Тэмуджин. Книга 4 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Гатапов cтр.№ 34

Отец Боорчи, умный и расчетливый Нагу Баян, посоветовал ему на людей не давить.

– Кто же гнет палку, не дав ей хорошенько размочиться? – укорил он его, когда Боорчи поздним вечером вернулся к родительскому очагу и поведал ему о своей неудаче. – Ты бы хоть заранее весть подал, предупредил людей, чтобы они успели подумать, решить свои дела. А сейчас ты прискакал, шум поднял, взбудоражил весь курень, будто на нас татары или онгуты напали… Вот вы, молодые, все хотите сделать разом, наскоком, а ведь так не делается, так можно все дело испортить. Даже те, кто хотел идти, глядя на тебя, могут передумать.

Узнав о походе Тэмуджина на Онон, Боорчи не стал дожидаться ответа от остальных друзей. С теми немногими, кто согласился идти с ним, он устремился на Хурх. Не застав там Тэмуджина, по его следу он вернулся на Керулен.

В течение нескольких дней после этого с Онона на верхний Керулен непрерывным потоком тянулись табуны и кочевья старых подданных Есугея. Больше семнадцати тысяч лошадей, девять с половиной тысяч коров и быков, тридцать тысяч овец и коз, около двухсот восьмидесяти верблюдов прошли косяками, оглашая дорогу топотом, мыком и ржанием. Четыре тысячи шестьсот восемнадцать айлов бывших табунщиков, коровьих и овечьих пастухов, дойщиков кобыл, рабов покойного Есугея-нойона возвращались в восстановленный улус, под старое знамя. С радостным шумом проезжал весь этот народ по степи – с обильными возлияниями, со смехом и песнями, разносившимися с набитых людьми арб и в толпах разнаряженных всадников – будто шли какие-то свадебные поездки, а не простые кочевья. Войсковые тысячи охраняли их, идя следом, осматривая окрестности дальними и ближними разъездами.

Тэмуджин пробыл дома лишь одну ночь. Лежа рядом с Бортэ, он почти до утра не мог заснуть: его охватывало волнение перед возвращением отцовских подданных, мешанина разных мыслей накатывала со всех сторон. С трудом верилось, что наконец-то он смог полностью собрать отцовские владения.

Несколько раз за ночь он вставал, выходил из юрты, ходил босиком по холодной траве и подолгу стоял у коновязи, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, глядя на звезды. Думал об отце, чувствуя, что тот все так же наблюдает за ним, зная, что отец доволен им. И, удовлетворенный осознанием того, что все, что до сих пор он делал, было верно, что, как бы ни было ему трудно, он не оступился, не совершил ошибки и в конце концов исполнил то, что временами казалось неисполнимым, он шел обратно в юрту и ложился, но долго еще ворочался и вздыхал.

Лишь под утро он забылся коротким, мгновением промелькнувшим сном.

Наутро он облачился в новые, покрытые тонкими железными пластинами доспехи, надел отцовский, с пышной белой кистью из лошадиной гривы, шлем, подпоясался отцовским же боевым ремнем.

Ему заседлали отцовского черного жеребца, который незадолго до его последней поездки был отпущен на попас и все эти годы содержался у тысячника Сагана в войсковом табуне.

В дорогу вместе с ним собирались четверо младших братьев – на семейном совете решили, что народ должен увидеть всех наследников Есугея-нойона.

Хасару Тэмуджин отдал те доспехи, которые еще весной подарил ему хан Тогорил – вместе со шлемом, которые уже становились ему тесны (так он вырос за минувшее лето). Видно было, как Хасар обрадовался подарку, хотя и старался не слишком показывать это. Улыбчиво хмуря лицо, он нарядился в доспехи и шлем, повернулся перед младшими братьями, коротко спросил у Бэлгутэя:

– Ну, как они на мне?

– Как будто на тебя сделаны. – Тот восхищенно цокнул языком. – Ты как нойон смотришься в них.

