Полюбить Дракона - читать онлайн книгу. Автор: Константин Фрес cтр.№ 53

Два голоса шептали ей в уши слова признаний, говорил ей о любви и страсти, о том, какое — это наслаждение — ласкать ее тонкую розовую кожу губами.

— Ты ведь любишь, — шептали губы, прижимающие ее губы, заглушающие стоны. — Скажи!

— Люблю! — выдыхала Диана, выгибаясь навстречу проникающему в нее члену. Ее лоно было таким мокрым, что член проник в нее без малейшего труда, сразу ткнувшись в глубину, тяжело и чувствительно. Диана застонала, но ее снова целовали, не позволяя выпустить на волю ни единого звука, и чья-то ладонь легла на низ ее живота, чтобы плотнее прижать ее лоно к скользящему в ней члену.

До безумия.

До пресыщения.

Драконы крутили ее, как куклу, поворачивали, чтобы обласкать каждый миллиметр ее горящей кожи. Стонущую, нанизанную на чей-то жесткий член, ее повернули кверху спиной, и горячие ладони с силой раздвинули ее ягодицы.

— А-а-а, — простонала Диана, извиваясь, чувствуя, как ею овладевают сзади, как члены наполняют ее тело, терзают нетерпеливо, двигаясь по очереди, массируя ее нутро, терзая ее и лаская. Девушка закусила губу, чувствуя, как ее тело растягивается до боли, как проникновения становятся все чаще и глубже, до безумия, до отключения всех мыслей.

Она закрывала глаза и выгибалась назад, закинув голову на плечо ласкающего ее мужчины. Его проникновения в ее тело становились все злее, все сильнее и глубже. Но она расслабила дрожащие бедра, расслабила лоно, и покорилась проникающим в нее членам полностью. Наслаждение вспыхивало в ее разуме черными глубокими вспышками, она стонала, чувствуя, как жесткие губы прихватывают и посасывают ее соски, ставшие ярким и жесткими от беременности, а толчки уносят ее тело и разум по реке наслаждения, укачивая и подчиняя себе.

И девушка чувствовала себя единой с терзающими ее драконами.

**

Драконы любили свою нежную, нездешнюю Ирментруду.

В этом Ирина смогла убедиться, бессовестно и беззастенчиво подглядывая за их любовной игрой из своей каменной ловушки. Диана извивалась и вопила, терпя жестокие ласки братьев, и Ирина, яростно угрызая камни и рыча в бессильи, чувствовала, как ее тело болит и ноет, жаждая точно таких же проникновений и поцелуев.

Она все отдала бы за то, чтобы Эван, куснув ее за плечо, жестко трахал ее, удерживая, не позволяя вывернуться из-под его властных ласк ровно до тех пор, пока бы боль не растворилась в удовольствии, и они б не начали приносить ей наслаждение. Ирина чувствовала, как между ног ее становится мокро; она, как никакая другая самка, точно знала, как умеет нежно любить Эван, и как неистов и жаден Лео. Он берет самок почти силой. Жестоко, жестко и сладко, когда слабость и наслаждение пронизывают каждую клетку тела.

— Меня, меня-а-а-а, — выла Ирина, извиваясь на камнях, глядя, как тела троих людей сплетаются воедино, и как женщина — не Ирина, а та, другая, подлая соперница! — изнемогает от любви братьев.

Потеряв даже возможность получить эту любовь, Ирина ощутила, как, оказывается, много имела и как бесконечно много потеряла. А ведь Эван умолял — просто будь рядом.

«Надо ж было быть такой дурой, — с досадой подумала Ирина, чуть не плача. — Почему так несправедливо?! Почему, стоит только потерять, эта оказывается так нужно и так недоступно?»

Когда страстная игра стихла в шатре на берегу ласкового теплого моря, Ирина тоже затихла, изнемогшая, тяжко дышащая, мокрая. Ее одежда была истерзанной и влажной от пота, лоно болело, исцарапанное острыми когтями.

