Учебник по химии - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Ключников cтр.№ 12

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Учебник по химии | Автор книги - Анатолий Ключников

Cтраница 12
читать онлайн книги бесплатно

— Пш-ш-ш-ли-и-и-и-и, залётные! — гаркнул извозчик не без юмора.

Котёл дрогнул и поехал. Сердце у студента, наоборот, остановилось.

На воротах платформу тормознули, по инструкции.

— Чаво везём?!

— А то не знаешь! Бумагу вчера ж ещё подали.

— А ты не учи — сами грамотные… Показывай.

Люк открылся; внутрь сунули тихо шумящий факел. Студент лежал ничком, одетый в штаны и куртку цвета котловых стенок, накрывая своим телом узелок.

— Да тут же не видно ни…чего!

«Если факел бросит на дно — хана…»

— Хочешь — залезай, посмотри.

— Развелось тут вас, умников! По морде врезать некому: кругом одни учёные.

— Да я ж просто так предложил…

— Давай трогай!

— Пш-ш-ш-ли-и-и-и-и!!! Н-н-н-о-о-о-о!

Телега тащилась медленно, а время шло быстро. Студент в котле успел весь нервами изойти и малую нужду справить несколько раз из-за духовных переживаний. Задохнуться он не мог: в котле зияли большие продухи там, где раньше подсоединялись трубы.

Наконец, доехали до свалки. А теперь догадайтесь с трёх раз, какое ещё приключение догнало студента напоследок? Правильно: сталкивание котла под откос. Наш герой знал, что есть определённое место, куда сваливают отходы замка, но он не думал, что там есть уклон, и некороткий… Короче, замотало его так, что едва дух не вышибло.

Когда студент очнулся и выбрался наружу, солнце стояло гораздо ближе к горизонту. Подхватив свой узелок, он бросился бежать в лес, но далеко не углублялся: старался, чтобы дорога оставалась на виду.

Всё-таки этот пацан меня удивил. Это же надо: почти неделю слонялся и ночевал по лесам, пил из речушек. Шёл потом вниз по течению, находил какую-нибудь деревушку, переодевался в чистую одежду из узелка, приклеивал усики, сделанные ещё в замке из своих же волос (химик, етио мать!), покупал там еду. Никогда у взрослых не спрашивал, что за деревня такая и далеко ли до города, — только у детей, да и то ближе к околице, на уходе. Вёл себя устало-скучающе, как будто всё тут уже видал давно. Так и дошёл.

В город въехал на попутной телеге за медяк: типа, я не один — я вот с ними.

Но тут нервы у него окончательно сдали. Да оно и понятно: встретить державника в деревне — это уже из области чуда, а в городе — совсем не так. Сказалось и недельное напряжение.

Прослонялся он до темноты, а потом пошёл в дом к своей давней подружке (о-о-о, а я думал, что мой химик — совсем дурак). Сторожевая собака его знала; прежде, чем лезть через невысокий забор, студент позвал её по имени и приласкал. Но во дворе ему стало вдруг невыразимо страшно: подружку наверняка уже вызывали «куда надо» и запугали. Быть может, в доме — засада. Короче, запугал себя парень, и так и не решился постучать.

Однако, на прощание стянул-таки с бельевой верёвки хлопковую курточку с капюшоном и штаны, там же и переоделся. Уважаю.

Всё-таки ощущалось во всей этой истории что-то фантастическое. Весть о беглом преступнике с пятнами на пальцах быстро перенеслась бы по всем окрестным селам, с изображениями лица на бумаге. Конные разъезды должны были патрулировать все дороги. Леса ближе к замку наверняка прочесали с собаками.

