Запрет на безумие - читать онлайн книгу. Автор: Эльвира Дель Искандер cтр.№ 16

***

О разговоре с Нелли пришлось забыть: Ролан был не в настроении, Александр был не в настроении, да и сама Нелли также была не в настроении. Вот тебе утро без скандалов. А все из-за какой-то сумасбродной девицы, которую он видел всего лишь раз, но за двадцать четыре часа, которые прошли с тех самых пор, она успела вдоволь над ним поиздеваться и растревожить душу. И ладно бы только его – она всполошила каждого belua ferus, словно улей диких пчел потревожила, и теперь обозленные пчелы метались стаей безголовых кур, и жалили, жалили, жалили, – разумеется, в первую очередь Ролана, – не забывая с восторгом выплевывать обильно вырабатываемый словесный яд.

Укусы Ролан выносил с достоинством. Веками тренированная выдержка не подвела его и теперь: пережив первоначальный удар удивлением, Ролан обратился в сталь, контролируя каждый лицевой сустав, тем самым демонстрируя ложную безмятежность.

Еще в детстве каждого ferus отдавали в специализированные пансионы-интернаты с наиболее жесткими и суровыми законами. От матерей их забирали отцы сразу же после рождения, однако сами не имели ни возможностей, ни желания нянчиться с малолетними детьми. Кормить, одевать, успокаивать – это не про ferus. Они существовали в своем немилосердном мире, ребенку в котором делать нечего, а потому его от себя отдаляли. А кто смотрит за их детьми – люди-не люди – дело десятое. Главное, чтобы их натаскивали под тот самый немилосердный мир, в котором им предстояло в скором времени очутиться. И их натаскивали – еще одно достоинство холодных стен пансионов в глазах отцов. Ребенка с юных лет обучали порядку и послушанию, вытравливали из него детскую взбалмошность и непосредственность, учили мыслить серьезно и трезво. И Ролана учили, и Ролана обучали, и ему даже нравилась та упорядоченная жизнь, которую он вынужденно вел.

«Нужно уметь сосредотачиваться на главном, – так всегда говорил ему Ивор, – отодвигать напускное, фальшиво-прелестное и смотреть глубже, видеть глубже, чувствовать глубже». Фальшиво-прелестного в Ролане не было, так как он смотрел глубже, видел глубже и уж точно чувствовал глубже, только никак этого не демонстрировал. А вот здравомыслия и серьезности, в себе воспитанных, хватило бы на каждого из его друзей.

Детей своих ferus навещали, правда, не столь часто, как хотелось бы детям, и не по тем причинам, по которым хотелось бы детям. Отцы наведывались проверить, насколько хорошо идет процесс «воспитания», в верном ли направлении развивается ребенок или, сохраните Предки силами сакр, отклонился от намеченного курса.

Надзирателей своих чад ferus не щадили.

Для Ролана эти редкие визиты означали одно – он не забывал, как выглядит отец: память поддерживала образ родителя до следующего неблизкого посещения. Помнится, разлука Ролану вначале далась нелегко. Он переживал, даже скучал, сердце сжимала незнакомая доселе, щемящая душу тоска. Но к годам десяти-двенадцати – к возрасту, в котором ferus забирали отпрысков из пансионов, чтобы воспитывать по собственным правилам и законам, ему стало все равно: эмоциональная связь настолько ослабела, что он воспринимал Ивора, как постороннего человека: хорошо знакомого, уважаемого, внушающего страх и почтение, но постороннего.

С одиннадцати лет Ролан стал проживать с отцом. Необходимый фундамент был заложен, и Ролану не приходилось заново привыкать к ограничивающим условиям жизни, поскольку те несильно отличались от прежних. Дисциплина и аскетизм. Во всем – в мыслях, в чувствах, в окружающих предметах. В эмоциях. Ивор не переставал повторять: «Твои эмоции – твои враги. Они мешают думать, мыслить здраво. Отрешись от них, отпусти их – это принесет тебе куда больше пользы и когда-нибудь сохранит жизнь».

Что Ролан с успехом и делал.

По тем же спасительным причинам Ивор неустанно твердил ему, что он не должен ненавидеть своих врагов, он не должен ненавидеть догмар. «Никогда. Почему? Все те же эмоции, они делаю тебя слабым». Интересно, другие ferus говорили своим чадам подобное? Например, Рагнару? Ролан подозревал, что вдалбливали в него ровно противоположное.

Однако, несмотря на все свои старания, несмотря на успехи, которых он достиг в воспитании сына, Ивор не добился главного – не смог привить Ролану неприязни к людям.

Ролан понимал, что он сильней и могущественней людей, имеет ярко выраженные, происхождением обусловленные преимущества, только эти преимущества не являлись поводом ненавидеть смертных. Любви и привязанности тоже не было. Скорее равнодушие, временами сменяемое заинтересованностью. Человеческая раса была ему по-своему любопытна: за ними занимательно было наблюдать, с ними было о чем поговорить, было чему у них поучиться. Однако заинтересованность проступала через призму отстраненности. Его не волновало, кем они были, чем занимались, о чем болела их голова. Не стань их, он бы не расстроился. Но то была не антипатия,…нет, не антипатия…

Именно по этой причине Ролан поступил на службу в армию – ему хотелось общения, хотелось новых, оригинальных впечатлений, но не от ferus. И он пошел в единственное место, где видел себе применение в человеческом мире; туда, где его строгое воспитание получило дополнительную огранку. Наверное, только тогда, в момент принятия данного решения, Ролан впервые испытал в себе эмоциональный недостаток, почувствовал эмоциональную брешь, которую срочно захотелось залатать. Ему хотелось изменить свою пресную жизнь.

С решением Ролана Ивор не согласился, посчитав его глупым и недостойным ferus – что б его сын, да пресмыкался перед людьми. Тогда-то Ролан поразмыслил и окончательно отделился от пуповины; он начал строить собственную жизнь по своему аскетичному усмотрению – армейский спецназ, внешняя разведка; проведение диверсий – подрыв, поджог, внесение хаоса в государственное управление и много других тонко спланированных операций, составлявших смысл его тогдашней жизни.

За годы обучения и интенсивных нечеловеческих тренировок рядовой солдат становился сверхсозданием. Ролан же им был. Собственно наблюдения за изменениями человека, за тем, как он себя воспитывал, делал лучше, сильнее, быстрее, оценка того, кем он был, и кем стал в итоге – именно это заставило Ролана зауважать людей. Они не обладали бессмертием, не имели фантастических способностей, однако люди были смелы, самоотверженны, выносливы, как физически, так и морально; они были сильны…сильны духом. Ролан не мог не признать, что люди все же обладали теми качествами, в отсутствии которых их обвиняли ferus и в результате недолюбливали. Только увидеть все это, найти тому подтверждение смог лишь Ролан. Просто потому, что на протяжении десятков лет жил человеческой жизнью – простой, непринужденной, вдохновенной.

Ивор говорил «смотри глубже». Только сам он глубже не смотрел.

– Что ты планируешь делать?

Прозвучавший вопрос отрезвил, вырвав Ролана из заскорузлых воспоминаний.

Ролан посмотрел на Дея, затем на Океана – он и забыл, что находился в компании двоих привязчивых ferus.

– Ты о чем?

– О телефоне, – ответил Дей. – Думаешь, она успокоится? Мне показалась, девице не свойственно чувство меры.