Врата в рай - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 4

В первый момент Клуб пугает рабов. Можно сказать, повергает их в ужас. Но на самом деле Клуб — это гигантская колыбель. Это огромное сообщество, где ты никогда не будешь одинок и где всегда ярко горят огни. Тебе никогда не причинят боль, тебя никогда не обидят. В Клубе никогда не бывает несчастных случаев.

Но, как я уже говорила, я теперь не хожу на аукционы, причем довольно давно.

У меня слишком много других обязанностей: руководить изданием нашей скромной газеты и пополнять запасы сувениров и приобретать всевозможные новинки для нашего клубного магазина.

Белые кожаные трости для наказаний, ремни, сапоги, повязки для глаз, даже кофейные кружки с эмблемой Клуба — нам постоянно их не хватает. И все эти предметы потом не валяются ненужным хламом где-нибудь в спальне в Штатах. Нет, они пользуются огромным спросом в Сан-Франциско и Нью-Йорке, так же как и выпуски нашей газеты, причем продают их в четыре раза дороже первоначальной цены. Таким образом, мы получаем дополнительную известность и через распространение вещей. Еще одна причина продавать только первоклассный товар.

А еще я должна сопровождать гостей, впервые приезжающих в наш Клуб, и персонально представлять им обнаженных рабов. Но моя основная работа — обучение рабов теории и практике, а также их постоянное совершенствование.

Хороший раб — это не просто сексапильное существо, готовое удовлетворить в постели любое ваше желание. Хороший раб может вас выкупать, сделать вам массаж, поговорить с вами, если вы того пожелаете, поплавать с вами, потанцевать, смешать вам напитки, покормить вас с ложечки. Просто наберите нужный номер — и вам пришлют специально обученного раба, даже готового мастерски играть роль вашего хозяина или хозяйки, если вы того захотите.

Нет, мне уже некогда посещать аукционы.

И кроме того, так интересно ждать прибытия новой партии рабов и потом выбирать именно того, кого хочется тренировать.

На крупных аукционах мы всегда покупаем много рабов, не меньше тридцати зараз, и я еще ни разу не была разочарована. И вот уже в течение двух лет я имею приоритетное право выбора. Это значит, что я могу раньше всех остальных инструкторов выбрать именно того раба, с кем хочу заниматься лично.

Самолет, казалось, кружил над островом целый час. И я начинала все больше и больше волноваться. Это чем-то напоминало экзистенциалистскую пьесу. Вот мой мир — там внизу, а я никак не могу туда попасть. Может, я все это себе навыдумывала?! Но какого черта? Почему мы не приземляемся? Я больше не желала вспоминать о призрачном Мистере Суженом из Сан-Франциско или о десятке других чисто выбритых лиц, которых видела в Далласе или Нью-Йорке. (Интересно, он действительно собирался подойти к нашему столику в «Сен-Пьер» или это фантазии моей сестры?) Я не желала думать о «нормальной жизни» и о всех мелких раздражающих моментах во время отпуска.

Но пока мы продолжали болтаться в воздухе, я все еще находилась в плену невидимых сетей. Я никак не могла забыть шум большого города, бесконечные разговоры или часы, проведенные с сестрами в Калифорнии, и их бесконечные жалобы по поводу карьеры, любовников, дорогих психиатров, «групп повышения самосознания». Все эти выражения тепа «уровни осведомленности» и «свобода духа».

До сих пор помню неодобрительное выражение на лице моей матери, составляющей список приглашенных на завтрак для прихожан со словами: «Все, что людям нужно, так это исповедоваться», и здесь не надо быть психиатром, чтобы прочитать на этом усталом лице и в маленьких черных глазках всю гамму раздирающих ее чувств: истовость настоящей католички и какую-то непрошибаемую невинность.

Я еще никогда не была так близка к тому, чтобы рассказать им всю правду об этом «специальном спа», которое непременно упоминалось в колонке светских сплетен, об этом скандально известном Клубе, о котором они читали в «Эсквайре» и «Плейбое»: «Угадайте, кто все это создал? Угадайте, как мы повышаем уровень осведомленности у себя в Клубе?»

Господи, как грустно! Барьеры, которые невозможно преодолеть.

Когда ты говоришь людям правду о вещах, которых они не могут понять или принять, ты только делаешь им больно. Могу представить себе лицо моего отца! (А дальше — немая сцена.) И могу представить себе взволнованного Мистера Суженого, который в спешке расплачивается за кофе с круассанами в обеденном зале гостиницы на побережье! («Ну, думаю, будет лучше, если я отвезу тебя в Сан-Франциско прямо сейчас».) Нет, представить такое невозможно. Лучше и не пытаться.

Нет, лучше лгать, и лгать с умом, как учил Хемингуэй. Сказать правду было бы так же глупо, как начать вещать в переполненном лифте: «Послушайте, мы все смертны, мы все непременно умрем, нас закопают в землю, где мы и сгнием. Поэтому, когда мы выйдем из лифта…» И какого черта это нужно?!

Я почти дома, почти в порядке. Теперь мы пересекали остров, и солнце взорвалось, отразившись от поверхности полдюжины бассейнов, заиграло на стеклах мансардных окон главного здания. И все в этом зеленом раю там, внизу, находилось в движении: толпы на крикетной лужайке и обеденной террасе, крошечные фигурки, бегущие по тропе рядом со своими сидящими на лошади хозяевами. Наконец пилот объявил, что идет на посадку: деликатное напоминание о необходимости пристегнуть ремни. «Мы снижаемся, Лиза».

Я вдруг почувствовала, что атмосфера в маленьком салоне самолета стала чуть-чуть другой. Я закрыла глаза и попыталась на секунду мысленно увидеть примерно тридцать «отличных» рабов, настолько идеальных, что мне будет нелегко сделать свой выбор.

«Ну дайте же мне хоть одного необычного раба, — думала я, — кого-то по-настоящему интересного».

И вдруг я почувствовала, что вот-вот расплачусь. И что-то словно взорвалось у меня в голове. Маленький взрыв, как при замедленной съемке. А затем только обрывки мыслей и фантазий, совсем как отрывки снов на следующее утро. Но что это было? Этого я так и не узнала: уж слишком быстро все произошло.

Образ распластанного человеческого существа, препарированного, но не в прямом смысле этого слова. Существо, лежащее обнаженным для выполнения какого-то изощренного садомазохистского ритуала. И вот ты протягиваешь руку и трогаешь бьющееся человеческое сердце, что само по себе уже чудо, так как, по правде говоря, ты еще ни разу в жизни не видела бьющегося человеческого сердца, и, только дотронувшись до него, понимаешь, что это не миф.

Да, не самое лучшее психическое состояние. И не самая приятная мысль.

Я слышала, как бьется мое сердце. Я чувствую биение сотен и сотен других сердец. И не важно, насколько хороши рабы, не важно, насколько они изысканны: через пару часов все опять будет как было. Может, именно поэтому я так хочу вернуться сюда? Похоже, это именно то, чего мне хочется.

Мне велели взять с собой любую одежду, которая может понадобиться, когда придет время уезжать. Но откуда мне знать, что может понадобиться, когда придет время уезжать? Я подписал с Клубом контракт на два года и еще не думал о том, когда уеду оттуда. Я думал о том, когда же наконец приеду туда.