По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918 - читать онлайн книгу. Автор: Яков Мартышевский cтр.№ 122

– Точно так!..

– Ну, с богом!..

Сам же я не отрывал глаз от бинокля.

Колонны германцев, как темно-синяя саранча, скользили по скату и уже сгустились в низинке, скрытой от глаз 12-й роты, но отлично видимые нам. Затем немцы потоком устремились, постепенно разливаясь в ширину по лощине, наперерез между нами и 12-й ротой. Наступил решительный момент. От волнения у меня даже задрожали руки. Сердце учащенно билось. Я входил, как говорится, в азарт, тем более захватывающий, что немцы и не подозревали, какой им тут готовится сюрприз. С минуты на минуту я ожидал подхода прапорщика Муратова с людьми. Мне казалось, что он слишком медлит, и это меня раздражало. Но вот в лесу, уже совсем близко, раздались треск сухих веток, шуршание травы… Это подходил прапорщик Муратов с ротой. «Наконец-то!» – как ребенок обрадовался я. В тот же момент между деревьями показались ползущие солдаты с винтовками в руках, которые благодаря защитной одежде почти сливались с общим зелено-серым фоном. Таким образом, цепь скрытно добралась до самого края опушки и, прикрываясь где кустиками, где стволом дерева, заняла стрелковую позицию. Пулемет установили на левом фланге. Я отполз несколько шагов назад и стал за сосну, откуда хорошо было видно все, что делалось впереди.

Немцы между тем продолжали наступление, все шире заливая лощину. Колонны их колыхались как волны; на солнце сверкали штыки. В бинокль было так отчетливо все видно, что, казалось, будто немцы были тут совсем близко. Я весь был во власти момента. Требовалась огромная выдержка, выработанная боевым опытом, чтобы использовать удачно момент и нанести врагу поражение. К тому же жгучее чувство ужаса перед нависшей смертельной опасностью еще более усложняло и без того сложный, мучительный процесс в душе под влиянием обстановки боя. Вероятно, подобные же острые чувства переживали и мои солдаты, но, разумеется, они еще менее, чем я сам, могли отдать в них отчет, особенно в описываемый мною момент. Но видно было только то, как они горячились. А некоторые даже не могли утерпеть и, обращаясь ко мне, говорили:

– Ваше благородие! Дозвольте стрелять!

– Не сметь стрелять! – грозно воскликнул я.

Солдаты повиновались и терпеливо ожидали моих приказаний.

Немцы наступали… До них уже оставалось шагов тысяча. Теперь уже, без сомнения, они были видны из окопов 12-й роты.

– Десять!!! – громко раздалась моя команда. Солдаты торопливо поставили прицел на 10. Замелькали затворы. Все замерли. Прошла секунда, другая… Ах, жуткий момент! Вдруг со стороны 12-й роты разом заработали два наших пулемета.

– Часто начинай!.. – каким-то не своим, диким голосом крикнул я. Сухо затрещали винтовки.

«Ту-ту-ту-ту-ту-ту…» – бойко застрекотал и мой пулемет. В нас ударили пороховые газы. Зашипели пули. Затаив дыхание, я уставился в бинокль. Ах, что это была за картина! Немцы попали под перекрестный огонь. Град наших пуль, подымая пыль, покрыл всю лощину, по которой наступали немцы. Они в панике заметались.

– Чаще, чаще, ребята! Не жалей патронов! – с увлечением кричал я.

Огонь стал еще жарче. А тут еще третья рота справа тоже открыла частый огонь. В ушах звенело от этой отчаянной трескотни. Немцы не выдержали и обратились в паническое бегство, оставляя по пути массу раненых и убитых. Наступил самый удобный момент для отступления 12-й роты, и поручик Заволокин не преминул им воспользоваться. Вскоре у нас на глазах произошло что-то необычайное. С горушки, занимаемой 12-й ротой, как безумные, бросились нестройные кучки людей и стекали по скату в нашу сторону. Это поспешно отступала 12-я рота. Немцы, расстроенные нашим огнем, в панике бежали. Получилось впечатление, что 12-я рота перешла в контратаку. Это еще более увеличило панику немцев, и они бросились в разные стороны, провожаемые нашим огнем. Но справа немцы, занимавшие высоты и видевшие всю эту картину, в свою очередь, открыли пулеметный огонь по отступающей 12-й роте. Пули, взбивая пыль, осыпали скат. Между этим множеством облачков пыли мелькали и быстро подвигались разрозненные человеческие фигурки наших отступающих солдат. Некоторые из них исчезали. Это были убитые или раненые, но другие, уцелевшие, улепетывали вовсю, стремясь всеми силами выйти из сферы огня. Самое опасное для них было пробежать скат, а дальше по лощине огонь немцев был уже менее действительным. Таким образом, 12-я рота была спасена. Только теперь немцы заметили нас на опушке и начали бить по нам шрапнелью. Первые несколько очередей сделали небольшой перелет. Снаряды как буря пронеслись над нами и разорвались в лесу. Наше положение становилось серьезным. Надо было увести роту с опушки, тем более что задачу свою мы выполнили. Но все решилось само собой. Ко мне подбежал вестовой капитана Шаверова с бледным, взволнованным лицом.

– Батальонный приказали отступать. Немцы обходют!

В это время четыре гранаты взорвались шагах в двадцати впереди нас. Затем осколки.

– Назад бегом!.. – что было мочи крикнул я, и сам бросился бежать. Солдаты кинулись вслед за мной…

«Вж-и-и-уу… ба-ба-бах-бах!» – гранаты ударили по самой опушке. Но, к счастью, мы уже успели отбежать небольшое расстояние, и все продолжали бежать, стволы деревьев защищали нас от осколков. Немцы, быстро пристрелявшись по нашей опушке, открыли теперь бешеный огонь. Позади нас грохотали разрывы, оглушительно ревели орудия, точно они хотели смешать небо с землей. Но нас уже там не было, и это вызывало радостное и вместе шутливое настроение.

– Бей, бей по чем зря! – кто-то пошутил.

Добежали без остановки до того места в лесу, откуда мы выступили на опушку. Здесь мы нашли полную растерянность. Солдаты нашего батальона сбились в кучу, чего-то ожидая. Несколько в сторонке стояли офицеры нашего батальона и как бы о чем-то совещались с капитаном Шаверовым. А капитан Шаверов стоял без шапки, с бледным растроганным лицом. На лысине то и дело выступали капли пота, который он вытирал платком. Бакенбарды его свисли книзу. Куда девался его молодцеватый вид! «Эге, да тут пахнет пленом…» – с ужасом подумал я. На меня и на моих солдат, точно электрический ток, передалось паническое настроение. Капитан Шаверов, скользнув по нам взглядом, только слегка кивнул мне головой, а сам, как бы отвечая самому себе, тихо произнес, хмуря лоб:

– Нам остается только попробовать…

Капитан Шаверов не кончил. «Трах-тара-рах-та-та-тах-трах…» – затрещали правее нас совсем близко ружейные выстрелы. Несколько пуль свистнуло мимо наших ушей. Несколько солдат свалились. Мы как полоумные бросились врассыпную, как стадо баранов. Поднялись крики и суматоха. Немцы продолжали стрелять. После первых минут паники, когда мы отбежали от того места шагов сто, нам, офицерам, с большим трудом кое-как удалось успокоить и подтянуть солдат, особенно когда лес сменился кустарником и полянками. Нас спасла неровность местности. О каком-нибудь порядке тут не могло быть и речи, все шли как попало, кто гуськом, кто сбившись кучками, кто шел совсем один. Но все более или менее придерживались капитана Шаверова, который шел посредине этой разрозненной толпы, испытавшей панику, но не потерявшей дисциплину. Капитан Шаверов был наш командир батальона, и мы все – и офицеры, и солдаты – безотчетно, скорее, инстинктивно ему доверились, так как ему лучше была известна общая боевая обстановка, и он знал, в каком направлении нас вывести.