Беглецы - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Пейвер cтр.№ 15

Рука девчонки росла, становясь все длиннее и длиннее. Вот она ткнула головней в борт лодки и прожгла дыру. Внутрь хлынула вода. А сумасшедшей хоть бы что – только хохотала:

– Люди-с-плавниками поймали Исси, и тебя тоже схватят!

Гилас вздрогнул и проснулся.

Туман рассеялся. Небо светлеет. Волны покачивают лодку. Гилас сел, сонно моргая. На востоке уже пробуждается Солнце: небо окрашивается предрассветными красками. А на западе… На западе больше не видно берега. В панике Гилас повернулся на север… на юг… на восток… опять на запад.

Земли нигде нет. Вокруг одно бескрайнее Море.

Ночью Море шумит иначе, чем днем. Пирре кажется, будто оно над ней смеется. Хотела сбежать от судьбы, но не тут-то было. Пирра рассудила так: если изуродует лицо, свадьбы не будет. Но нет – зря только обожглась.

Щека пылает от боли. Пирра все вспоминает момент, когда прижала головню к коже. Запахло горелой плотью. А потом откуда-то взялся дикарь, который пялился на нее из темноты. И все оказалось напрасно.

– Возьми, – велел Усерреф.

Раб стоит на коленях у входа в ее шатер, держа полоски тонкого льна и мелкую алебастровую миску с какой-то зеленой жижей. На плаще Усеррефа капельки от влажного тумана. И подбородок, и затылок обросли темной щетиной. На красивом лице ясно читается осуждение. Как и все египтяне, Усерреф верит, что красота – дар богов. Считает, что Пирра совершила кощунство.

– Что это у тебя? – спросила Пирра.

– Целебная мазь, о избранная.

Плохо дело. Так официально он к ней обращается, только когда очень зол.

Ни слова не говоря, Усерреф протянул ей миску и сел на пятки. Пирра погрузила палец в жижу, потерла щеку. Стало еще больнее. Пирра изо всех сил сдерживалась, чтобы не разреветься.

– Не так, – пробормотал Усерреф. Выхватив у Пирры миску, обмакнул в мазь полоску льна, запрокинул голову девочки и положил влажный компресс на ожог. Пирра так плотно стиснула челюсти, что зубы чуть не раскрошились.

Усерреф нахмурился еще сильнее.

– Останется шрам.

– Для этого и старалась, – проворчала Пирра.

– Зачем? Придет же такое в голову!

– Думала, никому не нужна невеста с изъяном. Увидят и отправят обратно, а по пути сбегу.

– Вот глупая! Сколько раз повторять? С твоей матерью бороться бесполезно! Сколько ни пыжься, верх не одержишь!

Пирра промолчала.

На поступок дочери Яссассара никак не отреагировала. Лишь хладнокровно окинула оценивающим взглядом ее лицо. Произнесла: «Ты ведь должна понимать, что это ничего не меняет».

– Это мы еще посмотрим! – в запальчивости бросила Пирра. – Вот увидят меня ликонианцы и точно свадьбу отменят!

– Не отменят. Они себе не враги. Такими сильными союзниками, как Кефтиу, не разбрасываются. Поедешь в Лапитос, как договорились. Видишь, чего ты добилась? Превратила себя в уродину, и ради чего?

Раб завязал бинт у нее под подбородком.

– Вот так. Сделал все, что мог.

Для поддержания разговора Пирра спросила, из чего он приготовил мазь. Усерреф ответил: из макового сока, хны и толченого малахита – на языке египтян этот камень называется ваджу.

Пирра немного приободрилась. Раз Усерреф истратил на нее часть своих драгоценных запасов ваджу, значит не слишком сильно обижен. Для Усеррефа порошок малахита священен, ведь этот камень такого же ярко-зеленого цвета, как лицо бога, которому поклоняется египтянин. Усерреф использует ваджу как лекарство для особо серьезных случаев, а когда совсем заскучает по дому, перед сном растирает порошок по векам, чтобы увидеть во сне Египет.

Сквозь туман до берега долетели мужские голоса. Пирра спросила, что происходит.

– Вороны возвращаются, – ответил Усерреф. – Потеряли мальчишку в тумане.

– Кто он такой? Почему Вороны за ним погнались?

– Говорят, какой-то пастух. Говорят, покушался на жизнь сына вождя.

– «Говорят»?

Усерреф поморщился:

– Сама знаешь: посторонним на слово не верю. Только египтянам.

Это их старая шутка. Если бы не боль в щеке, Пирра улыбнулась бы.

– С Воронами поплыли двое местных рыбаков на своих лодках, – прибавил Усерреф. – Поначалу боялись связываться, но когда мы купили весь их улов, страхи быстро прошли.

Египтянин повернулся было к выходу, но Пирра его окликнула:

– Усерреф! Ты ведь все равно со мной поедешь, правда? Ну, в крепость к вождю?

Раб медлил с ответом. Пирра похолодела.

– Таков был приказ, – тихо произнес он. – Но потом ты изуродовала лицо, и твоя мать велела мне возвращаться на Кефтиу.

Казалось, сердце Пирры ухнуло в черную бездну.

– Я без тебя не смогу!

– Сама понимаешь, это не мне решать.

– Но… почему?

– Говорю же – Верховная жрица хочет тебя наказать. Ей ли не знать, какое наказание будет самым тяжким?

– Нет! – Пирра вцепилась в его руку. – Она не может так поступить!

– Прости, малышка. Обещал, что буду рядом, и не сдержал слова.

– Усерреф!

Но египтянин уже вышел.

В темном шатре Пирра сжалась в комок и обняла колени. Никогда еще она не ощущала внутри такой пустоты. Сколько Пирра себя помнила, Усерреф заботился о ней. Даже ее первое воспоминание о нем: вот маленькая Пирра, покачиваясь, идет по высокой стене, а Усерреф подхватывает ее, не дав девочке упасть. Египтянин ловил ящериц, чтобы ее позабавить, и рассказывал истории про богов со звериными головами. Для Пирры Усерреф не просто раб, а старший брат, которого у нее никогда не было.

Девочке кажется, будто стены шатра давят на нее. Пирре нечем дышать. Даже не надев сандалии, она выбежала в темноту. Туман сырой и холодный, камешки больно колют ноги. Пирра проковыляла мимо темных фигур в длинных черных плащах. Воины на нее даже не взглянули. Они возвращаются в свой лагерь в сосновом лесу.

Пирра сразу невзлюбила Воронов. Они вышли из леса, как только корабль встал на якорь. Будто настоящие птицы, слетевшиеся на падаль. Сказали, будто их прислал вождь Ликонии, но Пирра не поверила. Никто не отважится помыкать этими суровыми воинами, вооруженными стрелами из обсидиана. Пирре ли не знать? Она всю жизнь провела среди людей, облеченных властью. А от Воронов вдобавок веет чем-то зловещим и темным – даже мурашки по коже бегают.

В темноте Пирра разглядела вытащенную на берег старую рыбацкую лодку. Она и не заметила, как приблизилась к самой кромке воды. Рядом с посудиной сидит старик и чинит сеть при свете коптящей лампы на рыбьем жире. От него воняет, как от навозной кучи, а такой грязной туники Пирра в жизни не видела. Всклокоченная борода торчит в разные стороны засохшими колтунами.