Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Чернышова-Мельник cтр.№ 133

Снисходительное, подчас даже доброе отношение к Михаилу жителей Перми возмущало и некоторых рабочих в Мотовилихе. А многие горожане даже и не подозревали об этом. О негодовании большевиков Мотовилихи не раз предупреждал великого князя П. Л. Знамеровский. Они явно хотели покончить с его свободой.

В Перми же многие, в том числе, даже некоторые большевики, считали Мясникова кровожадным и озлобленным человеком, не вполне нормальным психически. Многие боялись его, считая, что он способен на крайнюю жестокость. Сам же Гавриил Мясников подозревал, что некоторые члены Пермского Совета пытались защитить Михаила, и в городе функционировала тайная организация офицеров, предпринимавших попытки его освободить.

Те, кто придерживался «умеренных» взглядов, пытались через неделю после появления Мясникова в местной ЧК «выдвинуть» его на более высокую должность в Уральскую Чрезвычайную комиссию. Лишь бы этот человек оказался подальше от них! Но он отказался, и предложил вместо себя на важный пост председателя Пермской ЧК Ф. Лукоянова ^[276], заняв впоследствии его место, и получив, тем самым, более широкие полномочия. Конечно, и Лукоянов был не ангелом, но именно Мясников оказался тем, кто спланировал убийство «пермского пленника».

…Михаил Александрович ничего до поры до времени об этом не знал, и жил в Перми по-прежнему. После первого визита к Мясникову – вместе с Джонсоном и Сергеем Тупицыным, он отправился «на Каму по Сибирской ул… прокатиться на моторной лодке, но шоферы никак не могли наладить мотор, т. е. кататься не удалось. Дж[онсон] и я возвратились домой и пили чай в 4 1/4 у хозяйки наших номеров королева, где нас гостеприимно хозяева угостили чудным кофе и кексом… В 8 час. Дж[онсон] и я отправились в сад слушать струнный оркестр, который ежедневно там играет. Там мы ходили по саду и после часа возвратились домой к обеду». Он не подозревал, что опасность надвигалась, становять все ближе. Напротив, Михаилу казалось, что жизнь идет своим чередом…

Правда, последующие три дня оказались безрадостными, и почти все время он провел в постели. Но это – из-за больного желудка. В субботу, 8 июня, Михаил Александрович записал в дневнике: «После 12 час. дня я больше не ел, так как боли у меня все продолжаются». А в воскресенье он «провел целый день в постели у окна и продолжал ничего не есть со вчерашнего дня, т. е. даже ни капли молока. Боли по временам все-таки появлялись». Днем к нему зашел Знамеровский, «и рассказывал много интересного о ходящих по городу слухах». Неужели в душе его не зародилась тревога? Или Михаил заранее готовился к худшему, только никому не хотел признаваться в этом… даже самому себе?

В понедельник, 10 июня, он уже весь день был на ногах, «но чувствовал себя очень неважно». Тогда же получил телеграмму от Наташи, из Гатчины, «они приехали туда в прошлую среду». На следующий день ему стало намного лучше, «боли были послабее и менее продолжительные». Потом к чаю пришел Знамеровский и крестник Михаила Нагорский, который «кушал с большим аппетитом, еще бы, после Петроградского голода». Около десяти вечера Нагорский зашел проститься, «он сегодня же уезжает в Петроград».

Приближалась среда, 12 июня 1918 года…

В начале июня 1918 года члены большевистского правительства собирались принять окончательное решение о судьбе тех Романовых, которые находились под их надзором. Бывшего царя с супругой и дочерью Марией в конце апреля перевезли из Тобольска в Екатеринбург, несколько позже, из-за обострившейся болезни сына Алексея, туда же доставили и остальных детей. И теперь всю семью содержали фактически в тюремных условиях в большом доме, который большевики экспроприировали у купца Николая Ипатьева. Еще шестерых членов императорской фамилии – великого князя Сергея Михайловича, великую княгиню Елизавету Федоровну, троих сыновей великого князя Константина Константиновича и сводного брата великого князя Дмитрия – князя Владимира Палей, доставили 20 мая 1918 года в город Алапаевск, расположенный к северо-востоку от Екатеринбурга, по особому распоряжению Уральского совдепа. Там их поместили в здании Напольной школы, на окраине города. Из местной больницы для них привезли железные больничные кровати, простые столы и стулья.

Охрана, состоявшая из местных чекистов и красноармейцев, разместилась в маленькой комнате слева у входа. Вдоль длинного коридора – одна за другой, три большие комнаты. В них жили арестанты. Были здесь еще две комнаты поменьше, в которых обитала прислуга. По соседству – кухня.

Первый месяц пленники пользовались в Напольной школе относительной свободой: они посещали под присмотром охраны местную церковь, библиотеку, гуляли по окрестностям. Во дворе школы находился небольшой огород, на котором родственники бывшего императора работали. Они вскапывали грядки, сажали овощи и цветы. Елизавета Федоровна руководила всеми работами в школьном огороде, и князь Владимир Палей писал матери, что «тетя Элла» знает об овощах больше, чем кто-либо из них. Школьный двор они вычистили и привели в порядок, и вскоре он стал очень уютным.

Конечно, условия жизни в Алапаевске не имели для узников таких жестких ограничений, как это было в Екатеринбурге, где Николай Александрович и его семья могли передвигаться лишь по дому и в маленьком садике рядом с ним. А в самом доме даже окна оказались побелены, чтобы находящиеся там люди не могли смотреть на улицу. Но если жизнь в Напольной школе была просто более терпимой, чем в Ипатьевском доме, то существование великого князя Михаила в Перми оказалось в некотором роде даже приятным.

И все же именно его, последнего русского императора, большевики решили казнить первым из Романовых. Трагедию, разыгравшую в Перми в июне 1918 года, предсказал за двадцать восемь лет, в 1890 году, святой праведник Иоанн Кронштадтский ^[277]. Во время беседы с членами одного купеческого семейства, приехавшего отсюда в Санкт-Петербург, он сказал:

– Над Пермью висит черный крест.

Таинственные, волнующие душу слова… Но смысл их стал понятен лишь спустя годы. Первым из императорской семьи принесли на алтарь «мировой революции» именно Михаила Александровича. Случилось это в ночь с 12 на 13 июня.

Спустя месяц с небольшим, 18 июля 1918 года, в Екатеринбурге, на восточной окраине Пермской губернии, большевики расстреляли Николая II, его жену, детей и преданных бывшей императорской семье слуг. А на следующий день после их казни, в Алапаевске, вместе с великой княгиней Елизаветой Федоровной были сброшены в шахту, как ненужный хлам истории, великий князь Сергей Михайлович, князья императорской крови Иоанн Константинович ^[278], Константин Константинович ^[279] и Игорь Константинович Романовы ^[280]. А вместе с ними – тоже член императорского дома – талантливый русский поэт, юный князь Владимир Палей.