Рождение Клеста - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Ключников cтр.№ 52

По счастью, эта местность не была такой уж убийственной для человека, и речушку мы всё-таки нашли, а иначе б вы, уважаемый читатель, эти мои мемуары не читали бы. Говорят, далеко на юг есть песчаные пустыни — вот там нам точно был бы каюк!

Мы припали к воде и пили, пили мутную влагу, ни о чём не думая — три человека и лошадь. Потом залезли в реку прямо в одежде и блаженно отмокали, беззаботно хохоча и плеская друг на друга грязную воду. Милка с берега косила на нас своим умным глазом, и мотала головой в знак осуждения, фыркая, но мы ладонями кинули на неё брызги — и она отошла от берега, неуклюже пятясь в своей упряжи.

Забылись все ссоры и обиды; мы оживали, как увядшая трава после живительного дождя. Кажется, мы вот так купались в последний раз в далёком-далёком детстве, когда не было не только войны, но и борьбы за кусок хлеба: нас кормили наши родители, а мы лишь беззаботно прожигали день за днём, ни о чём не думая, кроме игр и развлечений.

Намокшая одежда облепила наши тела. Я, не спавший с женщиной уже долгое время, невольно обращал внимание на контуры девичьего тела, благо там было, на что посмотреть… и брызгал на него очередную порцию воды. Мы смывали с себя не только жажду, но и страх умереть в этой чёртовой безлюдной пустоши: от степняков, зверья или от чего ещё там можно было погибнуть? — да от всего, что угодно!

Обессиленные и грязные, мы выползли на берег и рухнули на землю, уже совершенно не переживая за чистоту своей одежды. Я невольно вспомнил купание после первой разгромной битвы, когда мы тоже втроём, ещё с Ермином, спасались бегством, но тогда мы не дурачились, как дети. Или это женское общество на нас так влияет, что мы начинаем стремительно глупеть и впадать в детство?

Мы поехали вдоль речки, вверх по течению. Я рассуждал так: она несёт свои воды в степь с возвышенности, т. е. из глубины нашей страны. Так что, двигаясь вдоль неё, мы не заблудимся и от жажды не загнёмся.

Ошибиться с выбором пути было невозможно: в этот же день мы наткнулись на деревушку, состоящую из таких же мазанок, но частоколом не окружённую. Но… Но это оказалась мёртвая деревня!

Оставив Солнышку на околице, мы с Мальком как потерянные бродили среди безмолвных стен, источающих могильную тишину. Все двери распахнуты настежь, видны полуразложившиеся трупы, источающие приторное зловоние. Наверное, многие защищали себя с оружием в руках, но только никаких железяк рядом не валялось. Даже кузница зияла глухой, полной пустотой, не считая толстого гвоздя, валявшегося возле дверей и уже прихваченного уличной ржавчиной, — да и тот, скорее всего, обронили в спешке уже на улице, а иначе и его унесли бы. Там внутри не оказалось никакого инструмента, кроме тяжеленной наковальни, и никакого признака, что тут когда-то создавались железные изделия: хоть бы подкова какая попалась где на глаза…

Во всей деревне мы кое-как разжились лишь несколькими сухарями: грабители вынесли из неё всё дочиста. Взяли также несколько рубах, сиротливо обвисших во дворах после стирки, никому уже не нужные. И наткнулись на великую находку: в одном из сараев висела не тронутая связка сушёных рыбёшек. Конечно, степняки такое не едят — вот и побрезговали взять, а нам пойдёт.

Тягостное впечатление произвели на нас тела мёртвых детишек: счастливые детские улыбки превратились на их сгнивших лицах в зловещий зубастый оскал смерти. Одна девочка до самого конца продолжала прижимать к себе тряпичную куклу, словно именно она нуждалась в защите больше, чем её хозяйка, да так и осталась лежать со своей подругой на груди, закрывая её ручонкой с обнажившимися костями.

— Зря мы того ханского змеёныша лечили, — сказал Малёк, пнув камушек. — Отравить надо было там всех, чтобы их души ушли прямиком к дьяволу — и всего делов.

— Они бы твою подругу потом страшно замучили, — ответил я. — Помнишь, я тебе сказал недавно, кого обязательно нужно убить при встрече? Вот и убей: за эту деревню как раз и сочтёмся.

— Надо было его сразу убить, при первой встрече.

На это возразить оказалось нечем. Вот ведь какая гадская пошла нынче жизнь: любого подозрительного незнакомца нужно сначала прикончить, — на всякий случай, а потом уже разбираться, откуда он такой взялся.

Я вздохнул, крутанул топором в бессильной ярости и зашагал назад, к телеге.

Над деревней продолжали кружить падальщики, постепенно снижаясь по мере нашего удаления. Я на всякий случай успел предупредить Малька, чтобы он по простоте душевной не наболтал Солнышке все подробности того, что мы тут увидели, а то ещё она будет потом до самой глубокой старости мучиться от навязчивой мысли, что не отравила кого-то в том стойбище. Пусть спит по ночам спокойно.

Следующую деревню мы нашли только вечером, через два дня. Тут тоже частокол не стоял, но хотя бы имелись заострённые жердины, направленные в сторону степи. Их скрепили меж собой по 10–12 штук как заборные пролёты, только сделали не забор, а оборонительное сооружение, подперев колышками каждый такой «пролёт» под углом.

Караульный дежурил в башенке местного храма Пресветлого и углядел нас ещё издалека. Мы услышали звон металла, приглушённый большим расстоянием, и сообразили: ага, нас встречают.

— Значит, так, — сказал я. — Запомните крепко-накрепко: мы в плену не были, никого не лечили, и никакого Хана в глаза не видели. Это понятно? Как шли из последней деревни — так и шли, только заблудились малость. Все ханские подарки вытряхивайте немедленно в речку.

Золото мы ещё вчера спрятали там же, где хранилась опись казны, так что за него я не переживал: не найдут. Солнышко чуть ли не со слезами прощалась со сладкими фруктами, которые булькнулись в воду: в тот день рыбкам был праздник…

Нас встретили, что называется, «с вилами и косами»:

— Хто такие?!

— Беженцы мы, дед, из Гренплеса, — отвечал я. — Нихельцы город взяли.

— Да ты что! Брехня! — загалдели другие встречающие. — Да вы, небось, подосланные!

Моё сердце ёкнуло: эдак нас тут разорвут сгоряча, как шпионов, и даже имени не спросят. Такого окончания путешествия я не желал… это было бы слишком!

— Мы правду говорим! — звонко выкрикнула Солнышко со слезами в голосе, и все как-то сразу ей поверили и остыли, смущённые.

Однако, новость оказалась не из тех, ради которой можно устраивать праздник с плясками. Нашу телегу окружили сумрачные мужики, бряцавшие кустарным оружием, и с их почётным эскортом мы и прибыли к дому здешнего старосты.

Нас встретил сухощавый, изжаренный южным зноем мужик с узкими глазами. На его голове красовался настоящий картуз, тогда как многие, нас встретившие, свои головы защищали от солнца тряпичными повязками, подражая степнякам. На его боку висел облегчённый меч в добротных ножнах: в отличие от прошлого хозяина, этот не считал нужным таскать в будние дни «невсамделешное» оружие. Или же тут мирные дни окончательно завершились???

Он, пригнувшись, вышел из своей мазанки на призывные крики мужиков, оглядел нестройную толпу острым взглядом, придерживая левой рукой оружие: