Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рыжков cтр.№ 152

Путешествие по Синьцзяну

Когда Господь обращает свой взор на сердце Птицы-Синь-цзяна, даже его всевидящий взгляд затуманивается от жаркого марева. Пылает Турфан! Жжет Турфан! Испепеляет Турфан!

У подножия легендарной Красной горы я не смог высидеть и минуты на отполированном камне, горячем, как раскаленная сковорода. Самый большой в мире термометр над моей головой показывал обычные для Красной горы летом +53 градуса по Цельсию. Я был в самом жарком месте Китая. Дремали на красной голой земле двугорбые синьцзянские верблюды. И даже стальной журавль нефтяной качалки замер, не в силах раздвинуть тяжелые складки плотного горячего воздуха.

В начале 1926 г. экспедиция Николая Рериха спустилась с высокогорий Тибета по древнему караванному пути Дадак – Ламаюра – Лэ – Хеми – перевал Каракорум к Хотану. Китай в тот период переживал хаос, упадок, всюду хозяйничали разбойничьи шайки. Хотан – важнейший перекресток южной нитки Великого шелкового пути (от Дуньхуана через соленые топи Цайдама и потом, вдоль южного края пустыни Такла-Макан, на Кашгар) – тоже находился в глубоком запустении. Рерих двинулся в обход Такла-Макана на запад. После красот Гималаев и Тибета его встретила пустыня: «Повсюду седая, пыльная кладовая!.. Глаз так привык к бестонности, что, не захватывая цвет, скользит, как в пустоте… Кругом бело-сизый туман и круглая тарелка – плоскость песков. Иногда пески приобретают скульптурный характер или приближаются к жемчужной раковине. Но все-таки сегодня идем по ровной тарелке с редкими низенькими барханами с торчащими тонкими кустиками…»

Восемь десятилетий спустя я прошел теми же местами. Как и Рериха, меня поразила пустыня – как хамелеон, она постоянно меняла свой цвет. Красная, пурпурная, лиловая, желтая, серая днем, она быстро чернела сразу после захода солнца, еще больше пугая своей безжизненной мрачностью. Слышал местную пословицу, посвященную местному климату: «Утром в Синьцзяне надевают шубу, днем носят шелк, вечером кушают арбуз вокруг горячей печи». Так оно и есть, пустыня быстро нагревается и еще быстрее остывает.

Такла-Макан – самая большая пустыня Китая, и одна из самых больших в мире (колоссальное правое крыло Птицы-Синь-цзяна). Это Южный Синьцзян – Кашгария, населенный в основном уйгурами – древним тюркским народом, исповедующим ислам. Такла-Макан – страшная пустыня, перейти ее нельзя. Есть лишь одна дорога, пересекающая ее пески от Карлы на севере до Чарлыка на юге. Мой водитель Ли бывал там. Он рассказывал, что однажды остановился посреди пустыни и вышел из машины. Звенела тишина, монотонно дул ветер, кругом были голые пески. Сотни километров позади, и сотни – впереди. И – ни души, ни капли воды, ни травинки. Слава богу, что его двигатель нормально завелся после короткой остановки!

Когда Рерих, три месяца спустя после выхода из Хотана, подъезжал к Турфану, из огромной турфанской котловины уже пыхал нестерпимый жар (и это в начале апреля). Турфанская котловина – самое низкое место в Китае (154 м ниже уровня моря) и второе на Земле – после израильского Мертвого моря. Турфан – самое настоящее пекло, Дантова адская впадина, 16 млм осадков в год. И одновременно громадный оазис, где растет самый сладкий в Китае виноград, а под камнями прячутся самые смертоносные в Поднебесной скорпионы. Турфан – огнедышащее и чарующе-приторное сердце Птицы-Синьцзяна. Кровь Турфана – прозрачная вода, текущая с далеких ледников Богдо-Ула по прорытым в древности подземным арыкам – кадезам, общая длина которых в Турфане 5000 км. Если бы не кадезы, жизни в Турфане не было бы. Бода просто испарилась бы, не дойдя до оазиса.

Помню, как мы ехали на арбе, под балдахином, по руинам древнего глиняного города, влекомые грязным сонным ишаком. Из-под колес арбы поднималась желтая пыль, вода в горле пересыхала, не успев попасть внутрь организма. Вдали плавилась в горячем воздухе Красная гора. Было ясно, что жить здесь нельзя. Но – чудо! Несколько минут спустя мы оказались под шатром из сочных виноградных ветвей и листьев, с которых свисали прозрачные изумрудные кисти спелых ягод, а румяные и чернобровые уйгурские девушки резали и подавали нам огромные ломти рубиновых, с черными семечками, турфанских арбузов! Мы впивались в сочную мякоть зубами, не в силах насытиться спасительной ароматной влагой, а девушки отчего-то хохотали, глядя на нас. Не так ли смеялись подобные им чернобровые красавицы над молодым венецианцем Марко Поло, шедшим через Турфан полтысячелетия тому назад? Создатель! Есть ли у Тебя что-то более постоянное, чем древние оазисы на окраинах великих пустынь?

Левое крыло Птицы-Синьцзяна – это Джунгария, простирающаяся на север от Урумчи до самых снегов великолепных Алтайских гор. Есть две дороги, ведущие из города «Красного храма» на север. Одна – по западному краю джунгарской пустыни Гурбантюнгют – от Куйтуна до Бурчуна. Вторая – по восточному краю пустыни – от Цитая до китайского городка Алтай. Китайский Алтай родственен русскому, казахскому и монгольскому Алтаю. Их объединяют Алтайские горы, принципиально не признающие границ! Те же прозрачные реки, богатые лиственничные, еловые и кедровые леса. Озеро Канас, схожее с нашими Тальменьим или с Телецким. Хребет Канас, с севера которого, на российской стороне, лежит мистическое высокогорное плато Укок, хранящее тайны скифских царских курганов. Бурные горные реки, несущиеся вниз со снегов Тянь-Шаня и Алтая, бесследно исчезают в песках Джунгарской Гоби. Жители Северного Синьцзяна жмутся к горам точно так же, как и жители Южного: только в горах и около гор есть вода, а значит, жизнь!

Так бежим же скорей из пустыни в горы – к чистой воде и заповедным лесам! Огромное мускулистое тело Птицы-Синь-цзяна – это величественные хребты, отроги и долины китайского Тянь-Шаня (Небесных Гор): Карлыктаг, Богдо-Ула, Чельтаг, Куруктаг, Боро-Хоро, Сармин-Ула, Нарат, Халыктау, Кетмен. Их снежные вершины – до 6–7 тыс. м. Могучие реки, как, например, Или и Карашар. Вековые леса, прекрасные пастбища, высокогорные озера – все это необычайной красоты! Тянь-Шань простирается на несколько тысяч километров с запада на восток, от границы с Киргизией и Казахстаном до границы Китая с юго-западной Монголией в районе Нома. К северу от Куль-джи (Инина) есть знаменитая Долина фруктов, живо напомнившая мне родной Алтай. Тамошние «фрукты» – это не что иное, как хорошо знакомые нам дикие шиповник, малина, смородина, рябина, яблоня-дичок, оранжевый боярышник.

По Долине фруктов вереницей тянутся тяжело груженные фуры – вверх, на север, к Сайрам-Нуру. Здесь дорога Пересекает горы и идет дальше – на Урумчи. Хитроумные и жадные китайские грузоперевозчики, стремясь к экономии, безбожно перегружают длинные, с высокими бортами грузовики, от чего они надрывно ревут, поднимаясь на перевалы, а частенько и переворачиваются из-за перегруза. Вот и сейчас мы застряли на спуске с высокого перевала. Впереди кран поднимает перевернувшийся грузовик, кабина которого смята в лепешку. Жив ли шофер? Накрапывает дождь. Под откосом рассыпавшийся черный, словно смазанный жирным маслом, уголь-антрацит. По склонам гор стоят бараны. Они равнодушно щиплют траву и изредка посматривают на аварию. Мы тоже сгрудились на обочине и смотрим, и ждем когда расчистят дорогу, вместе с жирными баранами «Небесных Гор».