Белый эскимос - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Расмуссен cтр.№ 8

Страница

Проходя сквозь заснеженные лабиринты, освещенные небольшими, тускло горящими плошками, мы переходили из жилья в жилье, пожимая руки обитателям. Это была большая, дружелюбная семья: старший сын Ауа по имени Натак («Дно»), его молодая жена Кингутивкарсук («Мелкозубая»), младший сын Уярак («Камень») и его 15-летняя подруга Экатдлийок («Лосось»). Дальше жила старая сестра Ауа по имени Натсек («Тюлень») вместе со своим сыном, невесткой и внуками; и, наконец, в самом дальнем конце жил веселый Кувдло («Большой палец») вместе с женой и новорожденным ребенком.

Гренландская марка, выпущенная к 100-летию Кнуда Расмуссена (художник Йенс Розинг). Слева направо изображены Кнуд Расмуссен, Оруло и шаман Ауа на стойбище неподалеку от мыса Элизабет в Гудзоновом заливе. Фото: Общество Кнуда Расмуссена

Мне впервые довелось оказаться в такой многочисленной эскимосской семье, и ее патриархальные устои меня поразили. Ауа был здесь абсолютным владыкой, повелевавшим всем и всеми, но в манере его общения с женой и в том, как они давали распоряжения другим членам семьи, видны были сердечность и доброта.

После холодного дня было совсем неплохо побаловать себя горячим чаем, а когда сразу после него нас угостили кусками крупного только что сваренного зайца, мы почувствовали благодатную сонливость, и, не раздумывая, тут же забрались на мягкие оленьи шкуры.

Мы рассказали, что собираемся охотиться на моржа, и это сообщение семейство Ауа приняло с радостью. Они об этом и сами недавно думали, и теперь готовы были переместить свое жилище поближе к большим сугробам в нижней точке мыса Элизабет. Все лето было потрачено на охоту на суше, в округе теперь имелось немало прекрасных мясных хранилищ, но последний мешок с моржовым салом был уже початым.

Так мы и решили вместе отправиться на ледовую охоту. Однако сначала пришлось потратить целый день на перевоз оленины из ближайших хранилищ, ведь никогда не знаешь, сколько дней пройдет, прежде чем поймаешь зверя. В день переезда все поднялись рано. По снежным ходам тащили горы котлов и блюд, кипы оленьих шкур, готовых и невыделанных, кипы мужской и женской одежды, детские игрушки. Внутри полутемных снежных хижин весь этот скарб оставался незаметным, ведь каждый предмет находил свое применение и отведенное ему место. Но здесь, на открытом пространстве царила такая же суета, какая всегда сопровождает переезд в новый дом.

Когда сани с поклажей в человеческий рост наконец были заложены, мне довелось наблюдать, как в этих краях новорожденных отправляют в первую санную поездку. С задней стены дома Большого Пальца открылся лаз, из которого выползла его жена с крошечной дочкой на руках. Остановившись перед хижиной, она ждала пока Ауа, своего рода духовный наставник, тихонько приблизившись к младенцу, обнажит его головку и, низко склонившись над его личиком, произнесет языческую утреннюю молитву, звучавшую так:

Это было первое путешествие младенца, а гимн дню – нечто вроде заклинания, которое должно было принести ему удачу в жизни.

До нового стойбища было не более часа езды, однако весь день ушел на строительство дома и переезд. Нет большей радости, чем строительство снежных хижин; разве только обустройство в них, когда свет от зажженных жирников бросает блики на потолок внутри белого купола. Не думаю, что когда-либо мне надоест уют этих примитивных жилищ, их тепло и праздничный дух!

Еще один день ушел на осмотр снастей для лова, и после этого мы уже могли выйти в море.

В доброй миле от материка пролегает граница зимнего ледового припая, перед которой, гонимые ветром и течением, проносятся глыбы льда. Легкий, стремительный прибрежный ветерок обнажает вдоль ледяной кромки промоины, где можно наблюдать моржей, ныряющих на самое дно в поисках пропитания.

Вместе с остальными охотниками мы с Ауа укрылись за большим торосом, откуда открывался прекрасный обзор местности. Там происходило нечто такое, что заставило нас предаться охотничьим воспоминаниям. Перед кромкой припая проплывают тяжелые ледяные глыбы, готовые врезаться в любое стоящее на их пути препятствие, наполняя море вздохами и стенаньями. Над каждой вскрывшейся полыньей голубым туманом поднимается вверх морозная дымка, позволяя мельком увидеть черную спину моржа, вынырнувшего из глубины. Медленно и глубоко вдыхают моржи воздух – до нас доносятся звуки их дыхания, – а затем снова погружаются в свои подводные кормушки. Оба мы видели подобное не раз, и это напомнило прежние охотничьи приключения.

– Животные и люди так близки друг к другу, – говорит Ауа. – Вот почему наши предки думали, что можно по очереди быть то животным, то человеком. Но ближе всего к нам медведи. Похоже, что у них человеческий ум: они подкрадываются к спящим тюленям совсем как охотники. Они выжидают, сидя у ледяной кромки точно так же, как и мы. Внезапно бросаются в воду, а затем выныривают на поверхность, держа в пасти тюленя. Охотясь у полыньи, могут ждать часами, но как только появляется тюлень, на его череп обрушивается тяжелая лапа, после чего медведь впивается в зверя и вытаскивает его из узкого отверстия полыньи целиком, причем с такой силой, что тюленьи кости крошатся, протыкая сало и кожу.

Да, Ауа когда-то своими глазами видел, как медведь подкрадывался к стае дремлющих моржей. В передних лапах у него был зажата массивная ледяная глыба, он то и дело прятался за торосами, оставаясь для моржей невидимым. Стоило им пошевелиться, как он тут же застывал, прячась за льдину, но как только они теряли бдительность, он принимался подбираться к ним на задних лапах. Наконец, остановив свой выбор на одном из молодых моржей, он швырнул в него куском льда с такой силой, что тотчас его оглушил, а остальные моржи бросились в воду. У медведей есть и свои особые пристрастия в еде. Они не любят слишком теплого тюленьего мяса, поэтому тщательно присыпают его рыхлым снегом. И только после того, как оно остывает, пробуют на вкус.

Ауа, бывший, несмотря на свои рассказы, все время настороже, внезапно сосредоточившись, указывает на место, где стоял Гага со своим гарпуном. Прямо перед ним во льду зияло крошечное отверстие, водяная яма, оттуда выглядывала широкая спина моржа. В самом конце появилась голова. Не давая возможность моржу набрать воздух, Гага метнул гарпун, глубоко застрявший в жирном боку. До нас донесся всплеск – вода перелилась через край полыньи, – но вот уже Гага, проткнув лед своим багром, с помощью петли линя держит моржа. Мы поспешили на помощь, и до наступления темноты животное вытащили на лед, убили и разделали. Когда в тот вечер мы подъезжали к просторной, новой снежной хижине, я почувствовал определенный прилив гордости, что первого моржа убили не чужие охотники, а один из моих помощников.

В стойбище царило ликование. Взрослый морж означает запас жира и мяса на долгое время, а ведь на охоте мы провели всего день! В хижины пришло изобилие: не нужно было больше экономить жир для ламп, еды было достаточно и для нас, и для собак.

Страница