Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919 - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Иванов cтр.№ 41

Вскоре по приезде мы с князем Анатолием Владимировичем явились государыне императрице Марии Феодоровне, были высокомилостиво приняты и приглашены на завтрак, на котором государыня пила за мое здоровье, а после завтрака долго беседовала и расспрашивала про свой 11-й полк.

3 декабря я представлялся государю императору в Царском Селе. Государь нас принимал в биллиардной комнате. Когда государь подошел ко мне и, назвав мою фамилию, подавая руку, спросил: «А Вы давно приехали. Вы приехали с Барятинскими и являлись с Толей моей матушке, а почему он не явился?» Я ответил, что князь Барятинский заболел. Государь долго расспрашивал про службу на Дальнем Востоке и про мое участие в Тюренченском бою, когда я окончил, он, подавая руку, сказал: «Благодарю Вас за Вашу славную боевую службу, желаю Вам здоровья и успехов», — и, продолжая держать мою руку, спросил: «Вы ранены?» Я ответил: «Нет». — «Может быть, контужены?» Я ответил: «Никак нет, Ваше императорское величество». Тогда он обращается ко всем со словами: «Вот, господа, и не ранен, и не контужен, мишень-то какая», — и милостивая приветливая улыбка его проводила меня.

В середине декабря, на рождественские праздники, я распрощался с добрейшими князьями Барятинскими, Яблочкиным и отправился в Москву к брату. Как-то у брата, зайдя на кухню, увидал «родовой» образ, сооруженный отцом, висевший в углу кухни… Я выпросил его у брата и у Оловянишников, на Никольской, заказал написать такого же размера Святую икону Толгской Божией матери, сделать на них серебряные, вызолоченные ризы и соединить их в двухстворчатый дубовой складень. 8-й роте, не имеющей ротного образа, так как таковой пропал в Порт-Артуре, заказал большой образ Николая Чудотворца со стильной бронзовой лампадой. Это было ответом за поднесенный мне ротой Георгиевский крест. Этот образ находится теперь (1921) во Владивостоке, на Эгершельде, в Церкви Благовещения, бывшая 11-го полка.

1909

Рождественские праздники и новый, 1909 год провел и встретил у брата Николая. Торжественно, как на Пасху к заутрене, гудели в полночь московские колокола сорока-сороков, призывая москвичей помолиться о «наступающем лете». Церковь Святого Петра и Павла, что на Новой Басманной, была полна молящихся. Сел на поезд-экспресс 3 января и через девять дней был уже во Владивостоке, но 4-й батальон был уже в городе, в казармах на Эгершельде, а квартира моя была в штаб-офицерском флигеле в пять комнат, из коих две уступил штабс-капитану Николаю Николаевичу Ивановскому. Столовались мы вместе, у нас было три денщика, и им было у нас раздолье ^[127]. Жили мы хорошо, обед готовился вкусный, были всегда закуски, водка, вина, пиво и ликеры, стоило все это гроши. Вели образ жизни «холостецкий», по расписаниям, изложенным на странице 113-й ^[128], но так как я в карты не играл и особенно не тратил, то были всегда сбережения в Русско-азиатском банке 3–5 тыс. Отпуск вскочил мне в порядочную сумму…

Вскоре приехали и князья Барятинские, заняли квартиру на Эгершельде, около казарм, против полковой церкви. Я и Ивановский часто бывали у них. Полковых офицеров бывало у них много, много было и моряков: барон Остен-Сакен, Сергеев и др. Часто бывал у них наш начальник дивизии генерал Владимир Александрович Ольшевский, у которого были две дочки, словно голубочки, Ниночка и Мурочка.

Командир полка полковник И. З. Одишелидзе приказал мне выбрать место лагеря. Я ему представил несколько проектов, и он выбрал место: по скату высоты 93, к ли нии железной дороги, в лесу, за Второй речкой. С начала апреля я начал разбивку и планировку дорог и линеек, а с 1 мая устройство лагеря: кухни, отхожие места, колодцы, офицерское собрание и карцера при заднем лагерном карауле. Разбивку мест палаток нужно было так произвести, чтобы, сохранив прямолинейность, возможно больше пощадить деревьев от вырубки, почему мне пришлось лично разбивать и указывать место каждой палатки. Деревья, предназначенные к вырубке, отмечались собственноручно отметкой масляной краской на стволе. Работа кипела, я с раннего утра до позднего вечера был на работах. Все строилось по моим чертежам и указаниям, кроме колодцев, о которых было много спору: я предлагал вместо постройки колодцев провести воду по трубам из колодца на Второй речке у казарм, в котором было много воды и отличного качества, в выкопанных воды не оказалось… Лагерь в середине июня был готов. Расположенный в крупном лесу на берегу залива, он больше походил на климатическую станцию. На каждом шагу были красивые виды и картины: вид от собрания, с «ландышевой» горки, на залив, площадка Согласия с громадной клумбой с бюстом девушки посредине, главная дорога, соединяющая лагерь с большой дорогой, передняя лагерная линейка с часовенкой против переднего лагерного знаменного караула… Было снято много фотографий, которыми еще резче выделялась красота уголков лагеря. Полковник И. З. Одишелидзе заказал мраморную доску с датами постройки лагеря, и ее привинтили к часовенке. С водой было много хлопот и трудов, так как приходилось и рыть новые ямы, и возить [воду] с Первой речки из указанного мною колодца и даже из ручейка, текущего вдоль большой дороги.

Свободное время я посвящал военной литературе, особенно тактике и стрелковому делу, много книг выписал на собственные деньги и теперь (1921) остатки храню как зеницу ока, так как таких книг теперь не достанешь. Практика и несколько щелчков по носу от начальства показали во многих случаях неисполнение «словесных» приказаний подчиненными и пропуск мимо ушей таких же докладов начальством, а поэтому приказания отдавал и доклады представлял письменными, и это не нравилось ни подчиненным, ни начальству. Мое приказание по батальонам Второй речки должны были прочитать и командир роты, и его фельдфебель, и расписаться в прочтении, потом я пошел дальше, чем принес себе много пользы по службе, оберегая себя письменным документом.

В день Георгиевского праздника 26 ноября 1909 года я был произведен в полковники — на 30 году службы ^[129].

1910

Наступил 1910 год. Полковник И. З. Одишелидзе уехал в Петроград хлопотать себе получше службу — армейская служба была для «моментов» ^[130] и тяжела, и не по нутру… Остался за него полковник Тарасенко — «деятель» острова Сахалина, где командовал Александровским местным батальоном, и во время высадки японцев в 1905 году, во время отступления, у него пропал без вести денежный ящик с 180 тыс. руб. Вдруг от военного министра пришла телеграмма: полковнику Тарасенко сдать командование полком старшему в полку, т. е. мне, но Тарасенке протежировал Ольшевский, который и навалился на меня, в чем ему поддакивал начальник штаба дивизии полковник Гиршфельд…