Сквозь огонь - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Овчинникова cтр.№ 14

– Знаю.

– Покажешь, где живет?

Я кивнула.

– Ну пойдем.

Я поднялась. Второй милиционер попытался оттащить Пашу от Веры, но дурачок вырвался и встал в стойку, приготовившись драться. Милиционер вздохнул и легко треснул его по голове. Паша громко заплакал. Мама стала стыдить милиционера за то, что он обижает блаженного. Это был первый и последний раз, когда я видела мать сердитой и решительной. Но досмотреть мне не дали.

Полный милиционер тряхнул меня за плечо. Я очнулась и повела его дворами к дому Веры. Я шла впереди, толстяк часто останавливался, чтобы отереть пот со лба. В подъезде я показала пальцем на нужную дверь. Милиционер снял фуражку и нажал на звонок. Тот не работал. Он забарабанил в дверь:

– Откройте, милиция!

В подъезде пахло вареной картошкой. По ту сторону прошелестели шаги.

Дверь распахнулась, на пороге появилась тетя Оля.

– Здравствуйте, что случилось?

– Я по поводу вашей дочки, – сказал он, запнувшись.

– Сейчас позову ее. – Тетя Оля повернулась в сторону комнаты дочери. – Вера, Вера, иди сюда! А что случилось?

– Ее нашли во дворе малосемейки, – натянуто ответил милиционер.

– Нет, она дома, говорю же. – Тетя Оля направилась в Верину комнату, продолжая звать ее.

Милиционер вошел в квартиру и закрыл дверь, оставив меня снаружи.

Когда я вернулась, Веру уже накрыли черным полиэтиленом. Возле нее стояли несколько людей в милицейской форме, с одутловатыми и безразличными лицами. Один из них щелкал фотоаппаратом. На углу стояла машина скорой помощи, в ее сторону удалялись две женщины в белых халатах. Они запрыгнули внутрь, и скорая уехала.

– Хитрожопые врачихи. Знали, что на труп едут, приехали попозже, чтобы труповозку не ждать, – усмехались менты.

Я снова присела на асфальт возле Веры. Не хотела оставлять ее здесь, холодную и одинокую. Менты взглянули на меня, но ничего не сказали. Один чуть поодаль опрашивал синяка. Мент тихо задавал вопросы, а синяк испуганно повторял:

– Не знаю, ничего не видел, спал. Ничего не видел, правда.

Милиционер махнул рукой, и синяк торопливо потрусил вдоль дома, постоянно оглядываясь.

– Соседи ничего не слышали, не знают, – сказал мент, подходя к нам.

Он засунул ручку в папку, в которой делал записи. Заметил меня.

– Ты знала ее?

Я кивнула.

– Подружка, что ли?

У меня потекли слезы.

– Отстань от девки, не видишь, плохо ей, – оборвал другой милиционер. Но его взгляд не выражал ни сочувствия, ни сожаления.

Они все выглядели безразличными, отстраненными. Винить их в этом нельзя – сегодня все думали лишь о том, что жара ушла, значит, и пожары скоро утихнут. Дымовая завеса стала прозрачнее, тоньше, дышалось легче. Горячее дыхание пламени, приносимое из тайги, захлебывалось, утихало, ему оставались считанные дни или часы. Небо без пелены дыма снова стало голубым. Я смотрела на черный полиэтилен и проглядывавшие под ним очертания Веры. Она была последней жертвой, брошенной в пламя. Огонь поглотил ее и отступил. Или он хотел только ее, с самого начала? Я приподняла полиэтилен и взяла Веру за холодную руку, чтобы она знала: я здесь, рядом, не брошу ее, всегда буду с ней.

– Сама сиганула? – спросили у меня над ухом.

Я оглянулась. Милиционеры разговаривали между собой.

– Конечно. Уже десятая за год. У них модно сейчас.

Я хотела сказать, что это невозможно, так не бывает. Вера была такая веселая и так любила жить. И всех вокруг тоже любила: меня, Пашу, мать, всех своих мужчин. Но вдруг я вспомнила ее слова о том, что случится что-то страшное, ее отстраненные, чужие глаза, ее страх и того, кто гнался за ней по заметенным улицам, – и снова заплакала, тяжело всхлипывая и вздрагивая.

Подъехала машина из морга. В детстве нас пугали байками:

– Не будешь спать – приедет черная «буханка» и заберет тебя на тот свет!

Черная «буханка» с красным крестом на капоте. Остальные скорые были белые, они возили живых людей, которые нуждались в помощи. А когда мимо проезжала черная, мы знали – везут мертвого человека.

Машина притормозила возле нас. Водитель и единственный пассажир деловито направились к ментам, те отдали им какие-то бумажки. Потом они подошли к Вере, поддернули под нее черный полиэтилен, перевернули, ловко подняли ее в нем, как в гамаке, и понесли к машине. Я поднялась и смотрела, как они укладывают ее внутри на старую ржавую каталку с ободранными ручками. Водитель сел за руль, второй остался с Верой.

– Подружка твоя? – спросил он с сочувствием.

– Да, – прошептала я.

– Соболезную, – сказал он и захлопнул дверь.

Машина завелась, выпустив облачка серого дыма, развернулась и поехала в сторону морга.

На следующее утро тетя Оля попросила сходить с ней на опознание.

– Сашенька, Сашуля, помоги мне, пожалуйста, – всхлипывала она в трубку.

В городе у них никого не было, жили они всегда вдвоем. В милиции ей сказали, что протокол опознания вчера неверно составил следователь-новичок или что-то вроде того. Тетя Оля плакала в трубку и не могла ничего толком объяснить. Я не хотела видеть Веру с обрезанными волосами, окруженную безразличными людьми, но не смогла придумать, как отказаться. Почему-то ни меня, ни родителей не удивило, что тетя Оля попросила пятнадцатилетнюю девчонку сопровождать ее в морг. Мама без конца ахала. Отец собрался со мной, надел брюки и пиджак. Рубашек он не носил, поэтому под пиджак нацепил белую футболку с надписью.

Мы зашли за тетей Олей. Сначала ждали, пока она оденется, потом – пока накрасится у зеркала в прихожей. Она красила ресницы и плакала, тушь тут же стекала, она стирала черные ручейки салфеткой и снова красила. Верины стоптанные балетки валялись под полочкой с телефоном так, как Вера сбросила их на бегу в последний раз: одна поверх другой, лопнувшей подошвой вверх. На вешалке косо висела сумочка на блестящей металлической цепочке – я подарила на двенадцатилетие. Ее первая настоящая дамская сумочка, Вера гордилась ею и всюду носила. Со временем сумка обтрепалась, на новую денег не было, поэтому Вера брала ее редко, когда мы гуляли вечером или на дискотеку, где все равно темно и ничего не видно.

Тетя Оля вытерла последние черные дорожки со щек, причесалась и стала искать кофту. Мы говорили ей, что на улице тепло, она отвечала: да, конечно, сейчас лето, – но продолжала искать. Кофта нашлась в шкафу на своем обычном месте. Тетя Оля надела ее, потом сняла и повесила на крючок в прихожей. Причесалась, дрожащей рукой накрасила губы. Она без конца говорила, говорила, говорила: как же так, что же такое делается, ведь Верочка совсем молодая, такого не может быть, наверное, вчера она ошиблась при опознании, ей дали всего минуту в морге, не было времени проститься, как же можно так поступать с людьми.