Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти - читать онлайн книгу. Автор: Шошана Зубофф cтр.№ 128

Именно в этом коммерческом контексте Калиуби сочла возможным утверждать, что «чип эмоций» станет базовой операционной единицей новой «экономики эмоций». Она любит рассказывать своим слушателям о чипе, встроенном во все, что угодно и где угодно, постоянно работающем в фоновом режиме и генерирующем «эмоциональный пульс» всякий раз, когда вы проверяете свой телефон: «Я думаю, в будущем мы станем исходить из того, что каждое устройство просто знает, как читать ваши эмоции» ^[793]. По крайней мере одна компания, Emoshape, отнеслась к ее прогнозам серьезно. Фирма, чей слоган звучит как «Жизнь – главная ценность», выпускает микрочип, который называет «первым в отрасли движком синтеза эмоций», обеспечивающим «высокопроизводительное автоматическое распознавание эмоций». Компания пишет, что ее чип может классифицировать двенадцать эмоций с 98-процентной точностью, что позволяет «искусственному интеллекту или роботу воспринимать 64 триллиона возможных различных эмоциональных состояний» ^[794].

Калиуби предвидит, что повсеместное «сканирование эмоций» будет такой же само собой разумеющейся вещью, как файлы cookie, установленные на вашем компьютере для отслеживания вашей активности в интернете. В конце концов такие cookie когда-то вызывали возмущение, а теперь без них в интернете и шагу не ступить. Например, по ее ожиданиям, YouTube будет сканировать эмоции своих зрителей, пока они смотрят видео. Ее уверенность подкрепляется спросом, создаваемым императивом прогнозирования: «Я смотрю на это так: не важно, что у вашего Fitbit нет камеры, потому что она есть в телефоне, есть в ноутбуке и будет в телевизоре. Все эти данные объединяются с биометрическими данными ваших носимых устройств и создают ваш эмоциональный профиль». Для начала Affectiva ввела понятие «эмоции как услуги», предлагая свою аналитику как услугу по требованию: «Просто отснимите людей, выражающих эмоции, а затем отправьте нам эти видео или фото, чтобы получить мощные метрики эмоций» ^[795].

Возможности оцифровки вглубь кажутся безграничными, и, возможно, так и будет, если Affectiva, ее клиенты и попутчики получат свободу рук, чтобы подвергать разграблению наши «я» по своему усмотрению. Есть признаки того, что эти амбиции простираются гораздо дальше и что «эмоция как услуга» может перейти от наблюдения к модификации. До «счастья как услуги» уже недалеко. «Я действительно считаю, что если у нас будет информация о ваших эмоциональных переживаниях, то мы можем помочь вам быть в хорошем настроении», – говорит Калиуби. Она предвидит системы распознавания эмоций, выдающие призовые баллы за счастье, потому что, в конце концов, счастливых клиентов легче «увлечь» ^[796].

На сегодняшний день оцифровка стала глобальным проектом надзорного капитала, и в ходе ее распространения вглубь мы наблюдаем ее самые пагубные проявления. Интимные территории «я», такие как наша личность и эмоции, объявлены наблюдаемым поведением и стали желанным источником богатых залежей прогнозного излишка. Сегодня новое племя торговцев личностью, полных решимости разложить по полочкам и упаковать нашу внутреннюю жизнь ради надзорных прибылей, официально перевело личные границы, защищающие эту жизнь, в категорию «плохо для бизнеса». Накопленные ими знания и опыт подрывают само понятие автономного индивида, вознаграждая «безграничность» любыми доступными средствами – предложениями элитного статуса, бонусами, баллами счастья, скидками, кнопкой «купить», всплывающей на вашем устройстве в точный момент наиболее вероятного успеха – так, чтобы нам оставалось лишь разоблачиться и сдаться на милость загребущих лап и любопытных глаз машин, стоящих на службе нового рыночного космоса.

Я сознательно ухожу от более детального обсуждения того, что такое «личность» или «эмоция», «сознательно» или «бессознательно», в пользу, как я надеюсь, менее капризной истины, которую четко высветила эта последняя фаза вторжения. Опыт – это не нечто данное мне, а то, что я сделаю с этой данностью. Опыт, который высмеиваю я, у вас может вызвать энтузиазм. Я – это внутреннее пространство жизненного опыта, из которого создаются подобные значения. В этом творении я опираюсь на фундамент личной свободы: «фундамент», потому что я не могу жить без осмысления своего опыта.

Сколько бы у меня ни забрали, эта внутренняя свобода создавать смысл остается моим последним убежищем. Жан-Поль Сартр писал, что «свобода есть не что иное, как существование нашей воли», и уточнял: «На самом деле недостаточно иметь волю; нужно иметь волю к воле» ^[797]. Это восстание воли к воле – внутренний акт, делающий нас автономными существами, которые проецируют свой выбор в мир и демонстрируют качества самоопределяющегося морального суждения – необходимый и конечный оплот цивилизации. В этом и заключается смысл другого прозрения Сартра: «Без ориентиров, толкаемых лишь безымянной тоской, словам трудно <…> Голос рождается из риска: либо потеряешь себя, либо заслужишь право говорить от первого лица» ^[798].

По мере того как императив прогнозирования проникает в глубины личности, устоять перед ценностью добываемого по его велению излишка становится невозможно, и операции по его привлечению поднимаются на новый уровень. Что произойдет с правом говорить от первого лица, от самого себя, когда все более безумная институционализация, запущенная императивом прогнозирования, станет тренироваться, вылавливая мои вздохи, моргания и высказывания, в попытке добраться до моих мыслей, чтобы использовать их как средства для достижения чужих целей? Сегодня надзорный капитал извлекает излишек не просто из того, что я ищу, покупаю и просматриваю. Он больше не довольствуется одними только координатами моего тела во времени и пространстве. Теперь он вторгается в самое сокровенное внутреннее пространство, когда машины и их алгоритмы начинают определять значение моего дыхания и моих глаз, мышц моих челюстей, дрожи в моем голосе и восклицательных знаков, поставленных невинно и с надеждой.