Но… потом некоторые падали. Некоторые даже умирали не сразу — я ещё подумал о том, насколько правдоподобны эти иллюзии…
Сколько же настоящих, живых и разумных существ я убил за эти два часа?
— Он страдает, — сказала Ана.
Я вскинул пистолет, почти уткнувшись стволом в гуманоида. И нажал на спуск.
Над хмоли встало облако пара, я отшатнулся. Пар оседал кристалликами льда, покрывая иссушенное, сразу ставшее жалким и уродливым тело.
— Ты очень быстр, — похвалила Ана. — Немногие способны уклониться от копья с такого расстояния.
— Он был живой, — сказал я. — Он умирал и понимал это!
Ана помолчала. Потом сказала:
— В конструкты записывают память чужаков, совершивших тяжкое преступление. Этот хмоли был лидером мятежников на Уорхане. Он командовал группой, напавшей на госпиталь. Шестеро стражей и локальный координатор были убиты. Четыре жницы захвачены в плен, подвергнуты жестоким пыткам и ритуальному пожиранию.
— Уорхан их мир? — спросил я, помедлив.
— Был их миром, — безжалостно ответила Ана. — Теперь его контролируют Инсеки.
— Какие смыслы они ищут в болоте, где живут людоеды? — удивился я.
— Это вопрос не ко мне, — Ана пнула ссохшийся труп, тот рассыпался в прах. — Мой отряд подавлял мятеж на Уорхане. Многого навидались. К примеру, пленных жниц. Одна была частично жива… Этот хмоли будет умирать ещё много раз, ещё много лет. Пошли, Макс.
Я посмотрел на останки хмоли.
Потом на невозмутимую стражу.
Потом представил себе Дарину.
Кивнул и пошёл к стеллажам.
Мы завтракали. Стояли у купола, рядом с заваленным странным оружием столом, и ели из пластиковых судков. Можно было зайти в купол, в тепло, некоторые стражи так и поступали. Но Ана осталась снаружи, и я последовал её примеру. Не хотелось показывать себя неженкой.
На Саельме ели два раза в день, как правило, завтракали после восхода солнца и ужинали сразу после заката. Если пересчитать на земные сутки, то питание получалось восьмиразовым.
Но организмы Изменённых требовали много пищи.
Что меня удивляло, так это сама еда. Вначале я ожидал какие-то рационы, вроде тех, что покупал в Комках. Но здесь питались, как в ресторане, даже здесь, на полигоне. В моём контейнере, к примеру, была очень вкусная белая рыба с не менее вкусным рисом. У стражи — здоровенный едва прожаренный стейк и немного овощей. Я уже начал привыкать к тому, что когда-то сказал Инсек: «Ни материя, ни энергия, ни пространство не являются ценностью». И всё-таки такое бытовое подтверждение было неожиданным.
Значит, Инсеки или Продавцы могли бы легко накормить всю Землю? Завалить людей вкусной жратвой, дизайнерской одеждой, сложной техникой?
Умом я понимал, что ни к чему хорошему бы это не привело. Но при мысли о скудных государственных пайках, ставших роскошью автомобилях и гоняющихся за кристалликами людях меня охватывала злость.
Я ковырял вилкой рыбу — она оставалась горячей, хотя вокруг было градусов пятнадцать ниже нуля. Поглядывал на меланхолично жующую мясо стражу.
— Сколько у тебя времени? — спросила Ана.
— То есть?
— Когда тебя отправят на задание?
Я пожал плечами. Эта старшая стража мне одновременно и нравилась, и пугала, причём по одной и той же причине. Она была какая-то очень человечная, будто лишь изображала невозмутимость Изменённых. В её словах о мятежнике-хмоли я почувствовал настоящую ненависть, а сейчас Ана казалась искренне заинтересованной.
— Не знаю. Когда велят.
— Разведчики очень нужны, — сказала Ана. — Сейчас очень напряжённая ситуация в системе Трисгард. Это миры розовокожих гуманоидов.
— Тэни? — уточнил я. — Такие, четырёхпалые?
— Кое-что ты знаешь, — удовлетворённо сказала Ана. — Да. Они самые. Милые, умные, смертоносные. Уже год висит заявка на морфа.
— И ни одного не появилось за год? — удивился я.
— Почему же? Были двое. Видимо, кончились. — Ана отложила пустой судок, взяла кружку из толстого пластика. От кружки шёл пар. — Боюсь, тебя направят на Трисгард, и очень быстро.
— Таково Изменение… — пробормотал я. Тоже взял кружку. Очень хотелось кофе, но кофе тут не пили. Мне досталось какао — самый похожий на кофе напиток, какой нашёлся.
— Да ты дурак, Макс. Без хорошей подготовки не выдержишь внедрения, — Ана отхлебнула свой чай — или что там у неё было. — Хватит бормотать про Изменение, великую благодарность Инсекам и нашу великую миссию. Мы пушечное мясо.
— Тебе сколько лет, Ана?
— Зачем тебе?
— Хочу понять, почему ты такая умная, — не удержался я.
— Восемь. Я из самых первых Изменённых с Земли. И зови меня в мужском роде, я парень. Страж Ана — ясно?
Я хмыкнул. Ну надо же, кое-кто упрямо держится за свою сущность!
— Восемь лет в Изменении. А родился я двадцать три года назад.
Я едва не ляпнул, что мы почти ровесники, но в последний момент удержался. Тогда получалось бы, что я тупил многие годы после Изменения, что совсем уж странно. Здесь я говорил, что мне девятнадцать, врал про исключительно позднюю мутацию… А вот Ана, как раз, был таким исключением.
— Так что слушай старшего, — наставительно продолжал Ана.
— Слушаю, — согласился я. — Но разве стражи бывает… мужчинами?
— Мужчиной тебя делает не член с яйцами, — ответил Ана. Хмыкнул. — Хотя я бы не отказался. Тут есть очень милые жницы… У тебя был секс со жницами? Твоё изменение, похоже, позволяет.
Я промолчал.
— Понял, — ухмыльнулся страж. — Молодец, нечего трепаться. Одни не поймут, другие обзавидуются.
— Почему стражей лишили секса? — не выдержал я.
— Секс вносит нестабильность, провоцирует любовь, снижает боеспособность, — Ана пожал плечами. — А ещё никому не нужны Изменённые, способные размножаться. Так, глядишь, могли бы задуматься, натянуть Инсекам глаза на жопу, порвать Прежних на лоскуты и…
Он замолчал, словно сообразив, что слишком разговорился.
— Я сам их не люблю, — согласился я. — Но разве Изменённые могли бы победить Инсеков и Прежних?
— Кто знает, — неохотно ответил Ана. — Они, конечно, куда сильнее. На Сунерде я видел, как Прежний в одиночку уничтожил больше сотни Изменённых.
— Видел?
— Своими глазами, — подтвердил Ана. — Я был в том отряде.
— А потом? — с жадным любопытством спросил я.
— Потом мне повезло, и я убил Прежнего, — Ана ухмыльнулся. — Хватит, завтрак закончен. До вечера тебе надо ознакомиться с оружием тэни.