От первого лица - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Коротич cтр.№ 2

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - От первого лица | Автор книги - Виталий Коротич

Cтраница 2
читать онлайн книги бесплатно

Упомянутые правила известны не всем. Иногда возникает впечатление, что все люди вокруг играют в множество игр и каждая группа живет по своим правилам. А единых, общих для всех, правил не существует, потому что и все игры разные. Очень часто мы в массе своей не понимаем, как организован и управляется окружающий мир. Иногда подробности этих правил откровенно маскируются в недрах бюрократической системы, как было в Советском Союзе, иногда их застенчиво прячут от любопытных сограждан, как сейчас. Несколько раз за последние годы мне предлагали побеседовать на такие темы; я соглашался, усаживался, к примеру, перед микрофонами популярной радиостанции «Эхо Москвы» и отвечал на вопросы слушателей. Те хотели, в частности, знать, почему президент ничего не предпринимает в ответ на ту или иную газетную публикацию, а я объяснял, что президенту некогда читать газеты, ему готовят специальные выжимки из ежедневной прессы, и те, кто готовит эти цитатники, – едва ли не самые влиятельные люди в стране. Они же и определяют диапазон президентского реагажа. Президентами управляют. Постепенно понимаешь, что перемены в обществе не столь уж и стремительны. Гремят видимые всем громы и молнии, но во многих случаях меняются лишь вершинные имена и таблички на кабинетах. Реальные дела совершаются той же публикой, иногда невидимками, правящими бал из засады, втихаря. Они-то и хранят правила своего, чиновничьего, общежития. Капитализмы с социализмами могут разлетаться в клочья, но управленцы вечны. Нам бы поменьше спорить о терминах и почаще видеть физиономии всяческих невидимок.

В конце восьмидесятых, восторженно сражаясь за отмену цензуры, я регулярно общался со своим цензором Владимиром Алексеевичем Солодиным, человеком знающим и неглупым, который тогда служил заместителем начальника цензурного ведомства, Главлита. Но вот цензуру громогласно закрыли. Солодина отправили в отставку, и либералы в полном восторге швыряли чепчики к небесам. Затем настал 1993 год, Ельцин сцепился с парламентом, а чуть позже, в порядке демократической процедуры, как он ее понимал, приказал расстрелять парламент из танков. В октябре того самого 1993 года ко мне в руки попал свежий номер газеты «Нью-Йорк таймс», из которого я вычитал, что российский президент вздумал на некоторое время возродить цензуру. Кто же ее возглавил? Правильно, тот же Владимир Соло-дин! Американский корреспондент спросил у него, как это так быстро удалось восстановить целое ведомство? «Что вы? – ответил Солодин. – Какие проблемы? Вот у меня блокнотик, а в нем телефоны коллег. За полчаса я успел обзвонить их всех…»

О том, как заканчивались восьмидесятые и начались девяностые годы, написано много и не всегда толково, тем более что ничего тогда не закончилось, а начатое в те поры продолжается и сейчас. Вот давайте и поразмышляем на эти темы вместе. Однажды задумавшись, я написал и в 1991 году издал в нью-йоркском издательстве «Либерти» небольшую книгу мемуаров; называлась она «Зал ожидания». Интересно, что позже так назвал свою последнюю книгу Булат Окуджава. Еще я видел это название на пластинке какой-то рок-группы. Видимо, название носилось в воздухе. Многие прохаживаются по залу ожидания, пытаются понять, что и в какую сторону движется, время от времени меняют свое положение в нем. Оглядываемся, выслушиваем дорожные истории. В одном из интервью кинорежиссера Андрея Кончаловского я прочел, что он очень рад, так как ему повезло вскочить в последний вагон уходящего поезда. Я никуда не вскакивал; если уже довелось пропустить нужный эшелон, то старался, чтобы в дальнейшем поезда сами притормаживали возле меня, а машинистов я знал по имени и в лицо. И стоимость проездных билетов тоже не мешает знать наизусть. И то, чей именно паровоз в данный момент вперед летит. Когда-то ко мне в журнал несколько раз подряд приходил лидер только что созданной Либерально-демократической партии Владимир Жириновский, настаивая на интервью, а заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК вроде бы другой, коммунистической, партии Владимир Севрук звонил, требуя это интервью организовать и дать. Ах, какие пассажи с сегодняшней точки зрения! Но, повторяю, надо знать правила, и все станет куда понятнее…