Сопровождаемые новым охранным отрядом во главе с Джэлмэ и Боорчи, они выехали из куреня на северо-восточную сторону. Вслед им кропили молоком мать и Бортэ, да два ветхих старика (бывшие ближние нукеры деда Бартана) брызгали арзой и хорзой духам их предков – хану Хабулу, тому же Бартану, Есугею-нойону.

Вез с собой Тэмуджин отцовский онгон, который был бережно уложен в черную бархатную суму и приторочен к седлу.

К вечеру они прибыли на место. Севернее от того места, откуда недавно выдвигалось войско Тэмуджина на Онон, под склоном сопки стали походным станом, натянув старый, знакомый всем подданным отцовский шатер. У маленькой степной речки в сухом ивняке воины наломали сучьев, натаскали к той стороне, откуда должны были подойти прибывающие кочевья, и сложили их в две кучи – для костров, чтобы между ними могли пройти подданные и очиститься огнем, прежде чем подойти к знамени и онгону Есугея.

Знамя по очереди держали Хасар и Бэлгутэй. Рядом врыли столб выше человеческого роста и прикрепили на нем отцовский онгон. Двое старых его нукеров с копьями стояли рядом, неся охрану. Тэмуджин вместе с нукерами посиживал у костра в ожидании встречи со своим народом.

На другое утро подошло первое кочевье в сопровождении трех сотен шестой тысячи. Бэлгутэй, стоявший со знаменем и неотрывно смотревший вдаль, первым заметил поднимающуюся за холмом серую тучу пыли, медленно относимую в сторону.

– Идут! – громко вскрикнул он, вскинув вперед руку.

Тэмуджин, отрываясь от своих мыслей, всмотрелся.

Скоро из-за холма показался табун лошадей, гонимый всадниками, и стал спускаться в низину. За ним шли коровы, овцы… Позже показались смешанные толпы всадников, бычьи арбы, на которых сидели люди.

Лошадей и скот тут же завернули в сторону, к недалекому броду с многочисленными копытными следами по берегам, а повозки и всадники направились к задымившимся кострам. Пройдя между кострами и приблизившись, люди останавливали повозки, сходили с лошадей и гурьбой направлялись к месту, где сидел под отцовским онгоном Тэмуджин. Шагов за десять они по примеру своих старейшин снимали шапки, падали на колени и трижды кланялись, прикладываясь лбами к земле.

Тэмуджин молча смотрел на них, изредка узнавая по лицам кого-то из стариков, мужчин и подростков, которых он прежде видел в старом курене, а многих и не узнавая. Старейшины подходили к нему, почтительно здоровались, именуя его «Тэмуджин-нойон», и представлялись, называли свои имена. Многие из них были десятниками или сотниками в войсках его деда Бартана и даже прадеда, Хабул-хана. Остальные, пятясь, не смея поворачиваться спиной, шли назад, к повозкам и лошадям и, сворачивая в сторону, проезжали дальше. Люди Тэмуджина вели их дальше – на свободные, еще не заселенные земли улуса.

И тут, когда старейшины, представившись и поприветствовав его, отошли, приблизились рабы Таргудая – те, с которыми он жил в плену. В тот раз, когда Тэмуджин, поговорив с Таргудаем, попросил отдать ему этих рабов, он, не имея времени дожидаться, отъехал, приказав Мэнлигу: «Приведут рабов Таргудая, посади их на коней и пристрой с кем-нибудь из подданных, чтобы добрались до нашего куреня».

И теперь они, прибыв с первым же кочевьем, дождались, когда пройдут старейшины, чтобы подойти к нему.

Впереди шли старый найман Мэрдэг, хоринский Тэгшэ и меркитский Халзан, за ними, скрываясь за их спинами, шла молодая татарка Хун, жениха которой Таргудай принес в жертву восточным богам перед облавной охотой.