Свободный - читать онлайн книгу. Автор: Лина Мур cтр.№ 35

– Простите, сэр. Я Сантьяго Диаз, рад с вами познакомиться и приношу свои извинения за поведение этого субъекта, – произношу, натягивая улыбку.

– Данный субъект твой работодатель, мудак, – бурчит Дуглас. Мечу в него злой взгляд, и он, как мальчишка, поджимает губы.

– Мне тоже приятно, Сантьяго. А насчёт Дугласа можешь не волноваться, я привык к его постоянной брани. Это его защитная реакция от…

– Заткнись, Мартин. Закрой свой поганый рот, козлина, – рычит Дуглас, дёргаясь к столу.

Мартин даже не ведётся на провокации Дугласа, а лишь закатывает глаза.

– Что у тебя случилось, Сантьяго? – интересуется Мартин, выходя из-за стола.

– Порез. Просто порез, и всё.

Смотрю на свою руку, а затем быстро поднимаю голову. Кровь снова стынет в жилах от вида крови.

– Просто порез, – передразнивает меня Дуглас.

– Пойдём посмотрим, а ты посидишь здесь. – Мартин указывает мне на дверь, а Дугласу на кабинет.

– Но…

– Никаких «но», мальчишка. Остаёшься здесь, или я тоже оболью тебя таким дерьмом, которым ты быстро подавишься. Не забывай, кто научил тебя ругаться, как сапожник, – с нескрываемой гордостью бросает Мартин, и это странно. Они точно неплохо знают друг друга, и то, что этот уважаемый человек матерился когда-то, как Дуглас, невероятно.

Мы с Мартином выходим за дверь. Дуглас остаётся в кабинете. Чудеса, да и только.

Молча мы проходим до конца коридора, и Мартин проводит своей карточкой по какой-то панели, открывая дверь помещения. Свет автоматически включается, и я вижу кушетку, шкафчик с медикаментами, аппарат УЗИ. Мне становится очень плохо. Так плохо, что я едва могу дойти до стула и упасть на него.

– Итак, рассказывай. Что именно случилось. Это Дуглас тебя пырнул? – спрашивает Мартин, моя руки.

– Он может? – Поднимаю голову, пытаясь успокоить дыхание.

– Чёрт его знает. Так он или…

– Нет. Я сам.

– Попытка самоубийства?

– Нет, что вы, сэр. Я резал помидоры для сэндвичей на завтрак. Вернулся поздно и решил, что пока не хочу спать всё и сделаю. Тем более утром я хочу выгулять Ари, это собака моей знакомой и…

– Ближе к делу, Сантьяго.

– В общем, Дуглас так неожиданно заорал, что я, испугавшись, вздрогнул, и нож прошёлся по моей ладони. Всё случилось слишком быстро. Я нечаянно порезал себя, а он, как с ума сошёл. Притащил меня сюда. И я понимаю, что вы сейчас подвергаете свою практику угрозе лишения лицензии, так как обслуживаете меня без страховки. Она у меня есть, но… – шиплю, когда Мартин поднимает мою руку и отрывает полотенце от раны, к которой оно прилипло.

– Боже, – шепчу. Дыхание сбивается.

– Так. Сейчас промоем, но здесь нужно наложить два шва. Ты себе линию жизни повредил, Сантьяго, – усмехается Мартин, что, вообще, не подобает ситуации.

– Что это значит?

Я встаю. Он, придерживая меня, подводит к раковине и опускает под воду мою руку.

– Это значит, что ты попал в самую гадкую задницу в своей жизни.

– А вам можно так говорить?

– Всего лишь констатация фактов. – Пожимая плечами, Мартин усаживает меня на стул и достаёт из шкафа шприц и ампулы.

– Зачем? – испуганно выдавливаю из себя.

– Обезболивающее. Сделаю укол, и ты ничего не почувствуешь. Если почувствуешь, что отключаешься, скажи об этом мне. Итак, ты живёшь с Дугласом?

– Нет, я… хм, работаю на него. Прислугой. Готовлю, прибираю и вожу ему еду на работу.

– Любое удовольствие за ваши деньги. Ничего нового. В этом мире покупается всё и даже глаза медового цвета. – От этих слов коробит. Даже неприятно становится. Хотя видно, что он профессионал. Выполняет всё чётко и быстро. Но всё же есть в нём что-то не позволяющее мне сейчас нормально воспринимать происходящее. То ли дело в Дугласе и в его поведении, то ли в том, что они знакомы и уже очень давно. Не знаю, но я даже боли от укола не чувствую, внимательно изучая мужчину. Когда-то он был очень красив. Да и сейчас довольно привлекательный. Он женат. На его пальце я видел кольцо, пока он не снял его перед тем, как помыть руки, и сейчас оно лежит на раковине. Что могло связывать их? К тому же разница в возрасте очевидна. Он Дугласу почти в отцы годится.

– Как долго?

– Что? – моргая, переспрашиваю.

– Как долго работаешь на Дугласа?

– Две недели где-то.

Мартин бросает на меня быстрый взгляд, а затем возвращает его к моей руке. Я стараюсь, вообще, туда не смотреть.

– А что? – интересуюсь я.

– Ничего. Отвлекаю тебя от происходящего, Тьяго, – он словно выплёвывает моё имя. Нет, не моё, а так меня зовёт Дуглас, но всё же… Ему-то я чем не угодил?

– Мне жаль, что вам пришлось заниматься мной, когда у вас и так много работы. Дуглас слишком остро воспринял обычный порез и…

– Обычный порез с двумя швами. Я бы так не сказал. Хотя можно было бы склеить порез.

– Но вы его зашиваете, – напоминаю я.

– Уже зашил, – отбрасывая в лоток иглу, Мартин берёт пластырь и закрывает им рану.

– Почему швы, а не склейка?

Он игнорирует мой вопрос. А я прихожу в ещё большее недоумение, зачем надо было издеваться надо мной, если можно было обойтись и без обезболивающего, и без швов? Это игра какая-то у всех, что ли, кто сильнее причинит боль Сантьяго Диазу?

– Пошли. – Замотав мне руку бинтом, Мартин снимает перчатки и надевает обратно кольцо.

Он выходит из комнаты, я за ним.

– Почему я вам не нравлюсь? – тихо спрашиваю его.

Мартин останавливается и оборачивается, смиряя меня пренебрежительным взглядом. Он же тоже когда-то иммигрировал сюда. И уж точно дело не в моей внешности, а в чём-то ещё.

– Ты лишний, – бросая, Мартин открывает дверь своего кабинета.

Что за чёрт?

Голова огромная после таблеток снотворного, которые мне выдали вчера в госпитале. Я двигаюсь, как в прострации, заваривая кофе, запекая эти чёртовы сэндвичи и стараясь не особо задевать руку. Её нещадно дерёт. Вся ночь прошла как в тумане. Уже в машине, мрачный Дуглас заставил меня выпить антибиотики и снотворное, после чего я едва смог дойти до квартиры самостоятельно. Он тащил меня, а остальное я не помню. Заснул. И мне до сих пор не дают покоя слова Мартина и его отношение ко мне. Хотя это не моё дело, но… обидно.

Лишний…

– Доброе утро.

Поднимаю голову на Дугласа, вошедшего в столовую в полной готовности к новому дню. И удивительно, как он поздоровался, что, вообще, это сделал.