Герцог в сияющих доспехах - читать онлайн книгу. Автор: Лоретта Чейз cтр.№ 50

Можно подумать, что у нее был другой выход.

– В сложившихся обстоятельствах было бы величайшей глупостью с моей стороны не принять ваше любезное приглашение и не задержаться здесь на день‑другой.

– Прекрасно! Пусть немного попереживает, это ему не повредит.

Леди Джулия стала подниматься по лестнице, и Олимпия заметила, следуя за ней:

– Полагаю, вы знаете его, как никто другой.

– Они были мне все родные, заменили сыновей: своих‑то Бог не дал. Но, к несчастью, я мало что смогла сделать. Могу поделиться с вами… даже не тайной, поскольку произошло все целую вечность назад, так что мало кто помнит об этом. Отец Эшмонта после смерти супруги впал в глубокую меланхолию и забыл о сыне, а папаша Блэквуда был сущий тиран, которому никто не мог угодить: только и делал, что придирался к сыну и искал в нем недостатки. Отец Рипли страдал от мозговой горячки, что прискорбным образом сказывалось на его поведении: думал, например, что совершенно разорен и что все вокруг пытаются украсть у него последнее. Этот дом стал для мальчишек убежищем, поэтому я так хорошо их знаю.

Олимпия застыла, совершенно пораженная, а хозяйка дома обернулась к ней и добавила:

– Все трое были слишком юными, когда получили наследство, но теперь они взрослые мужчины и я больше не могу их оправдывать. Понимаю, что вы действовали, повинуясь внезапному порыву, и поддались страху, сомнений нет. – Она скупо улыбнулась. – Бренди послужил толчком, придал вам решимости или храбрости – именно того, что было нужно, чтобы действовать. Не исключено, что бегство было самым разумным из всего, что вы могли бы сделать. Вам нужно время, чтобы хорошенько подумать и принять правильное решение. И лучше, чтобы вы были подальше от влияния родных и этого глупого мальчишки, который вознамерился на вас жениться. Кемберли‑плейс – прекрасное место для спокойных размышлений.

Олимпия не сомневалась, что умудренная жизненным опытом дама плохого не посоветует. Нет, мать и тетки любили ее, но у них не было столь рационального ума и знаний, которыми обладала леди Джулия. Всего в нескольких словах она дала Олимпии ценнейший совет и позволила ее совести кричать чуточку тише.

– Благодарю вас, – сказала девушка. – Мне действительно необходимо остаться, подумать и, пожалуй, написать несколько писем – пока не стало поздно. Герцогу давно пора получить от меня весточку. Полагаю, что, в конце концов, будет лучше, если мы обсудим наше положение непосредственно друг с другом.

Некоторое время пожилая дама молча смотрела на нее, потом кивнула:

– Да, думаю, вы приняли верное решение.

Дом Эшмонта, Лондон, тем же вечером

Герцог Эшмонт как раз одевался к выходу, когда с нарочным прибыло два письма – из Суррея.

Послание от Рипли, как всегда немногословное, состояло из единственного предложения: «Ради бога, приезжай и забери ее».

Второе письмо было от самой леди Олимпии, достаточно толстое, поскольку состояло из нескольких исписанных убористым почерком страниц. Чтобы уловить смысл написанного, Эшмонту пришлось прочесть его дважды. Усевшись за туалетный столик, он погрузил пятерню в нарочито взлохмаченные локоны, тем самым погубив прическу, которую так искусно соорудил на его голове камердинер, пытаясь решить, самому ли сделать третью попытку одолеть письмо до конца или послать за помощью к Блэквуду. Его муки прервал лакей, торопливо возвестив:

– К вам лорд Фредерик, ваша светлость!

Эшмонт вскочил со стула: может, сбежать через окно?

– Скажи ему, что меня нет дома.

– Поздно, Люциус, я уже здесь, а ты дома, – раздался веселый голос.

Лакей поспешно посторонился, пропуская обладателя этого голоса. Лорд Фредерик небрежно махнул рукой, и лакей вышел, притворив за собой дверь.

– Я услышал, что ты вернулся, вот и решил заглянуть.

Эшмонт с вожделением взглянул на графин на столике возле камина. Если он нальет выпить себе, придется предложить и дядюшке, и тогда он, пожалуй, задержится подольше, вот в чем беда.

– Всего несколько часов назад. У вас потрясающий слух.

– Но ты, похоже, не привез будущую герцогиню Эшмонт, – заметил дядя Фредерик.

– Гм… ну да. – Эшмонт бросил взгляд на письмо. – Дело несколько запуталось. Комедия ошибок, как сказала леди Энкастер.

На миг лорд Фредерик лишился привычной маски холодной сдержанности, взгляд голубых глаз сделался заинтересованным, но всего лишь на мгновение, и тут же обрел прежнюю невозмутимость.

– Итак, ты побывал в Кемберли‑плейс, – констатировал джентльмен и смахнул невидимую пылинку с рукава сюртука.

Характерной особенностью лорда Фредерика было являться с визитом без предупреждения, и отделаться от него было невозможно никакими средствами до тех пор, пока сам не решит, что ему пора. И поскольку было ясно, что дядюшка не уйдет, не вытряхнув из племянника всю душу, Эшмонту пришлось обстоятельно описать события вчерашнего дня, который прошел в поисках Рипли и леди Олимпии, а потом и дня сегодняшнего, включая визит в дом леди Энкастер.

Закончив эту часть повествования, Эшмонт заметил, что дядя то и дело бросает взгляды на туалетный столик, где лежало письмо. Страницы рассыпались, выставив написанное на обозрение целого света, точнее, всевидящего и всезнающего дядюшки, который обожает совать нос в чужие дела.

Герцог попытался будто бы невзначай прикрыть страницы, чтобы не бросались в глаза родственнику, но поздно.

– Кажется, почерк леди Олимпии? – сказал всевидящий дядя.

– Разве?

– Мне ли не знать! Ее руку узнаешь сразу. Мы вели переписку относительно какого‑то античного труда. Вроде бы это был Боэций, «Утешение философское»3. Если она сама написала тебе, я считаю, это многообещающий знак.

– Гм… да, но дело в том, что она все еще в Кемберли‑плейс.

– Так я и предположил, когда узнал, что ты получил два письма нарочным из Суррея, – сказал лорд Фредерик.

Эшмонт не стал выяснять, как и откуда дядюшка узнал про письма. Очевидно, у него везде соглядатаи, и, более чем вероятно, несколько таковых угнездились под крышей дома Эшмонта. Дядя был его опекуном. Более того, слуги трепетали перед ним. Со стороны это могло показаться странным, потому что более учтивого пожилого джентльмена – сама доброта и простодушие – было трудно сыскать во всем Лондоне или даже во всей Британии.

– Да, все довольно запутанно, – повторил Эшмонт. – Видите ли… То есть, насколько я уловил смысл… благослови господь эту женщину, но нельзя же использовать такую чертову прорву слов.

– И, если письмо не слишком уж личное, в чем же состоит главный смысл?

– Она пишет, что была пьяна, – сказал Эшмонт. – Выпила бренди: для успокоения нервов на свадьбе, что ли…

Лорд Фредерик скривил губы.