А студент всё-таки ушёл. Ох, не прост этот парень, ой, не прост…

— Вот что, давай пойдём пока похаваем, а то завтрак без нас слопают. Студ-дент, прости господи…


Цена бумажки

По моей инструкции, завтракали мы раздельно, как будто незнакомые, даже друг на друга не глядели. Уличить нас в коварстве было некому: все вчерашние ночные гости уже ушли, официантки — переменились, а хозяину всегда наплевать, кто и с кем ночевал накануне: ключи от номеров выдают мальчишки-поломойки, — ему же от стойки отлучаться не с руки.

Завтрак в харчевне — это совсем не то, что ужин. В зале — почти никого. Если кто и есть, то он не подойдёт к тебе со словами «мужик, ты мне нравишься — давай к нам!», «ты меня уважаешь?» В это утреннее время есть только три типа людей: те, кто покаянно лечится после вчерашнего; те, кто заскочил перекусить перед работой, и те, кому совсем не к спеху. Мы со студентом, стало быть, попадаем в третью категорию. Как бы.

Кушаем бобовую кашу, — каждый за своим столом. Окно приоткрыто; зал проветрен, и нет ночного чадного запаха. В последнее время я часто думаю, как будут идти годы моей старости. Вот моя старуха сварит что-то, наполнит миски, выложит их на стол. Я буду сидеть такой важный, типа «мы в своё время кровь свою вёдрами проливали!», кивну ей благосклонно, сотворю молитву Пресветлому за кусок хлеба насущного, черпну ложку первым.

Тут вот что главное: чтобы эту кашу/похлёбку ты не сам делал, а именно кто-то другой. В армии нам мужики-кашевары что-то варили; иной раз убить такого мастера хочется. В кабаках стряпню тебе тоже кто-то другой варганит. После войны я тоже старался кушать по кабакам и харчевням, так как руки мои росли не из того места при любой работе, с оружием не связанной, в том числе и с поварской. Понятное дело, что такому мужику в старости без хозяйки в доме будет совсем труба (хоть печная, хоть для котла для варки химических зелий), вот и мечтал я найти-таки свою единственную и неповторимую хозяйку домашних горшков и кастрюль.

Мои коллеги по ремеслу весело ржали над моими мечтами, уверяя, что наёмники до такой глубокой старости никогда не доживают. И сами спешили дать тому пример, погибая один за другим. В каждый другой год войны я видел всё меньше и меньше своих ровесников в рядах бойцов, но никак не мог понять, куда же они деваются. Если судьба сводила меня в попойке с товарищем былых времён, то он тоже никогда не мог определённо сказать, где ж находится тот или иной общий знакомый, про которого мы бы точно не знали, что он убит: женился — не женился, спился — не спился или погиб на какой-нибудь войне??? Как будто бы они уходили от нас в некий прекрасный мир, про который нам, грязным наёмникам, и знать-то запретно, и в который хотел уйти и я, тоскуя в душе. Только вот дорогу в этот мир никто не мог мне указать.

Я запил свою кашу кислым молоком, расплатился и пошёл на выход.

В конюшне подошёл к своей Чалке, проверил качество ухода, кинул монету конюху, флегматично жующему соломку. Тот лениво кивнул и открыл стойло.

Я вышел за ворота корчмы, ведя сытую Чалку с распущенной подпругой под уздцы.

Прощай, «Три звёздочки», — никогда ноги моей здесь больше не будет. Без обид.

Студент догнал меня ещё до поворота, двигаясь по другой стороне улицы. Что ж, правила он схватывает на лету; скорее всего, в тайном «химическом» замке он сумел раскрутить на рассказы бывалого охотника, который раскрыл ему теорию выживания. Я отметил его спокойно-равнодушную походку; он как будто бы вовсе меня не замечал.

Я снял на ночь в убогом домишке на окраине комнату с засовом, сунул хозяйке стопку медяков и отправил в продуктовую лавку. Едва она вышла за калитку, студент прошмыгнул во двор, и я приказал ему запереться и носа не казать. Если хозяйка будет стучаться — мычать: типа, сплю. А сам отправился делать своему новому попутчику «бумагу», оставив рассёдланную Чалку в сарайчике.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению