Завещание алхимика - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Александрова cтр.№ 70

Однако ничего придумывать не пришлось: дверь подъезда была широко распахнута, и смуглые дети степей в заляпанных краской комбинезонах вносили в дом мешки с цементом и строительными смесями из стоящего поблизости грузовичка.

Подумав, что будет решать проблемы по мере их поступления, Старыгин проскользнул внутрь вслед за одним из гастарбайтеров и взбежал на третий этаж.

Сверху доносился оглушительный грохот, треск, звуки работающих перфораторов: на четвертом этаже полным ходом шел ремонт. Именно туда гастарбайтеры таскали свою поклажу.

Дмитрий Алексеевич нажал кнопку звонка, выждал какое-то время.

Ему никто не открывал, но это было вполне объяснимо: в таком грохоте экономка вряд ли услышала бы мелодичную трель звонка.

Старыгин позвонил еще раз и машинально подергал ручку двери.

Как ни странно, она оказалась не заперта.

Он открыл дверь и заглянул в прихожую.

Из глубины квартиры доносились какие-то мерные тяжелые удары.

«Неужели эту квартиру уже успели продать и здесь тоже начинают ремонт? – подумал он, прикрывая за собой входную дверь. – Да нет, быть не может! Вся мебель на прежних местах, даже ковры не убраны…»

Он не успел додумать свою мысль, потому что увидел приоткрытую дверцу шкафа-купе, из-за которой торчала женская нога в мягкой домашней тапочке.

Старыгин шагнул вперед, откатил зеркальную дверь в сторону… и попятился: в шкафу, под аккуратно развешанной одеждой, полусидела домоправительница.

Глаза ее оставались широко открыты, но в них не было обычного для этой женщины выражения служебного рвения и непреклонной строгости. В них не было вообще никакого выражения. Глаза казались пустыми и мертвыми.

Дмитрий Алексеевич наклонился над неподвижной женщиной, прикоснулся к ее шее, чтобы проверить пульс… и тут же в ужасе отдернул руку: пульса не было, а на шее отчетливо виднелись страшные лиловые синяки.

Экономка была задушена, задушена с невероятной силой и нечеловеческой жестокостью.

Старыгин выпрямился, прислушался.

Из глубины квартиры по-прежнему слышались глухие удары. Они терялись в грохоте, доносящемся сверху, в оглушительных звуках ремонта, и неудивительно, что никто, ни охрана, ни соседи по дому, не обращал внимания на эти удары.

Теперь он более точно определил их источник: эти подозрительные звуки раздавались в хозяйском кабинете, то есть в бывшей комнате Якова Романовича…

Забыв на время о покойной экономке, Старыгин несколькими стремительными шагами пересек коридор, рванул на себя дверь кабинета и замер на пороге…

Шторы на окнах были задернуты, в комнате царил таинственный полумрак. И в этом полумраке Дмитрий Алексеевич увидел высокую фигуру с кувалдой в руках. Этой кувалдой неизвестный раз за разом наносил удары по стене в том самом месте, где, судя по рисунку Михаила Волкова, прежде находилась ниша.

В стене уже образовался пролом, и человек с кувалдой мощными ударами расширял его.

Почувствовав чужое присутствие, человек настороженно замер и обернулся.

Сквозняк слегка раздвинул шторы, в образовавшуюся щель хлынул золотистый поток света, осветив человека с кувалдой, как свет рампы освещает актера на краю сцены.

Это была Лидия.

Нет, это была вовсе не она! Жесткий рот с узкими, плотно сжатыми губами, холодный мужской взгляд темно-лиловых глаз, резкие мужские движения…

– Выследил? – проговорил незнакомец, отставив кувалду и вытерев лоб тыльной стороной ладони. – Ну что ж, тебе же хуже!

– Лидия?! – воскликнул Старыгин растерянно и недоверчиво. – Это вы?! Это ты?!

В лице незнакомца что-то неуловимо изменилось. Рот мучительно искривился, в чертах лица проступила женственная мягкость и беззащитность, глаза посветлели, как морская вода в полдень…

– Как вы здесь оказались? – проговорила Лидия таким знакомым, таким волнующим голосом. – Уходите… я не смогу…

И тут же ее лицо снова заострилось, окаменело, и из груди вырвался резкий мужской голос:

– Поздно! Он никуда не уйдет, он слишком много видел!

Старыгин сделал шаг вперед, протянул руки к Лидии… к тому человеку, в которого превратилась Лидия.

– Остановись! – воскликнул он, вложив в свой голос всю убедительность, на какую был способен. – Остановись, пока не поздно!

По лицу незнакомца пробежала мучительная судорога. На какое-то мгновение сквозь его черты проступили черты Лидии – и снова растворились в жестком, безразличном мужском лице.

– Поздно! – прозвучал голос Лидии, и следом повторил резкий мужской голос: – Поздно!

Занавески на окне снова качнулись, в комнате потемнело, и лицо загадочного человека, скрывшись в тени, обрело окончательную определенность. Он шагнул к Старыгину, легко и грациозно взмахнул левой рукой.

Удар необыкновенной силы отбросил Старыгина в сторону. Упав в угол комнаты, как сломанная кукла, Дмитрий Алексеевич попытался встать, но ноги его не слушались.

С отстраненным любопытством, как будто все это совершенно его не касалось, Старыгин смотрел, как странный и страшный человек запустил руку в пролом стены.

Сначала он вытащил оттуда небольшую картину в узкой позолоченной раме. Старыгин узнал левую часть итальянского диптиха – огромное колесо уробороса, катящееся по мрачной равнине.

Отставив картину к стене, человек снова залез в нишу.

На этот раз он вытащил оттуда черную шкатулку, обитую серебряными пластинами.

Руки незнакомца дрожали, когда он открыл крышку шкатулки.

Комната наполнилась тусклым золотисто-зеленым сиянием, какое бывает в солнечный день на морской глубине.

На черном бархате шкатулки покоился браслет – золотистая змейка, кусающая себя за хвост!

– Уроборос! – прошептал Старыгин едва слышно.

– Уроборос! – повторил, как эхо, таинственный человек, в котором, как уроборос в черной шкатулке, была заключена Лидия.

Он – или она – повернулся к Старыгину, сделал шаг, схватил свободной рукой кувалду, поднял ее…

– Лидия, не надо! – вскрикнул Старыгин умоляюще.

И снова по знакомому и незнакомому лицу пробежала судорога, снова сквозь мужские черты проступило прекрасное лицо Лидии. Она выронила кувалду, сделала еще один шаг и ударила Старыгина сильной горячей рукой в висок…

На Старыгина обрушилась глубокая темнота, тяжелая, как могильная плита.

В гулкой тяжелой темноте мелькнул далекий отблеск света, затем прозвучал едва слышный голос: