Расчет с прошлым. Нацизм, война и литература - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Млечина cтр.№ 27

В ту же ночь, когда Гитлер стал рейхсканцлером, десятки тысяч штурмовиков, еще не подозревавших, какая судьба ждет их самих, устроили гигантское факельное шествие перед рейхсканцелярией. Это был одновременно праздник победы и демонстрация силы, призванная показать немцам, кто теперь в стране хозяин. Факелы освещали ночь, и в зловещей игре света и тени все увидели знаки времени. Для одних это было начало новой, великой эры, для других – время преследований, угроз и физической расправы. Страшноватый спектакль продемонстрировал, как потрясающе нацисты умели использовать в идеологических целях символику и ритуалы, как владели игрой в помпезность и как умели, по словам одного исследователя, «оркестрировать власть».

Нобелевский лауреат Гюнтер Грасс описывает в одном из рассказов, как двое его героев, галеристы и торговцы живописью, отправляются в роковом 1933 году к дому знаменитого художника Макса Либермана, почетного президента Прусской академии искусств, который после прихода нацистов к власти откажется от этого звания, отражавшего его заслуги перед немецким искусством. Пока они приближаются к дому, в городе начинается факельное шествие. Они слышат «вопли народного ликования», «нарастающий рев множества глоток». Заметим, как «замечательно» все начиналось. Молодой рассказчик не скрывает, что при виде факельного шествия он заражается этим «духом ликования», испытывает ощущение чего-то «неудержимого, неотвратимого». Между тем великий художник Либерман следит за происходящим с плоской крыши своего дома. Он признается гостям, что уже не раз наблюдал оттуда некоторые ключевые моменты немецкой истории, а теперь решил бросить «последний взгляд сверху». И тут он произносит фразу, ради которой, надо полагать, написан этот рассказ. «Отвратив свой взор от исторической картины, – пишет Грасс, – он с берлинским акцентом изрек: «Я просто не в состоянии столько сожрать, сколько мне хотелось бы выблевать». Счастье Либермана, что он вскоре умрет, прежде чем угодить в один из нацистских лагерей уничтожения.

Диктатура Гитлера держалась во многом на «тайне повелевания массами». Еще в «Майн кампф» он признавался, какое значение придает воздействию на массы, способам внушения. Герману Раушнингу, с которым он познакомился в 1934 году, когда тот был президентом данцигского национал-социалистического сената (а потом одним из приближенных Гитлера), он говорил: «Я фанатизировал массы, чтобы сделать их инструментами моей политики». Генрих Гофман, автор книги «Гитлер, каким я его видел. Записки лейбфотографа», передает ту обстановку мифологизма, которая окружала Гитлера при жизни, обстановку, полную патетических и мистических ассоциаций, героизирующих вождя. Гитлер не верил ни в астрологию, ни в потусторонний мир. На восемьдесят процентов его поведение определялось трезвым расчетом, на двадцать – интуицией. Его ссылки на «провидение», без которых не обходилась ни одна публичная речь, были, по мнению многих близко знавших его, чистой демагогией. Кстати, во время своих публичных выступлений он любил видеть перед собой фанатичных женщин, своих неистовых поклонниц, разжигавших толпу. «Фанатки» Гитлера сыграли немалую роль в укреплении его власти. (Правда, в реальной политике женщины никакого влияния на него не оказывали.)

До сих пор ни одно из бесчисленных исследований о нацизме и Гитлере не обходится без главного вопроса: как стал возможен его приход к власти, как могли допустить это немцы, откуда взялась такая пассивность или, наоборот, такой бешеный энтузиазм масс? Конечно, к началу 1933 года большинству было не так-то просто представить себе последствия его прихода к власти. Многим национал-социализм казался единственным решением, которое соответствовало материальным и националистическим интересам. Победа Гитлера – если отвлечься от важнейшего фактора, каким был сговор и интриги некоторых правящих властных фигур – стала возможной благодаря тем самым миллионам, которые голосовали за него. А голосовали они потому, что он был единственным, кто обещал быстрое, простое и легкое решение всех проблем и сулил величие нации, истерзанной годами неудач. Ненависть большинства немцев к Веймарской республике была столь велика, что простые рецепты Гитлера увлекли их за собой в бездну, и многие миллионы, считавшие, по крайней мере до Сталинграда, что сделали прекрасный выбор, так и не успели осознать, что в надвигающейся трагедии есть и их вина.

Апеллируя к национальному чувству, Гитлер завоевывал все новых и новых сторонников. Играть на патриотизме, назвать «виновного», обещать величественную перспективу – таков был простой рецепт захвата власти и ее укрепления для человека, начисто лишенного «химеры» под названием совесть. Говорят, немцы недооценили Гитлера. Но скорее они его неправильно поняли и неверно истолковали его «послание», польстившись на легкость достижения обещанного. До 1938 года, а возможно и позднее – до Сталинграда – современники, восхищавшиеся Гитлером, видели не то, что видят нынешние немцы: человека, приведшего Германию к катастрофе в результате неуемных притязаний, безумной расовой доктрины и стремления подчинить себе хотя бы полмира, принеся в жертву именно тех, кого он обещал осчастливить своими простыми рецептами. До начала 40-х годов подавляющее большинство соотечественников видело в Гитлере прежде всего необыкновенно удачливого человека.

Об удачливости Гитлера на определенном отрезке его и немецкой истории говорит хотя бы то, что ни одно из покушений, совершенных в те годы, не удалось. В последнюю минуту рок или что-то еще, чему трудно найти объяснение, спасало фюрера. Вот лишь несколько примеров.

В августе 1936 года один яростный противник Гитлера (позднее, перед самым концом войны он был убит в Дахау) описал в своем «Дневнике отчаявшегося» это чувство бессилия перед роковыми обстоятельствами. Он вспоминает осень 1932 года, когда однажды случайно ужинал одновременно с Гитлером в мюнхенском ресторане «Остериа Бавариа»: «Я приехал в город на машине и, поскольку на улицах тогда уже было небезопасно, я взял с собой пистолет; он был снят с предохранителя, я и легко мог застрелить Гитлера в совершенно пустом ресторане. Я сделал бы это без малейших колебаний, если бы подозревал, какую роль сыграет это чудовище и какие страдания предстоят нам». Он не выстрелил, потому что тогда не принимал Гитлера всерьез (как и многие люди в Германии и Европе).

Он добавляет: «Но все равно… ничего бы не вышло, и если бы даже его тогда привязали к рельсам, то мчащийся на него скорый поезд, не доехав, сошел бы с рельс. Сегодня много слышишь о покушениях, которые готовились против него, и ни одно из них не удалось. И так будет, ему будет везти, пока не настанет его час. И когда этот час пробьет, то из каждого угла на него будет наползать погибель…»

Можно не соглашаться с фатализмом автора записок, но трудно не признать пророческую правоту его слов, когда читаешь о длинной череде покушений в последующие годы: все эти покушения, вопреки всякой вероятности, провалились. 8 ноября 1938 года Гитлер покинул пивную «Бюргербройкеллер» ровно за 13 минут до того, как взорвалась бомба, подложенная Георгом Эльсером после длительных и опасных приготовлений. 13 марта 1943 года отказал взрыватель бомбы в самолете фюрера. Вскоре после этого сорвалось покушение в берлинском Цойгхаузе. На этот раз фюрер, вопреки прежним привычкам, быстро вышел из помещения. Что уж говорить о самом знаменитом покушении, стоившем жизни стольким отважным людям, военным, офицерам, решившим покончить с монстром, быстро загонявшим Германию в военную катастрофу. 20 июля 1944 года лишь несколько метров решили вопрос о жизни и смерти диктатора, лишь на несколько метров ошибся отважный полковник фон Штауфенберг, оставивший портфель с взрывным устройством в бункере, где заседал фюрер…