Всегда горячие гильзы - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дышев cтр.№ 2

А еще я верю в мужскую дружбу, в преданность и честь. Верю в своих бойцов. Верю в волю и упорство — они делают чудеса. Верю своей жене, моему самому лучшему другу на свете. Вот, собственно, и все.

Наверное, я язычник.

Однако, отвлекаюсь. В десять тридцать на том же месте. Полковник никогда ничего не говорил мне по телефону. Только время. И упоминал «то же место». Не думаю, что это требования конспирации. Кому надо — вычислят нас и найдут «то же место» запросто. Скорее, это давняя привычка Кондратьева не договаривать, вслух произносить минимум информации. Я привык. Я давно привык, что меня используют «втемную». Мне никогда не объясняют, зачем и кому это надо. Зачем, к примеру, срываться и лететь грузовым бортом в Венесуэлу, Камбоджу или в Австралию, а там через связного получать фотографию человека, который руководит неким сложным многоступенчатым процессом, который мне надлежит остановить. Я делаю свою работу без эмоций, без вопросов, без позиции и политических убеждений. Но я твердо убежден, что каким-то образом этот процесс приносил вред России, и теперь ей стало немного легче дышать. Без твердой, стопроцентной уверенности в том, что моя работа приносит пользу стране, я на задание не отправляюсь. Никогда. Принцип.

Когда я иду на встречу с Кондратьевым, у меня ноги подкашиваются от страха. Я ведь говорил, что на самом деле я трус. Я всего лишь тщательно скрываю это от окружающих. Когда получается трудно, я прибегаю к давно апробированным приемам. Если я с бойцами, то начинаю отдавать команды криком, ору, как на футболе: А ну, парни!! Ощетинились!! Мы их сейчас на кусочки порвем!! Мы их в порошок разотрем!!.. Бойцы — я вижу — сразу плечи распрямляют, лица их розовеют, подбородки уже не так дрожат. Начинают верить в то, во что я сам не верю: что порвем на кусочки, разотрем в порошок, на омлет взобьем… А врагов-то раза в три больше, чем нас, и наша «щетина» им похер, они обкуренные, одурманенные религией. Но мои парни верят! Раз я сказал, что порвем, значит, порвем, пусть их будет даже в сто раз больше!

До сих пор удивляюсь, какие же мои бойцы доверчивые. Я ляпну какую-нибудь глупость, что, типа, мы запросто перевал-шеститысячник за ночь пешком преодолеем по скользкому фирновому снегу и при морозе минус тридцать пять. Парни смотрят на обледеневшие скалы, глазами понимают, что я несу бред, но сердцем верят: раз командир сказал, что запросто, значит — запросто. И только я один знаю наверняка, что задача эта невыполнима, потому что преодолеть перевал мы должны до рассвета, иначе вертолет ждать не будет, и мы останемся в горах подыхать, и к тому же еще у нас раненный, да почти у всех обморожения, да не жрали трое суток, да сил уж почти не осталось, еле ноги передвигаем. Но уверенным голосом вру ребятам. И происходит чудо: с матом, со слезами, с болью и стоном мы переползаем через этот проклятый перевал и успеваем к вертолету в последнюю минуту.

Кто мне скажет, почему так?

— Давай, как всегда: я говорю, а потом ты докладываешь: к вылету готов. И расходимся. Времени нет совсем. Принять решение надо очень быстро.

Полковник Кондратьев шел чуть впереди меня и говорил, не поворачивая головы. Он был чуть ниже меня ростом, к тому же еще смотрел себе под ноги. В общем, мне надо было сильно напрягаться, чтобы не пропустить ни одного его слова.

— С тобой трое человек. Вылет сегодня вечером. С собой ничего не брать. Ничего вообще. Десантируетесь на севере Афганистана. Недалеко от места приземления будет находиться тайник с экипировкой, оружием и средствами связи. Там же вы найдете карту с заданием. Всё.

Так коротко Кондратьев мне еще никогда не ставил задачу.

— Вопросы можно?

Кондратьев чуть повернул голову и посмотрел на меня снизу-вверх.

— Обычно ты не задавал мне вопросов.

— Обычно ты доводил до меня исчерпывающую информацию.

— Ну ладно. Я попробую ответить, если смогу.

Кажется, я чего-то не понимал. Кондратьев был не таким, как всегда. Он говорил как-то странно… Мне трудно подобрать точное слово, но полковник как будто хотел передать мне совсем иную информацию, заострить мое внимание на чем-то другом…

— Как мы найдем тайник? — спросил я.

— На месте узнаешь.

— Нас будет кто-то встречать?

— Нет… — тут Кондратьев повысил голос: — Андрей! Мы заплатим тебе сто тысяч долларов, и по тридцать — твоим бойцам за выполнение задачи без лишних вопросов.

— Валера, ты же знаешь, я работаю не столько за деньги. Со мной торговаться бесполезно.

— Знаю.

Мы остановились посреди парка. Начал накрапывать мелкий дождь. Кондратьев понял воротник плаща. Нынешний июнь выдался просто паршивым.

— Вы должны взорвать склад с готовым героином.

— Всего-то? — улыбнулся я. — Это уже какой будет по счету взорванный мною склад с наркотой?

— Взорвать так, чтобы от него осталась воронка, как от Тунгусского метеорита, — не ответив на мой вопрос, добавил Кондратьев.

Мимо пробежал сухой, как щепка, старик. Кроссовки на его коротких и тонких ногах казались огромными и неподъемными. Мы молча ждали, когда он удалится. Я успел поймать взгляд полковника. В его глазах прятался страх.

— И охота ему бегать в такую погоду… — пробормотал он, глядя в спину убегающего старика.

— Если надо только взорвать склад, — сказал я, — то не проще ли десантировать нас уже экипированными и с оружием прямо на этот ваш склад, как мы уже делали в Венесуэле или на пароме в Аденском заливе?

Кондратьев некоторое время молчал, покусывая кончики седых усов. Я убеждал себя в том, что они у полковника ненастоящие, наклеенные. Мой униженный интеллект требовал компенсации, вот я и придумывал всякую хренотень про полковника: то усы у него ненастоящие, то глаза стеклянные, то он вообще не человек, а биоробот. Это я морально готовился к предстоящей едкой иронии. Если я пытался умничать и предлагал Кондратьеву свой план действий, он всегда издевался надо мной, как злой учитель над двоечником. Но на этот раз полковник ответил без издевки:

— Мы бы десантировали вас с оружием и взрывчаткой, если бы это было возможно.

Никогда еще я не слышал из уст Кондратьева столь неубедительной интонации. Вяло, лениво, заученно, словно непутевый ученик в сотый раз выдавал учителю одну и ту же придуманную причину невыученных уроков: я болел, у нас вырубили свет, я потерял дневник…

И смотрит, смотрит на меня, прожигает взглядом, слово хочет крикнуть: ну же, Андрей! ты понял, что я хочу тебе сказать? ты внимательно следишь за тем, что я тебе говорю?

Хрен поймешь этих фээсбэшников!! Говорят одно, другое на уме, третье в кармане, четвертое в рефлексах. Вот почему я никогда не отношусь к ним с доверием, хотя и работаю на них последние два года. Мне ближе по душе простые армейские командиры. У этих парней все четко и ясно, без недомолвок и намеков. Бить — значит бить, а не целовать.