Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - читать онлайн книгу. Автор: Борис Альтшулер cтр.№ 80

Несколькими часами раньше Ефрем и я выехали поездом в Вильнюс, где на следующий день в здании Верховного суда Литовской республики начинался суд над Сергеем Адамовичем Ковалевым. Вероятно, это было не случайное совпадение – власти преследовали какие-то цели. Для нас же это совпадение суда и торжественной общемировой церемонии носило волнующий, символический характер.

В поезде вместе с нами ехало еще несколько направляющихся на суд, но кое-кто из тех, кто должен был ехать, отсутствовал. Как выяснилось, их задержали в Москве, заблокировав в квартирах. Во дворе дома, где жила Таня Великанова, стоял автобус с гебистами, и при каждой ее попытке выйти дюжина молодцов перегораживала ей дорогу. Примерно таким же образом не пустили Мальву Ланда и, кажется, еще кого-то.

Мы всегда удивляемся, как много свободных сотрудников у ГБ для столь маловажного дела. Неужели не все равно, где будет не присутствовать на суде своего ближайшего друга Таня Великанова – в Москве или в Вильнюсе около суда. Но, оказывается, для КГБ не все равно. Похоже, что КГБ выше оценивает действия правозащитников, их позицию, психологические последствия их деятельности, чем, скажем, некоторые иностранные корреспонденты и органы печати».

БА:

В зал суда, конечно, друзей не пустили.

Сахаров:

«“Застава” из гебистов и “шныряющая” публика были такими многочисленными, как я никогда не видел до этого. Я все же, больше для формы, сделал попытку получить разрешение пройти в зал от судьи, а потом от прокурора республики. К обоим я прорывался, минуя секретарш, и требовал выполнения закона. Часть этих диалогов, в которых судья и прокурор проявили некоторую растерянность, выявлявшую слабость их позиции, удалось (с помощью Ремы) записать на магнитофон…

Весь этот день, первую половину следующего и весь третий день суда мы провели в вестибюле здания Верховного суда Литовской ССР…

К вечеру от жены и сына Ковалева мы узнали о ходе процесса. Ковалев сам вел свою защиту, так как ни один из адвокатов, которых хотели он и его родные (в том числе Софья Каллистратова), допущен не был. Ему ставилось в вину редактирование, изготовление и размножение номеров “Хроники текущих событий”, вышедших с мая по декабрь 1974 года, якобы содержащих клеветнические измышления…

* * *

10 декабря 1975 года, в день вручения Нобелевской премии Мира и второй день суда над Сережей Ковалевым, мы с Ремой после перерыва не пошли в суд. Нас пригласили к себе литовцы. В доме одного из них, Виктораса Пяткуса, знакомого Сережи, собрались друзья, чтобы вместе прослушать передачу из Осло и отметить вручение премии. Хозяин – Пяткус – ранее провел в заключении 14 лет за написанные им стихи, признанные националистическими. Викторас – филолог и большой знаток Вильнюса, его истории и замечательных людей. В 1977 году он был вновь арестован и осужден на 10 лет заключения и 5 лет ссылки.

Транзисторы включены. Мы слышим звук фанфар. Госпожу Боннэр-Сахарову, представляющую на церемонии своего мужа, просят пройти на место для участия в церемонии вручения Нобелевской премии Мира. Говорит председатель Нобелевского комитета Аасе Лионнес. Она оглашает решение Нобелевского комитета о присуждении Премии Мира 1975 года Андрею Сахарову. Я слышу звук Люсиных шагов – она поднимается по ступенькам. И вот она начинает говорить. Смысл слов я понимаю уже задним числом, через несколько минут. Сначала же я воспринимаю только тембр ее голоса, такого близкого и родного и одновременно как бы вознесенного в какой-то иной, торжественный и сияющий мир. Низкий, глубокий голос, какое-то мгновение звенящий от волнения!

По окончании передачи мы все прошли в другую комнату, где был накрыт праздничный стол. Собралось человек 15, это были литовцы, я уже всех их видел накануне у дверей суда. Были произнесены слова приветствия и тосты в мой адрес, в адрес Люси, тосты за Сережу и всех, кто не с нами… Мы отдали должное литовской кухне, в особенности удивительному, какому-то фантастическому литовскому торту.

Вдруг неожиданно раздался звонок в дверь. Мы вышли в прихожую. Оказалось, это пришла Люся Бойцова, жена Сережи, с ней еще несколько человек – прямо из Верховного суда. Люся была страшно взволнована, вся дрожала от возбуждения. Еще от дверей она крикнула:

– Сережу вывели из зала – он назвал суд сборищем свиней!

Постепенно выяснилось, что же произошло».

БА (на основании «Воспоминаний» Сахарова и корректирующих пояснений редакторов-составителей книги [1]):

10 декабря, во второй день суда, после окончания допроса М. М. Литвинова ^[77], Ю. Ф. Орлова, В. Ф. Турчина и других свидетелей из «наших», председательствующий, в нарушение УПК, сказал, что свидетели могут быть свободны, и объявил перерыв; в перерыве «наших» свидетелей силой удалили из зала суда. После перерыва Сергей Ковалев потребовал, чтобы в зал суда вернули свидетелей, и также потребовал (далее из «Воспоминаний» Сахарова):

«…допустить Андрея Дмитриевича Сахарова, Татьяну Михайловну Великанову, Александра Павловича Лавута (он назвал еще 5–6 фамилий).

Раньше, чем судья ответил на это требование, в зале начались смешки, выкрики, что-то вроде хрюканья. Судья сказал как бы в шутку:

– Ну вот, сами видите: я не могу удовлетворить вашу просьбу…

Ковалев вспыхнул и закричал:

– Я не буду говорить перед стадом свиней! Я требую вывести меня из зала суда!

Большинство людей, имевших дело с Ковалевым, считают его очень выдержанным, безупречно корректным и вежливым. Так оно и есть. Но Сережа принадлежит к числу тех обычно мягких и вежливых людей, которых очень трудно, но все же можно вывести из себя, если хамство затрагивает что-то принципиальное».

Ковалев также заявил, что он объявляет голодовку до тех пор, пока свидетели и все желающие не будут допущены на суд. Председательствующий объявил перерыв до следующего дня.

Сахаров:

«Вечером (10 декабря) я сумел дозвониться Тане в Москву и рассказал о событиях дня, а через полчаса ей же дозвонилась Люся из Осло. Первые слова, которые она услышала от Тани, были:

– Мамочка, записывай…

Не было даже времени расспросить о детях – двух новорожденных и одном тоже маленьком. Это потрясло присутствовавших при разговоре норвежцев.

Так закончился день 10 декабря 1975 года, день Сергея Ковалева, Елены Боннэр и Андрея Сахарова.

* * *

11 декабря “наши” свидетели после обращения к председателю Верховного суда Литовской ССР получили разрешение присутствовать в зале суда; С. Ковалев снова потребовал допустить в зал А. Д. Сахарова, Т. М. Великанову (он не знал, что ее не выпустили из Москвы) и еще несколько человек и заявил, что, если его требование не будет удовлетворено, он не прекратит голодовки до окончания суда и требует удалить его из зала, – его вывели. После выступления обвинителя суд удалился на совещание. 12 декабря начальник следственного изолятора спросил С. Ковалева, желает ли он поехать на суд; когда С. Ковалев ответил утвердительно, тот, немного удивившись, сказал, что предстоит зачтение приговора; узнав, что таким образом его лишили права произнести последнее слово, С. Ковалев ехать отказался – приговор в суде зачитали без него.