И звезда — теперь Ирина ощущала четко ее холодный свет, леденящий ее ладони.

«А что, — подумала она вдруг, — если сейчас же превратиться в какую-нибудь другую самку? В очень красивую, в самую красивую? В такую, какой у Эвана не было никогда? В такую, от которой он не сможет отказаться? В ту же Диану, — это имя она произнесла про себя с ненавистью. — А ее саму утопить… скормить рыбехам».

Но Ирина представила, как изо дня в день будет смотреть на ненавистное лицо соперницы, отражающееся в зеркале вместо ее, Ирины, лица, и едва не зарычала от досады и злости. Да и чешуя… у Дианы она не растет, а у нее, у Ирины, отрастет обязательно. И тогда Эван заметит подвох и… страшно даже представить, что он сделает за свою княгиню!

С отчаянием Ирина размышляла, что не умеет говорить, как Диана, и такой же ласковой и покорной быть не может. Она хотела уж было приказать звезде изменить себя абсолютно, сделать ее точной копией Дианы, но вовремя спохватилась, поняв, что тем самым убьет себя, уничтожит, сотрет душу и тело.

И тогда ненависть накрыла ее с головой.

Она всем своим существом пожелала огромной силы, равной силе дракона.

Пожелала острые зубы, чтобы рвать плоть, и сильное мускулистое тело, чтобы давить и чувствовать, как лопаются кости. Пожелала страшный яд, чтобы отравленный ее укусом умирал в жутких муках, корчась и вопя так, чтобы его страданиями насытилось ее жестокое сердце.

Она не хотела ждать, когда явится Андреас и подаст знак. Она жаждала огромной змеей вползти на горячее, не остывшее после любви ложе, обвить кольцами Диану, и стиснуть ее так, чтобы стук ее погибающего сердца вплелся в ее собственный пульс.

Повторяя свои яростные желания, Ирина поднесла к губам звезду и выпила ее холодный свет. Тот острыми осколками прокатился по горлу женщины, Ирина изо всех сил рванула к лазейке в камнях, и ее голова — плоская хищная голова анаконды, — протиснулась, наконец, в этот узкий лаз.

Тело змеи было толстое, но такое сильное, что Ирина смогла разломать камни, ранее удерживающие ее. Она ползла, она неумолимо приближалась к спящим, и чем ближе она была, тем сильнее ее жгла ярость.

Даже корона, которую Ирина так хотела, и ради которой Андреас сейчас вырывает звезды из собственного тела, то, ради чего создавались невероятные, невозможные альянсы, цель всех владык этого мира!.. Ее почему-то не хотелось брать.

Ирина остановилась перед проросшей черной лозой и некоторое время смотрела на чудо, о котором только слышала и в которое даже до конца не верила.

Корона почти созрела. Она была туго сплетена из черных ветвей, темные листья аккуратно пригладились, сложились в красивый причудливый узор, и там, между ними, меж их острых кончиков, было место под камень из Сердца Кита.

Змея, не мигая, смотрела на корону.

«Вот сейчас, — подумала Ирина. — Сейчас ее можно просто украсть. Не делиться ни с кем. Оставить Андреаса на растерзание дракона, а самой бежать с короной. Силы моей достаточно, чтобы разломать тот проклятый камень, Сердце Кита, и добыть себе небольшой кристалл. И все. Я буду королевой мира. Они все мне будут кланяться и платить дань. Я же так этого хотела!»

Змея, не мигая, смотрела на корону.

В последнее время Ирина отчего-то стала много думать, и разум ее, будто мстя за то, что так долго дремал, подкидывал ей идеи одна страшнее другой. Вот и сейчас Ирину вдруг осенило, что, вероятно, дело совсем не в короне, нет. Фактически, корона у братьев, и что? Ничего не изменилось. Никто не поет им хвалу и не несет богатых даров, корона никак не изменила мир, не повергла его на колени перед Эваном. Да и зачем? Никто не оспаривает его титул.