Дети золота, дети песка - читать онлайн книгу. Автор: Янина Волкова cтр.№ 20

– Вы не правы. Для нас большое значение имеет то, кто займет престол Чертога Зимы. От решения конунга зависит многое, и будет лучше, если новый правитель будет на нашей стороне.

– Вот только с чего бы хоть кому-то быть на нашей стороне? Никто из них добровольно нас не отпустит, да и не изменит ничего!

Взволнованный гул поднимается снова, еще громче и тревожнее, чем прежде. Только вот Святовит вовсе не выглядит взволнованным. Позволяет ведун своему народу высказаться, освободить свои страхи и волнения, и лишь затем начинает говорить сам.

– Отчего же? У конунга помимо дочери есть сын, имеющий все права на то, чтобы стать Покорителю достойной заменой. Его правление будет нам лишь на руку.

Ведун выдерживает небольшую паузу, и губ его касается кривая усмешка.

– Ведь одному из нас Витарр приходится побратимом. Мы дали ему наше имя, и отныне Володар не может пойти против народа того, с кем связал себя кровными узами.

Взгляды всех жителей Дома Солнца устремляются на Ярослава. Тот, продолжая обнимать супругу, опускает взгляд на шрам, украшающий запястье. Совсем юнцом повязал он себя с конунговым сыном, сам дал ему имя, нарекая солнцерожденным. И что же, теперь братание их принесет Витарру горе?

Святовит крепко стискивает кулаки.

– Настает наше время.

Вяжут их по рукам и ногам, перекидывают поперек седла подобно заарканенной дичи. Пыль, что вздымается из-под лошадиных копыт, забивает горло и нос, мешая дышать. Ренэйст проклинает их – и всадников, и коней, – желая, чтобы весь холод Хельхейма обрушился на них в одночасье. Вряд ли уж знают охотники, сколь лед может быть губителен.

Люди везут их прочь от воды. Продолжают говорить на своем языке, и ни слова понять она не в силах. Кони их держат путь к скалам, что возвышаются к небесам черной пастью, и приходится ей смириться.

Нет у Ренэйст сил, чтобы сделать вдох, жесткое седло трет кожу до крови через ткань порванной одежды. Изредка всадник кладет ладонь на ее спину, проверяя словно, дышит ли, и она, рыча подобно зверю, рывком сводит лопатки, силясь сбросить с себя чужое прикосновение. Забавит его подобная прыть, и, хохоча, он хлопает ее по плечам, заставляя вновь повиснуть поперек седла. Ее волосы покачиваются у самого лошадиного брюха. Если бы был у нее нож, она бы вспорола лошадь.

Выбравшись, первым делом она отрубит ему руки.

Постепенно силы возвращаются к ней в столь малой доле, что сбежать все равно не получится. И вместе с возможностью двигаться приходит возможность мыслить. Ахает северянка, словно иглой пронзенная.

Радомир!

Вспоминает конунгова дочь, как бежала, оставив его позади, как стремилась спасти свою шкуру. Резала с ним руки, одарила своей кровью, а после бросила, не испытывая ни капли сожаления. Но сколь же тошно сейчас ей от собственной трусости!

Никогда не оставит северянин брата в бою, не поддастся трусости. Поступком этим Ренэйст позорит свое имя и теперь должна очистить свою честь. Сама предложила солнцерожденному родственные свои узы, пообещала, что поможет ему, в какой бы беде он ни оказался.

Отныне держать ей свое слово до самой смерти.

Приподнявшись, Рена находит побратима взглядом. Кажется ей, что Радомир не дышит; безвольно повисла его голова, а связанные руки покачиваются в такт движениям лошади. Не видит Ренэйст, дышит ли он, и проводит языком по пересохшим от волнения губам. Одной ей точно не выбраться, и потому нужен ей Радомир, да много ли он сделает, если умрет? Они ранены и слабы от жажды, против четверых вооруженных всадников им не выстоять, а там, куда их везут, врагов явно будет больше.

Мысли ее покидают тело, несутся прочь, домой. Силится представить, что же сейчас творится на родном холодном берегу. Добрались ли они до Чертога Зимы? Все ли пережили путь назад? После того, что произошло во время их плаванья…

Ее, должно быть, уже и похоронили, решив, что канула конунгова дочь в соленой воде. Но Ренэйст упряма, она не согласна признать собственную гибель, оттого и рвется назад, на Север.

Не ведает она, куда их везут, ведь народ ее никогда не посещал эти земли. Сухи они, не плодородны, чего от них ожидать? Но, как оказалось, великие мореплаватели прошлого ошибались, а они сами оказались слишком глупы, чтобы высадиться на эти берега.

Ренэйст приподнимается вновь, оглядывается по сторонам, пытаясь запомнить дорогу, которой везут их. Если удастся сбежать, то нужно знать, куда следует идти, хотя бы то, с какой стороны они пришли.

Какое же она все же дитя. Действительно верит в то, что они смогут сбежать.

Там, впереди, в чреве скал видит она темный проем. Именно туда держали путь падальщики, чьей добычей они стали. Если бы они с Радомиром прошли дальше, то и сами смогли бы найти этот путь. Только вот захотели бы они узнать, куда он ведет? Безоружные, раненые, они не поддались бы явному риску, постаравшись отыскать более безопасный путь.

Теперь же у них нет иного выбора.

Мрак окутывает их, стоит коням шагнуть под своды пещеры. Цокот их копыт отскакивает от стен, громогласным эхом бьет по ушам, и Волчица морщится. В царящем мраке не удается ей разглядеть недвижимый силуэт Радомира; там, на берегу, ему пришлось тяжелее, чем ей. Надеется она, что его не убили, но тешит себя Белолунная тем, что если б погиб, то вряд ли бы те, кто напал на них, взяли с собой мертвое тело.

Она уверена – он будет зол на нее. У Радомира нет ни единой причины для того, чтобы верить ей, а своим предательством она лишь воздвигла между ними стену еще более высокую, чем та, что была раньше. Это значительно осложнит ситуацию, в которой они оказались.

Путь невыносимо долог. Кажется ей, что никогда не покинут они своды пещеры. Пахнет здесь сыростью и гнилью, влажной затхлостью. От того, что она вниз головой висит, дышать только сложнее, появляется легкое головокружение, стремительно обращающееся тошнотворным комом в горле. Закрывает Ренэйст глаза, прислушиваясь к собственному дыханию; Хакон учил, что так можно вновь обрести равновесие. Куда спокойнее было бы, будь здесь сам Хакон. Но его нет, и придется ей самой справляться со своими страхами.

В ее жилах течет волчья кровь. Вовсе не она должна бояться.

В пещере становится светлее, видимо, выход из пещеры все ближе. На луке седла совсем рядом с собой замечает Ренэйст покачивающиеся ножны, в которых хранится нож с изогнутой рукоятью. Ладони ее холодеют от волнения, но слегка изворачивается она, силясь дотянуться; ей нужно хоть какое-то оружие. Руки связаны за спиной, практически у самой поясницы, и луннорожденная слегка двигает запястьями, пытаясь ослабить веревку. Прикасается она самыми кончиками пальцев к холодному металлу ножен, не в силах ухватить их покрепче, когда всадник замечает ее маневр. Он что-то яростно выкрикивает – кажется, нечто бранное, – и с силой бьет ее по пальцам каблуком своего сапога. Белолунная кричит от боли, поджав пальцы и вжав кисти в поясницу, рычит сквозь зубы от бессильной ярости. Всадник перехватывает ножны и убирает их подальше от нее, лишая северянку возможности заполучить вожделенную сталь.