С привкусом пещерной соли - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Шолох cтр.№ 41

Гонза от них мало чем отличался.

* * *

К вечеру она устала так сильно, что после ужина сразу ушла в комнату, завалилась на кровать и апатично уставилась в стену. Сегодня она окончательно убедилась, что гостеприимство местных весьма и весьма избирательно — ни один из них и пальцем не шевельнул, чтобы на самом деле помочь ей найти девчонку, только врали что-то несуразное или просто увиливали от темы.

Ладно, вскоре встреча с Гуру, и вполне вероятно она даст последние кусочки общей картины устройства Ракушки. Наташка посмотрит на этих самых Гуру и точно решит, стоило ли оно того.

Полина принесла откуда-то утюг и весь вечер гладила вещи, свои и Наташкины, часть из которых она предварительно постирала. Даже неудобно стало, из-за всей этой беготни Наташка начисто забыла, что периодически нужно следить за вещами. Пришлось извиняться.

— Мне не сложно, — пожала плечами Полина, но Наташке все равно было неудобно. Она любила знать, что справляется со всем сама. И неплохо справляется!

Спать они легли рано.

Сны в Ракушке всегда снились обрывочные, и при этом не пойми о чём.

После проведенных в ловушке ночей Наташке часто снились внутренности пещеры и казалось, что она очутилась в кишках огромного окаменевшего животного, которого неумолимое время поймало в западню. И если оно оживет, оживут и внутренности — стены мелко дрогнут и по ним побежит горячая кровь, пол затрясется, выделяя слизь, и издалека донесется гул огромного бьющегося сердца.

И в этот раз она видела пещеры, как будто спускалась с крутого спуска огромной горы на санках. В лицо хлестал ветер, и уши закладывало от безумной скорости. Огромный спуск, но очень ровное скольжение в полную густую темноту, притаившуюся далеко у подножья. А там, внизу, ее ждало нечто… нечто чудесное.

Наташка распахнула глаза, увидела над головой потолок комнаты, душной и тесной, судорожно глотнула воздуха и поняла, что должна пойти и убедиться, что оно действительно там… Что оно ее ждет.

Оно покажет ей, как прекрасна вечность. Как она бесконечна, немыслима, непостижима.

Как она желанна.

Тонкой струйкой пробивалась мысль, что все это как-то подозрительно, но Наташка старалась не обращать на нее внимание. Она быстро оделась. Машинально, даже не задумавшись, годится ли одежда для предстоящей прогулки, не вывернута ли она наизнанку и вообще принадлежит ли ей или Полине. Все это было неважным. Однако при всем при этом Наташка одевалась очень-очень тихо, чтобы никто не проснулся и не вздумал помешать, встав на дороге.

Наташка дернула дверь и вышла в коридор. Откуда-то по ногам тянуло прохладным сквозняком, а стена отсвечивалась зеленым отблеском, мерцающим и таинственным, как туман в старых фильмах ужасов.

Уши забивал еле слышный шепот.

В мире, кроме телесных радостей и чисто человеческих потребностей, всех как один сомнительных, существует нечто большее. Но для этого нужно освободиться от него… от тела, от якоря, крепко удерживающего тебя на одном месте, не пускающего обрести свободу и уйти в дальнее бесконечное плавание.

Но если найти его, свой якорь, — увидеть его — тогда можно сделать так, чтобы он больше тебе не мешал. Не держал на одном месте.

Откровение бурлило, как закипающая в кастрюле жидкость, окатывая волнами такой мощности, что из-за гула ничего не слышалось — ни окружающих звуков, ни своих собственных шагов. Только что-то неприятно-острое, вызывающее диссонанс. Еле слышимая расплывчатая мысль неожиданно обрела кратковременную силу и выдала новое слово. Гонза.

Наташка повернула голову, как охотничья собака, развернулась в противоположную сторону и очень быстро последовала за этим словом.

Вечность. И плавание… свободное плавание в таком разном, непостижимом и бесконечно прекрасном океане живого и бессмертного.

И…

Гонза.

Она со всей силы навалилась на знакомую дверь, отбивая себе плечо и не заботясь ни о чем другом, кроме раздирающих голову откровений, сминающих весь жизненный опыт, как кирзовый сапог сминает новорожденную травку. И сейчас голову разламывало так сильно, будто на самом деле сдавливало тисками.

Голос подать не получалось, она гулко ударилась в дверь лбом, отчего давление уменьшилось и Наташке полегчало. Похоже, голова все-таки не взорвется.

Будет забавно, если у него внутри баба, — успела она усмехнуться, и давление снова вернулось.

Перед глазами стояло озеро — безмятежная, спокойная, тихая, чудная вечность.

— Ты что тут…

— Тело — якорь, который заставляет нас оставаться на месте, — заявила Наташка шепотом, не в силах бороться с желанием немедленно поделиться с ним этим откровением. Он должен знать!

Ее закачало, она почти увидела ее — железную цепь, которая приковывает ко дну. В крупных звеньях запутались водоросли, покачиваясь в воде как огромные то ли плавники, то ли крылья. Между зубов вонзилось что-то холодное, Наташка их сжала и почувствовала скрежет зубов о металл.

— Пей.

В горло полилось что-то соленое и острое. И одновременно безвкусное, потому что здесь все безвкусное, здесь только тело чувствует отголосок того разнообразия, которое ждет там, впереди — вода любая, вода всякая…

— Мы все вынуждены сидеть на дне, — проговорила Наташка, когда кружка убралась. Тишина.

— Почему ты молчишь?

— Держись, — она вдруг оказалась в горизонтальном положении и увидела его лицо, перекрывающее обзор. А сверху проступал потолок. Нет, лежать на кровати не то же самое, что покачиваться на волнах, когда впереди неизведанное.

— Ты тоже пытался забыть, что прикован?

Гонза наклонился, сжал ее щеки и осторожно повернул голову из стороны в сторону, оценивающе заглядывая в глаза. Потом на лоб легла мокрая тряпка, с которой по вискам потекли холодные капли.

— Легче? — спросил он минуту спустя, отпуская подбородок.

Наташка апатично смотрела на него и видела за его глазами спрятанное море. Неудачная маскировка. Да и зачем? Разве могло быть что-то прекраснее?

— Ты пытался когда-нибудь забыть, что прикован ко дну? — спросила она.

Похоже, теперь он воспринял ее вопрос гораздо серьезней, ну или, по крайней мере, ответил.

— Мы тут все пытаемся об этом забыть.

— Тогда ты знаешь, что мне нужно идти.

— Нет, ты никуда не пойдешь.

— Мне тесно здесь, — она поежилась, — давит… Все давит…

— Ты, наконец, осознала, что над головой сотни тон камня? — усмехнулся Гонза.

— Нет, — она поморщилась, недовольная его недогадливостью. — На поверхности тоже давит. Иногда мне нечем дышать, настолько много в воздухе чужого. Горя, страха, алчности… Мы никогда не переставали быть животными. И не перестанем. Просто хорошо мимикрируем. Но я этого обычно не чувствую. Кажется, обычно я просто не знаю, отчего иногда хочется сойти с ума, чтобы никогда больше не приходилось возвращаться в большой мир. Я этого не чувствую, правда?