Вообще, вы не обращали внимания на то, как вчерашние противники умеют ладить между собой, а вчерашние союзники умеют ссориться? Если вы поищете причины, то немедленно упретесь или в общее происхождение таких друзей-врагов, или в совсем банальные проблемы. Например, в деньги. Чиновничье счастье в России переменчиво, в десятилетиях устоялось чиновничье мышление, как образ мыслей временщика. Народное сознание давно уже приучено к тому, что чиновные люди воруют, на опросах около 60 процентов россиян положительно отвечают на вопрос о том, привычно ли им бюрократское воровство. Когда телеэкраны переполнились призывом «Пожалуйста, уплатите налоги!», я прочел в одной из газет уточняющую формулировку: «Пожалуйста, уплатите налоги! Чиновникам уже нечего воровать!» Недолго оно, анекдотическое цыганское счастье, – стянул кусок сала со стола, и ходу! Времена и люди не так уже различаются. Тем более что прошлого с будущим у нас всегда было навалом. Настоящее же приходилось устраивать лихорадочно, любыми методами. Главные трудности – со всегда у нас загадочным будущим.

В Москве и других городах России основываются дворянские клубы. Тетя Мотя оказывается сановной дамой, и то, что ее семейные бриллианты и фамильный герб вчера вечером склепали в Мытищах, решающего значения не имеет. Другая тетя Мотя, попавшая в депутаты российской Думы или Федерального собрания, вдохновенно голосует за переведение себя, любимой, на божественный статус, за выделение себе особенных пенсий и привилегий. Привилегированная часть общества наползает из прошлого и будущего, обижаясь на любые признаки насмешливого или непочтительного отношения к себе. Полвека или чуть больше назад надо было доказать наличие в нескольких поколениях подряд неграмотных предков, чтобы чувствовать себя в советской стране комфортно. Сегодня в родословных уже ищут графьев или борцов за демократию, но с той же целью – сомкнуться с привилегированным чиновничеством. В последние несколько тысяч лет жизнь человечества во многом определялась процессами распределения или перераспределения привилегий. Бывали они наследственными, как Ясная Поляна у Льва Николаевича Толстого, бывали номенклатурными, как пресловутое Четвертое управление Минздрава при советской власти. Но бывали они всегда, хоть не всегда выпячивались. Чиновничество всегда рвалось к привилегиям, мечтало о них, как гоголевский герой о шинели, но никогда не стремилось кричать о них на перекрестках.

Чиновников очень много. В странах, устроенных бюрократией для себя, вроде нашей, счет идет на многие сотни тысяч. При Сталине, например, было 532 тысячи чиновников во всем Советском Союзе; количество их росло, достигнув при Ельцине миллиона с лишним в одной только России. Я уже в самом начале хочу подчеркнуть, что публика эта плодится, как комары на болоте, но власти не отдает никогда. Не буду вас утомлять собственными наблюдениями, но припомните сами, кто был и кто остался у власти после любых отечественных перемен, начиная с раннебольшевистского времени. Старые и новые чиновничьи слои накрепко сращены; партийная и гэбэшная бюрократия в процессе демократических перемен сдает кабинеты, но лишь тем людям, которых сама и вскормила. У нас всю историю боролись против кого угодно – против буржуев и космополитов, против преступных национальностей и против хозяев земли, против генетиков и кибернетиков. Не боролись только против чиновников и против дураков. Российское чиновничество давным-давно безыдейно; на закате советской власти лишь считаные ортодоксы боролись за краснознаменную идею. В конторах идеям не служат: за примерное поведение при одной власти дают эти вот льготы, а при другой – другие. Отец рассказывал мне, что когда-то в гестапо его допрашивали русскоязычные следователи с энкавэдэшной выучкой. Позже я узнал, что были целые «русские отделы», укомплектованные перебежчиками. Чиновники перетекают из времени во время, из слоя в слой, как песок в песочных часах. Как серые мышки, множатся, группируются, перестраиваются. Какие бы вожди ни маячили наверху пирамиды власти, решают-то они, люди с папочками. Раньше они контролировали прессу через цензуру, сегодня прессу контролировать еще легче; назовите мне почти любую московскую газету или еженедельник, и я скажу вам, у кого они в кармане. При всех переменах быстротекущей жизни многое в ней стабильно до ужаса.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию