: они проведут оценку новых и ранее известных работ, которые позволят вам прийти к собственному выводу: кто был мастером? Лу Энн Белл или Джозефина Белл?

Пожалуйста, приходите на нашу эпохальную выставку.

На выставке будут представлены знаменитые картины Белл «Лотти», «Джексон с кнутом», «Дом на рассвете» и «Дети № 2», а также малоизвестные работы Белл из частных коллекций.

Лина знала о творчестве Лу Энн Белл из лекций по истории искусств в колледже. Женщина, родившаяся в богатой семье на хлопковой плантации в Миссисипи. Художественного образования не получила. Семья отреклась от нее после того, как она сбежала с неподходящим, по их мнению, мужчиной, Робертом Беллом, сыном странствующего проповедника-фундаменталиста. Умерла молодой, в сорок три года, после изнурительной болезни. Бездетная, последние годы прожила фактически в уединении, так и не помирившись со своей семьей. Говорили, что ее картины изображали человечность рабов, принадлежавших ее мужу, и это было молчаливым вызовом обществу плантаторов Юга, в котором она родилась.

– Как думаешь? – спросил Оскар. – Может быть, это пригодится для твоего дела? Какой-нибудь потомок Джозефины Белл в качестве истца?

Лина неуверенно кивнула.

– Дэну бы понравилось, – сказала она. – Он любит все громкое и спорное. Но мы же не знаем, были ли у Джозефины дети? И жив ли кто-нибудь из ее потомков?

– Если тебе интересно, могу позвонить Мари. Она наверняка знает. – Оскар встал из-за стола. – Я много лет не видел Мари, – сказал он, будто обращаясь к самому себе. – Было бы хорошо восстановить связь. – Он начал убирать липкие от сиропа тарелки, и Лина вскочила, чтобы помочь ему.

В своей комнате Лина, все еще оставаясь в пижаме, открыла поисковик в компьютере и напечатала: Лу Энн Белл; Джозефина Белл, Вирджиния. Появились страницы с иноформацией о Лу Энн. Научные статьи, репродукции картин, статьи из художественных журналов, феминистские теории о ее жизни и работе, сайты поклонников, в том числе сайт, явно созданный для собственного пользования страдающими от тоски девочками-подростками с художественными наклонностями. Наконец Лина открыла сайт Центра женского искусства «Белл» – музея и дома творчества, расположенных в бывшем доме Лу Энн Белл в Линнхерсте, штат Вирджиния. Лина просмотрела фотографии работ Белл и территории Белл-Крика, биографические сведения о Лу Энн и официальные заявления, опубликованные Фондом Стэнмора, организацией, которая финансировала и управляла Белл-Центром.

Но за 2,7 оплачиваемых часа исследований Лина нашла лишь несколько мимолетных упоминаний о Джозефине Белл.

И одну фотографию.

Лина перестала кликать мышью и прищурилась. Зернистый экран светился серебром. Изображение было черно-белым, тусклым, как будто запыленное или прикрытое пленкой. Надпись гласила: «Лу Энн Белл со своей служанкой Джозефиной, Белл-Крик, 1852». Темноволосая белая женщина сидела в кресле-качалке на крыльце дома. На ней было светлое платье с пышными юбками, волосы разделены на прямой пробор и собраны в сложную прическу с завитками, закрывающими уши. Лу Энн Белл открыто улыбалась, крепко сжатые руки лежали на коленях. Рядом с ней стояла чернокожая девушка, волосы высоко зачесаны, полностью открывая лицо, коричневая кожа чистая, лицо широкое, с высокими скулами и полными губами. Даже на такой несовершенной фотографии было видно, что она красива. Глаза казались светлыми – как будто голубыми или зелеными – и подвижными. Плечи Джозефины были прямыми и квадратными, как будто застыли в ожидании. Джозефина не улыбалась, с непроницаемым лицом она пристально смотрела в камеру. Камера была расположена так, чтобы в кадр вошел весь фасад дома, казалось, фотограф хочет запечатлеть именно дом, а не женщин. Женщины просто оказались на крыльце и остались там, без восторга, а возможно, из чувства долга, из желания не мешать. «Хорошо, мы останемся на месте. Хорошо, мы посмотрим в камеру».

Лу Энн Белл умерла в 1852 году, в том самом году, когда была сделана фотография. Согласно галерее Калхоун, после этой даты о Джозефине больше не было никаких сведений.

Знала ли тогда Джозефина, стоя на крыльце рядом с Лу Энн, что ее мир вот-вот изменится? Джозефина держала голову спокойно и прямо, в ее позе была осторожность, может быть, об этом ее попросил фотограф, а может быть, у нее были свои причины идти по жизни с осторожностью. Руки Джозефины были сжаты, пальцы тесно переплетены, как будто одна рука только что вытащила другую из бурного моря. Глаза чуть размыты, словно в движении. Возможно, она смотрела дальше фотографа. Возможно, она обдумывала дальнейший путь.

Яркое горячее солнце светило в окна спальни. Миссис Лу спала, порез на ее лице все еще был свежим и красным.

Ужин, подумала Джозефина. Мистер скоро придет ужинать, а еще ничего не приготовлено. Сегодня такой же день, как и все остальные. Джозефина поднялась с кровати и направилась к двери, но взгляд ее задержался, и она остановилась. За полуоткрытой дверью гардероба, полускрытые в тени, стояли парадные ботинки Миссис, те, что она надевала в город, в гости, в церковь.

Джозефине понадобится обувь. Тогда, в первый раз, она не обулась, и это было ошибкой, о которой она помнила много недель по возвращении, хромая на стертых ступнях.

Джозефина вернулась в комнату, подошла к шкафу и быстрым движением схватила ботинки. Они были короткие, из коричневой кожи, с оловянными пуговицами сбоку, на низком каблуке, удобном для ходьбы, подметки изношены, но целы. У Миссис были домашние туфли, а скоро она наденет зимние ботинки, подбитые серой фланелью. Этих она не хватится, во всяком случае, сегодня. До конца дня Джозефина, по совету доктора, не выпустит Миссис из дома. Отдых, что-нибудь легкомысленное, может быть, они вместе почитают вслух, или Миссис посидит с вышивкой на коленях. Пропажи ботинок она не заметит. Джозефина быстро взглянула на Миссис, та вздохнула, повернулась к ней спиной и замерла.