Герцог в сияющих доспехах - читать онлайн книгу. Автор: Лоретта Чейз cтр.№ 25

– Садитесь в дилижанс, – велел Рипли.

– Я не оставлю собаку с ним! Как только мы уедем, он выместит на нем всю свою злобу.

– Сэм, ко мне, – рявкнул Боллард.

Пес посмотрел на хозяина и задрожал всем телом.

– Он не пойдет с этим человеком! – сказала Олимпия.

– Это мой пес, холера его забери!

– Мы не можем взять собаку, – повторил Рипли. – На тот случай, если вы не заметили: это не пекинес, так что на колени к вам не усядется. В дилижансе едва помещаются два человека.

– Он может ехать в отделении для багажа, – упорствовала она. – В деревянном ящике.

– Он занят: там ваш подвенечный наряд.

– Ничего страшного: все равно его больше не надену.

– Какого черта вы обсуждаете? Просто верните мне пса!

– Заткнись! – прикрикнул Рипли. – Видишь, мы с леди разговариваем.

– Вы не можете его забрать! Он мой!

– Как же ты мне надоел! – раздраженно буркнул Рипли. – Кто‑нибудь, сделайте так, чтобы он убрался!

Если Боллард что и собирался сказать, то не был услышан, потому что два здоровяка из числа зевак взяли его под руки и потащили в дальний угол двора. Рипли опять повернулся к Олимпии:

– Если мы возьмем собаку с собой, она будет ваша, и всю заботу о ней вам придется взять на себя. Это не вещь, которую можно убрать на чердак или выбросить, если надоест. Это, надеюсь, понятно?

– Да, – кивнула Олимпия с громко бьющимся сердцем. – Спасибо, что все объяснили: мой девичий мозг слишком мал, чтобы уразуметь последствия.

– Вот и замечательно, – сказал Рипли и направился в дальний угол двора поговорить с Боллардом, которого на всякий случай здоровяки держали за руки.

Последовали недолгие переговоры, причем Боллард то возвышал голос до гневного крика, то понижал до невнятного ворчания, а через некоторое время из дверей гостиницы вышел слуга с одеялом, которое бросил потом на дно ящика, поверх свертка с ее аккуратно сложенным свадебным нарядом.

– Ну что, довольны? – поинтересовался Рипли. – А то, может, еще нанять отдельную карету для вашей зверушки и пару лакеев, чтобы за ней ухаживали?

– Достаточно и этого, – сказала Олимпия.

Рипли прищелкнул языком, и пес насторожился, подняв торчком уши. Ему указали на ящик, он послушно туда запрыгнул, взбил лапами одеяло в кучу, покрутился, устраиваясь поудобнее, и успокоился.

Собака оказалась послушной и выдрессированной. Беда была явно в Болларде, а не в ней.

Олимпия взглянула на бывшего хозяина пса, который стоял, разинув рот и хлопая глазами, потом услышала голос герцога:

– Полезайте наконец в дилижанс, и побыстрее.

Рипли наблюдал, как она забирается в карету и устраивается на сиденье: облако кружев, лент и цветов на шляпке, – потом в последний раз оглядел двор, на тот случай если Боллард вздумает наброситься на них и учинить разборку, и заглянул в багажное отделение, чтобы осмотреть собаку. Он заметил два рубца от ударов кнутом, но крови не было: слава богу, негодяю не хватило времени изуродовать животное.

Погладив пса, Рипли сказал:

– Повезло тебе, приятель: мы подоспели как нельзя вовремя.

Пес в знак признательности лизнул его руку, и герцог рассмеялся:

– Не пускай слюни! Перчатки, конечно, дрянь, но других пока нет. И смотри не гадь тут в пути.

Вот теперь можно и дух перевести.

Будущая герцогиня Эшмонт жива, в целости и сохранности. Кровь не пролилась, разве что Боллард мог насчитать на себе, как напоминание о сегодняшних событиях, с дюжину синяков и ссадин. И все‑таки, несмотря на эти приятные мысли, Рипли понимал, что ему понадобится некоторое время, чтобы успокоиться, ведь он едва не потерял над собой контроль и не превратил Болларда в кровавое месиво.

Глубоко вздохнув, он закрыл багажное отделение, сел в дилижанс и приказал кучеру трогаться. Но едва они тронулись с места и Рипли уселся поудобнее, как леди Олимпия подскочила, закинула руки ему на плечи и с пафосом воскликнула:

– Право же, вы настоящий герой!

И поцеловала!

Она поцеловала его в щеку, потому что переволновалась, или так подсказал бы Рипли ум, если бы по счастливой случайности в данный момент работал. Так вот: если бы действительно работал, то велел бы хозяину оттолкнуть леди и сказать что‑то вроде «не глупите!», – но, увы, ум не работал. Рипли сжал Олимпию в объятиях и поцеловал в губы, причем отнюдь не по‑братски, а со страстью, отчаянием, яростью и прочими досадными чувствами, с которыми, как ему казалось, он справился всего минуту назад. И в первую очередь это было простое плотское вожделение.

Он почувствовал, как она напряглась, и уже собирался отстраниться, но потом ее нежные губы принялись отвечать на его поцелуй, и у них был необыкновенный вкус: свежести, сладости и чего‑то еще. Он не знал, да ему, впрочем, было все равно.

Олимпия и понятия не имела, как надо целоваться, но и это ему тоже было безразлично. Рипли просто нравился вкус этих сочных нежных губ. Во всяком случае, он‑то умел целоваться и очень надеялся, что девушка тоже быстро научится.

Олимпия таяла в его объятиях и была словно создана для них, и на миг Рипли забылся от нахлынувшего восторга, облегчения, удовольствия и других, менее понятных ему ощущений.

Тут залаяла собака, и звуки эти пробудили его от того бездумного состояния, в которое впал. Рипли отстранился, потому что в тот же миг, когда его ум пусть и запоздало, но заработал, понял, что совершил невероятную глупость. Какой смысл ее отталкивать, если это он сам обратил невинный благодарный поцелуй в нечто такое, чего не должно было случиться.

– Будь я проклят! Ну почему никто вам не сказал, что надо держаться подальше от мужчины, который только что дрался?

– Вы меня сами поцеловали! – воскликнула Олимпия, и глаза ее в этот миг сделались огромными и, кажется, синими, хотя разве можно сказать наверняка в пасмурный день в темном нутре кареты?

– Нет, вы первая! – возразил Рипли.

– В щеку!

– В щеку, в губы… Какая разница? Неужели нужно объяснять очевидное? Я мужчина.

– Похоже, да, поскольку я не понимаю. У меня шестеро братьев, дрались они предостаточно, но мне и в голову не приходило… А Боллард… Почему он назвал меня шлюхой?

– Полагаю, чтобы побольнее уколоть, заставить вернуть ему собаку, – сказал Рипли.

Он все еще чувствовал разочарование. Если подумать, в этом поцелуе не было ничего особенного, но вполне могло бы быть. Ну как он допустил такую оплошность? Ведь эта девушка – невеста Эшмонта!

– Никто никогда не принимал меня за даму полусвета, – продолжала рассуждать Олимпия. – Я же в очках.