И пусть его чувства к Маре изменились, сердце всё равно сжимается. На этот раз от разочарования.
Больше ничего не видя ни перед собой, Санаду идёт за ней.
Лишь возле невзрачного постоялого двора, прежде чем свернуть в открытые двери, он останавливается прощупать пространство вокруг.
За ним следят – спутники Мары, изнывающие от нетерпения и настороженности. Они стоят на самой границе его восприятия – на три метра дальше, чем известная Маре граница его ментальной силы.
Они тоже вампиры.
Вздохнув, Санаду входит в плохо освещённый тёмный холл. Хозяин заведения безмятежно храпит за стойкой, над ним тускло блестят на крючках ключи от комнат.
Это какое-то третьесортное местечко, из тех, что уцелели после нападения на Нарнбурн, и тяжёлый запах сырости добавляет происходящему оттенок дешевизны и потасканности.
К удивлению Санаду, лестница под его ногами не скрипит, хотя в таком побитом временем заведении это ожидается: от всего буквально веет разрухой и разбитыми надеждами.
На втором этаже столь же мрачно: бурые стены, тёмный потёртый пол, тёмные двери комнат. Жалобно поскрипывает кровать, хрипло стонет женщина – и это раздражает редких засевших по комнатам постояльцев. Тонкие перегородки едва гасят звук.
Одна из дверей приглашающе открыта.
Чужая плесневелая страсть, глухое недовольство, фантазии и печали отступают тем дальше, чем ближе Санаду подходит к Маре. Его кровь вскипает, норовя очиститься от посторонней примеси, но связь с Марой достаточно ослабла, чтобы не сломать влияние крови Ники.
Санаду шагает в тёмную комнату. Сумрачный свет пробивается между плохо закрытых ставен, глаза постепенно привыкают к темноте. Сердце Санаду готово выпрыгнуть из груди.
Он останавливается посреди комнатушки, в полушаге от кровати.
Дверь за ним закрывается.
В замке проворачивается ключ.
И с тихим шорохом покидает скважину.
Приближение Мары ощущается так остро, что волосы Санаду встают дыбом.
Она обходит его, чуть задев рукав, и он вздрагивает.
С тихим шелестом сползает с её плеч плащ. Летит в сторону шляпа с париком. В тусклом луче вспыхивают рыжим рассыпающиеся по плечам волосы. Крепкие руки обвивают шею Санаду, жаркие сладкие губы впиваются в его рот.
К своему ужасу, он не чувствует к Маре вообще ничего.
Её близость ничуть не будоражит.
Его тошнит от необходимости изображать страсть.
Он не хочет.
Не сможет сыграть так, чтобы Мара поверила – она менталист и чуткая женщина.
Это грозит неминуемым провалом всей затеи. Опасно для него. И особенно – для Клео, потому что победившую соперницу Мара не пощадит.
Нужна хотя бы искра страсти – настоящая, неподдельная.
Зажмурившись, Санаду представляет, что в его руках Клео – и, отвечая на поцелуй, ощущает острые клыки Мары.
Сожаление.
И ужасающий холод отвращения, разливающийся по телу, словно отрава.
***
От вида сумрачного холла накрывает дурное предчувствие. Храпящий за стойкой мужчина не добавляет спокойствия: слишком бандитский у него облик.
Крадучись, приближаюсь к нему. Рассматриваю доску с ключами: судя по количеству отсутствующих, занятых номеров не так уж много.
Вздохнув, обхожу стойку. Подтаскиваю стоящий за ней табурет под доску, чтобы взять ключи от соседних с занятыми номеров – попытаюсь подслушать, что в них происходит. Не факт, что получится, но попытаться я должна по контракту.
Показательно вздыхаю.
И ключами позвякиваю.
Но мужчина продолжает безмятежно храпеть, словно… словно его напоили сонным зельем или менталисты на сон запрограммировали.
Эта мысль заставляет вновь сжать в кармане бумажку для вызова экстренной помощи – мне достаточно назвать помощника Танарэса и вложить в магическую печать каплю магии, чтобы защищённая от перехвата записка с высшей степенью защиты улетела к нему, невзирая на преграды.
Вооружённая ключами, направляюсь к лестнице.
На втором этаже кто-то громогласно стонет и скрипит кроватью.
Моё лицо холодеет: надеюсь, это не Санаду развлекается.
Прямиком прохожу к шумной комнате и заглядываю в замочную скважину. От сердца отлегает: кровать истязает какой-то блондин.
Следом за этой скважиной заглядываю в другие: в ближайшей занятой комнате читает тощий мужчина. В другой мечется тускло одетая женщина. В четвёртой обитателя обнаруживаю не сразу: это какой-то старичок.
И только за пятой дверью – последней занятой – комнаты царит непроглядная тьма.
Я собираюсь отступить, но там вспыхивает свет, почти обжигает зрачок. Моргаю, а когда присматриваюсь… узнаю одежду Санаду на одном из двоих. Они отступают к кровати и падают на неё. Мелькают его чёрные пряди.
Волосы у садящейся на него верхом женщины рыжие.
Невыносимо ярко рыжие.
***
Санаду надеялся, что Мара, получив желаемое, сразу умчится к Неспящим. Но она с очаровательно безмятежной улыбкой шепчет:
– Подожди минуточку, я сейчас отпишусь своим, чтобы они меня не искали, и мы могли побыть вместе.
Вот уж чего Санаду не хочет, так это оставаться в постели рядом с её разгорячённым чуть влажным телом, не хочет ощущать её запах, её прикосновения.
Всё в нём протестует против этого, Санаду чувствует себя так, словно… ужасно он себя чувствует, будто ему мозг через нос вытащили, а обратно набили осколки.
Ещё бы нет: чтобы изображать страсть, ему приходилось постоянно представлять Клео и скрывать это от Мары, шарящейся в его памяти. Шевелиться довольно активно под мерзостный скрип кровати. А когда Мара, наталкивая его на нужные мысли для упрощения извлечения информации, прошептала «Как хорошо, что вы согласились принести жертвы на могиле Нергала, благодаря этому ты выжил, любимый» ещё и правдоподобно подсунуть дезинформацию о Большом озере.