Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кусков cтр.№ 70

— Устрой встречу с сотником, дальше будет видно. Ты, наверное, понял, что я на самом деле мало что решаю. Я просто оцениваю и даю рекомендации. Ну что, поговорили? Пойдём в «Сийену», а то пропустим начало?

Она посчитала, что я вытащил её сюда, на ледяной ветер, поговорить о… Важном? О шпионской работе? Подумала, что я понял, что она — агент одной из политических партий и вышел на неё с предложением о чём-то? Оттого и не сопротивлялась, когда пешком сюда повёл, разве что для начала поломалась для вида?

«Учись, Рома. В своём мире дурнем был, сидел ниже травы, никому не нужный. Хоть в этом мире в шкуре Штирлица побудешь, в играх сильных мира сего поучаствуешь».

«Да если б это хоть как-то позволило графству выжить!..» — парировал я.

* * *

Итак, таверна «Сийена», тоже Старый Город, тоже недалеко и от моего особняка, и от особняка королевского легата.

Вопрос. Как вы думаете, когда в Европе появились столы и стулья? Таверну в средние века всегда описывают стандартно — барная стойка, столы в зале, с длинными лавками, обязательно описание кабацкой драки. Ни один попаданец не минует сей чаши — ни описания таверны, ни драки.

А на самом деле, мать его, стулья в Европе совсем недавно. И пришли туда с варварами — германцами, решившими пограбить Империю, да так на её территории и оставшимися жить. Столы и стулья — это с севера, где холодно на земле сидеть. Римляне же за столом… Возлежали.

У нас в замке в общей зале донжона столы и лавки. Стульев нет; лавки для рядового состава, кресла — привилегированного. Потому, что мы как раз потомки тех варваров, кого-то из конунгов-гопстоперов, отжавших «вкусное» владение. На нижнем уровне, у простонародья, примерно то же — мебель это удобно? Удобно. Ну и нефиг, пусть будет — лучше, чем на земле. А вот высшая аристократия имперского… Типа? В общем, бывшие патриции, у тех принято по-разному, и так и так. Стулья — официально, подушки — для себя и тесного круга своих.

И с тавернами примерно то же. Есть заведения «северного» типа, соответствующие классическому попаданческому описанию. Но элитные таверны, позиционирующие себя наследницами былого, до сих пор обслуживают как в седые забытые времена, разве что сейчас о головы мальчиков-подаванов, в смысле подающих вино, не нужно руки вытирать — перед едой выдают специальные полотенца. А так классика: чаша для омовения рук, мягкие подушки для полусидения-полулежания…

А вот тут Ромина база знаний заканчивается.

Столики тут были. Но низкие. На которых стояли еда и вино. Но вот за столиками народ всё же возлежал, на мягких подушках, как в какой-нибудь восточной чайхане. Крутяк!

Теперь понял про платье Катрин. Почему скромное. Чтобы можно было ноги поджимать, разжимать, и то, что под платьем не смущало своим видом далее возлежащих. В Риме к обнажёнке ровно относились, здесь с этим более сложно, но не катастрофично — до Тёмных веков и их забитости не дошли.

— Что ты так смотришь? Это же «Сийена», — не поняла моё удивление виконтесса.

— Я понял. — Ричи в подобных бывал. Удивлён был только Рома. Ибо у Ричи в башке такие таверны никакого отклика не оставили, отклик оставляло только поглощаемое вино, и раз так, ярких эмоций, за которые я мог заранее зацепиться, в памяти не всплыло. Нельзя вспомнить что-то по заказу, и я не думал об этом, пока не очутился здесь.

«Рома, хорэ удивляться, не пали мне хату!» — прикрикнул я сам на себя.

— Никогда не был в таких дорогих заведениях? — по-своему поняла паршивка, обнажая в улыбке белые зубы.

— Честно? Нет. — Я сказал от имени Ромы, так что не соврал.

— Садись, если что не так — подскажу.

Возлегли. Слова-то какие, как прикольно звучат: «Возлегли с красавицей виконтессой на мягкие подушки». А если добавить, что возлегли в компании десятков трёх человек обоих полов и всех возрастов — вообще на групповуху массовую потянет. Или свинг-вечеринку. «*гундосым переводом Володарского* Студия Private, совместно с Marc Dorcel филмз, представляет…». Но нет, мы просто лежали рядом, оперевшись на локти, я бессовестно пялился в её декольте (шубу и кофту оставила слугам при входе), и мы… Ели виноград.

— Угостишь сеньориту вином? — продолжала улыбаться она, картинно поигрывая полушариями, умело переваливаясь на месте, меняя углы и точки опоры. Считала меня деревенским увальнем, попавшим на королевский бал Золушком, и получала от этого удовольствие. Я не хотел пить, жизнь здесь пересыщена алкоголем, но признаюсь в этом — сразу заподозрят в моей персоне попаданца. Да и чё-то действительно тупанул: кабак, сеньорита… И без алкоголя?

— Предпочитаю быть пьяным от ощущения близости твоих губ, — ещё откровеннее впился я глазами в полушария. — И глаз. И прекрасного ущелья между крутых горных холмов (спасибо братве у церкви — только сейчас заценил энергетику фразы). — А теперь поднял голову, встретившись с её глазами.

Она картинно заглянула в декольте, поправила там что-то ладошкой и снова рассмеялась.

— Рома, я, конечно, польщена, но не думала, что ты настолько непрофессионален.

— Зай, уже сказал, я — квестор, — повторился я с тяжёлым вздохом: «Ну достали уже. Говорю же, это правда». -Точнее пока что — его помощник. Но крепостной не может быть настоящим квестором, это не надолго. Я согласен поиграть в шпионские игры, но только если это не повредит моему графству. Где я родился и вырос.

— Он предложил тебе баронство? Сотник? — резко напряглась она.

А вот тут я чуть не спалился. Ибо я — сын наёмника, не привязанного к определённому хозяину. Патриотом могу стать только в случае дачи вассальной клятвы. И никак иначе. Феодализм-с, господа. Тут в принципе нет национальных государств, и нет понятия «патриотизм» как такового. Родина — это не там где родился, которую надо любить, даже если она уродина. Родина там, где ты живёшь и служишь. Если сеньор плохой — найди другого сеньора, и у него будет твоя Родина, которую надо любить и за которую надо умереть. Национальности и религии вторичны.

— Ты пока что поманила морковкой, как ослика, — покачал я головой, вложив в голос уверенность, стараясь сверкать глазами. — И не факт, что исполнишь обещание. А здесь я гарантированно им стану, если справлюсь.

А теперь вроде логично. Теперь поймут. Да и в принципе оно так и есть — она пока только обещает. А чего стоят обещания юных изнеженных пресыщенных властью девушек?

Виконтесса задумчиво кивнула — прокатило.

— Я говорю серьёзно, Ромарио. Я выбью тебе баронство. Но твоим вассалом будет не граф, а сам король.

— Вот когда выбьешь — и будем разговаривать, — отрезал я, пробуя другие фрукты — тут были и такие, каких нет на Земле, и память Ричи подсказывала, что это вкусно.

Говорили мы тихо, шёпотом, благо лежали голова к голове. И немного напряглись, услышав сзади подвыпивший возглас:

— Эй, хозяйка, а почему у нас на самом почётном месте лежат какие-то простолюдины?