– Что вы делаете?! – воскликнула Гелла.
– Что ты видела? – будто бы позабыв про свое горе, прикрикнула женщина, абсолютно не обращая внимания на замешательство девушки.
– Я… – тут Гелла провалилась на несколько секунд в комнату своего сознания, в котором открылись тысячи окон, через которые проскакивал золотой многоглавый Утконос, соединяя все моменты её жизни с её рождения в стройную историю, которая уже была давным-давно завершена. И несмотря на это кто-то промотал пленку назад, и Гелла сидела на середине фильма, осознавая, что она даже не актёр, а картинка на экране вселенского кинотеатра. Что она ничто без того, кто смотрит прямо сейчас эту комедийную трагедию. И кто бы это ни был, спасибо ему за это…
Резкий шлепок вернул Геллу в так называемую объективную реальность, и она вновь столкнулась с покрасневшими от слёз глазами женщины.
– Кто это?! – вновь взвизгнула она, – кого ты видела в зеркале? О ком ты думаешь сейчас?
Гелла понимала, чего хочет женщина, она ни за что не могла позволить журналистке остаться наедине со своим внутренним голосом и миром.
– Его зовут Арчибальд, – протараторила Гелла.
– Это имя алхимика былых веков, – сузила глаза Женщина.
– В нашей культуре его почитают как бога, – парировала Гелла.
– И его именем вы оправдываете геноцид нашего народа? – всё же выскочило изо рта искалеченной войной туземки.
– Нет же, – замотала головой Гелла.
– Прости, пожалуйста, – смягчила свой тон женщина, – так почему ты сказала, что видела своего так называемого Бога?
Гелла поняла, что, несмотря насколько ей покажется это безумным, она обязана рассказать об этом.
– Я не знаю, – выдохнула Гелла, – но он так называет себя.
– Кто? – ледяным тоном проговорила женщина.
– Несколько лет назад, когда я ещё только начала своё журналистское расследование в ваших землях, то встретилась с одним шаманом, его звали Хоп. Я искала знание, которое, возможно, могло бы излечить меня, а может и весь остальной мир! В конце концов, я обнаружила, что информация сокрыта внутри меня, внутри каждого человека, у Хопа есть лишь ключ под названием…
– Сиа-Цоатль, – закончила за неё женщина.
– Именно! Однако то, что мне открылось там… Точнее, я узнала всё об устройстве мира, однако угол зрения человека так узок, что даже это знание абсолютно бесполезно, поскольку оно теряется за неимением словарного запаса, который мог бы выразить эту истину в этом мире. Однако нашёлся ОН, который постарался сформулировать и донести до меня эти знания, этим и был Арчибальд.
– И как он говорил с тобой? – не унималась женщина.
– Мне сложно объяснить, потому что я и сама не до конца понимаю этого… Иногда мне казалось, что он разговаривает со мной от лица других людей. И даже больше, что он – это все остальные люди. А иногда – то, что я и есть Арчибальд и тогда…
Женщина подпрыгнула и, громко опустившись на ноги, пустилась в ритуальный пляс.
Гелла как завороженная смотрела на её движения, которые превращались в движущиеся фигуры, заполнившие пространство вокруг. Вскоре вся комната наполнилась позами этой женщины и тут Гелла поняла, что это не женщина расщепилась на тысячи разных фигур, а её зрение не успевает за её голографическим танцем. Шлейф из фигур постепенно сокращался, подобно домино, которые падали друг на друга и вместе с тем аннигилировали в пространстве. В конце концов, сделав последний пассаж, женщина, ещё раз подпрыгнув с грохотом, рухнула на пол, заставив весь дом, да, пожалуй, и весь окружавший их лес содрогнуться. Эта волна силы также встряхнула Геллу, которая издала пронзительный крик и тут же замолчала. Блаженство, что она испытывала, не было сравнимо ни с чем на свете.
– Господи, – выдохнула Гелла, – как вы?..
– Танец Золотого Утконоса, – улыбнулась женщина, – очень сильно бодрит не только того, кто его исполняет, но и тех, кто его смотрит. А теперь послушай, – женщина опустилась на колени напротив Геллы, – старик Хоп наверняка не ожидал того, что произошло. Ты ему даже намёка на это не дала, а дело вот в чём. Ты столкнулась с тем невыразимым, что ты воспринимаешь как Арчибальда. Знаю, в месте, где ты была, такая маленькая деталь как встреча с богом или другим существом не является чем-то опасным, однако это существо само дало себе имя. И с ним ты должна быть осторожна. Сиацоатль открывает горизонты познания, которые могут изменить твой мир, открыть правду о нём, однако остерегайся паразитов, иначе останешься навсегда в этой голографической тюрьме.
– Тюрьме? – Гелла содрогнулась, – о чём вы?
– Не принимай слишком буквально, – потрясла головой колдунья, – уясни вот что: я могу назвать это тюрьмой, могу назвать миром свободы, но суть не изменится, события удивительные, пугающие и абсолютно невообразимые продолжают происходить вокруг тебя и вокруг всех остальных людей. И в этом потоке, как бы ни было трудно, сохраняй себя. И даже если порой кажется, что стоит раствориться, исчезнуть, не дай этому поглотить тебя, ты должна быть уверена, что пока не настанет твой последний вздох, ты руководствуешься только этим, – женщина положила ладошку на сердце Геллы, и та испытала то же ощущение спокойствия и безвременья, что и во время танца, – и только им! Тогда у тебя не останется сожалений относительно того, что ты не сделала чего-то или не успела того-то.
– И тогда?
– Тогда ты узнаешь себя.
– Что это значит? Я умру?
– НЕ сомневайся, дитя, и не страшись. Однако гораздо важнее то, что произойдет во время твоей смерти. Станцевать свой последний танец, который откроет тебе путь к тому, чего ты жаждешь с рождения.
– И что же это за танец?
– Когда придет твой час, ты поймёшь. Тем более, какой смысл тебе слушать старуху? Ты молода, и у тебя ещё есть время шаг за шагом нарисовать свою картину мира и сделать выводы по поводу окружающих тебя явлений, – с этими словами женщина принялась собирать разлетевшиеся по всей комнате останки.
– Простите, – начинал снова извиняться девушка, – это ведь из-за меня ваш сын…
– Не из-за тебя, дорогая. И это не мой сын. Уже не мой и ничей либо ещё. Это всего лишь кости.
– Но вы ведь сказали, что…
– Я обязана провести ритуал, хотя и осознаю, что это не уберёт всю ту боль, что испытал этот и тысячи других молодых ребят. Но своими действиями я укажу миру, что мне не всё равно, нам, матерям не всё равно, когда дети умирают. И тогда, возможно, что-то изменится. Не для нас, так как уже поздно что-то менять, но для нового поколения, которое избежит повторяющейся из века в век трагедии народа этой планеты.
– Арчибальд говорил, что боль людей нужна, чтобы мир продолжал свой бег, – Гелла оцепенела, не понимая, откуда эти слова рождаются, и как она может говорить такие циничные вещи вслух при этой женщине. И даже если бы её не было рядом, разве у неё было бы право на столь ужасные даже не слова, но мысли?!