Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919 - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Иванов cтр.№ 16

Мне с приездом брата, да еще женатого, дома стало неудобно, и тесно, и плохо — ютился в уголку, принять товарищей было невозможно. Я с братом Александром не сходился во взглядах во многом, часто спорили и дулись друг на друга. Я хотел даже переехать в город, поближе к казармам, мне надо было ежедневно шляться, часто по грязи, в дождик, в снег.

1885

Настал 1885 год. Я часто стал ходить в театр, играла драматическая группа Борисовского; из пьес врезались мне в память «Гражданский брак», «Майорша», «Гамлет», «Гроза». Я полюбил театр и сделался завсегдатаем, мне даже назначили место в 12-м ряду, кресло № 100, как раз посередине ряда против средней дорожки. Полкового собрания и бульвара я не посещал, многие удивлялись, а меня не тянуло.

Весной брат с женой уезжали в Лепельский уезд, к тестю, отставному капитану Михаилу Петровичу Еленеву. Я опять занял свою комнату и зажил припеваючи. Лагери кончились, и мы пошли на маневры в Романо-Борисоглебский уезд, помню по веселым эпизодам: г. Романо-Борисова, Марфино, Лазарцево, Никольское, шалили и проказничали. Полком временно командовал полковник Николай Петрович Павлов. В полку Павловых было три брата: Николай — командир 1-го батальона, Павел — командир 1-й Ее Высочества роты, Петр — полковой адъютант; так что злые языки называли полк «Павловским»… сия троица была всесильна. Осенью я стал «выезжать», ходил к Ушаковым, Бочаровым, Пастуховым, Зориным, Полянским и др. Сын генерала Зорина Жорж уговорил записаться членом Ярославского артистического кружка, и я в первый раз вышел в роли шарманщика в водевиле «Откуда сыр-бор загорелся». Ряд пробных спектаклей определил мое амплуа — вышел комик. Я недурно играл «под Варламова». Кружок благотворно действовал на меня, отвлекая от попоек и прочего…

1886

Весной 1886 года я был назначен батальонным адъютантом 3-го батальона, к подполковнику Кучинскому. Аксельбанты украсили мою грудь ^[45]. Очень часто чистил и убирал лошадь Рыжно я сам ^[46]. Начальство за мою исполнительность и усердие по службе относилось ко мне очень хорошо.

Брат Николай окончил городское училище, поступил в Нежинский полк вольноопределяющимся и в августе месяце был командирован в Казанское юнкерское училище.

В этом году я особенно ухаживал за дочерью полковника Полянского Екатериной Алексеевной Полянской, и очень успешно, но дальше луны не пошло… Я начал ухаживать за Ираидой Федоровной Бочаровой, за сестрой нашего подпрапорщика Бочарова, но и это скоро кончилось — театр, музыка, лес и охота больше меня всего увлекали. Из барышень мне больше всех нравилась Екатерина Григорьевна Курлова, но я ее редко видел, и то только в кружке. Часто я бывал у Леонида Николаевича Пастухова, он и его жена Анна Николаевна были чудно-хорошие люди, страстные театралы, очень солидно поддерживали артистический кружок. Помню, я с ними играл «Светит да не греет», в роли садовника: «Что, барин, поешь, пойпой»… Эх, славное было время!

«Девушка, гуляй, а своего дела не забывай», а у меня так и выходило: библиотека была исправна, адъютант был исполнительный. Полковник Адамецкий относился ко мне отлично. На меня возложили «Чтения с туманными картинами», фонарь с друммондовым светом, и мне приходилось самому добывать кислород. Однажды, заложив в чугунную колбу смесь бертолетовой соли с перекисью марганца и поставив в кузнечный горн (в оружейной мастерской), сам стал у мехов и, видимо, очень сильно стал подогревать — произошел взрыв, но так как я стоял за кирпичной стенкой очага, то и остался цел. Чтения были каждый праздник в Манеже, от 3 часов дня до 6 часов вечера. Ходили только желающие, но всегда Манеж был полный. В антрактах играл полковой оркестр и пел хор песельников. Фонарь был очень хороший, стоил 500 руб.

1887

Вот и 1887 год. После Пасхи к нам опять приехал брат Александр и надумал строить себе дом на клочке земли отца. Я доказывал неудобство этой затеи, меня не послушали. В мае мы вышли в лагери, и я решил осенью перебраться в город, поближе к казармам — мне стало невмоготу бегать.

Не могу не отметить: отец заказал «написать» святую икону святых всего нашего семейства: от дедушек — бабушек и до ангела брата Николая. Эта святая икона, по воле Божьей, осталась единственной святыней нашего семейства после проклятой революции. Перед ней и святой иконой Толгской Божией Матери и теперь (1921), с 1908 года, горит неугасимая лампада. Берегите и молитесь перед ними.

По окончании лагерей я переехал от родителей в город на Рождественскую улицу, в дом подполковника Егорова, по прозванию Кобылья голова, там же жил его свояк, знаменитый прапорщик Мещерский — 70-летний юноша, герой Кавказа и скандалист: целые дела были в полковых архивах. Он служил в лейб-гвардии Кирасирском, в Нижегородском драгунском, в Ширванском, в Тверской местной команде, в Нежинском и Болховском полках. Ранен при взятии аула Ахульго. В настоящем году ездил на Георгиевский праздник в Петербурге, был представлен государю императору, который повелел дать усиленную пенсию, в размере 60 руб. в месяц (вместо 8 руб.), перевести в 1-й разряд раненых, дочь определить в патриотический институт.

Я занимал две маленькие комнатки, одна окнами на улицу, кухонька и отдельный ход прямо на улицу, и всего за 10 руб. Теперь я отдохнул от ежедневной беготни, казармы были — 5 минут ходу. Как я говорил, так и вышло: наши двор не поделили и перестали даже ходить друг к другу. Вечера проводил или за чтением, или на репетициях в кружке или в театре, у себя почти что никого не принимал — боялся пьянства.

В этом году начался «альянс» с французами.

Из Болгарии приехал сын моего крестного отца, штабс-капитан Нежинского полка Николай Викторович Греченков, женившийся в Болгарии на дочери воронежского помещика Котошихина, Лидии Николаевне. Его вскоре назначили полковым адъютантом. Семейные дела его совершенно погубили, он начал пить, и вскоре и он, и она погибли в московских трущобах…

1888

Новый, 1888 год встречал в полку и отбивал 12 ударов — начало нового года. В марте сдал должность батальонного адъютанта и принял охотничью команду ^[47]. По принятии в охотничью команду собрал, выписал всю литературу, касающуюся дела разведки и охоты как развития разведчика, засел, усвоил суть дела, составил обстоятельный доклад и программу, все это начальство утвердило, и я начал действовать. Через год моя команда была образцовая.