Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 56

Он поставил перед Тони Куртейном здоровенную кружку кофе и добавил:

– Очень люблю, когда вы с Тони встречаетесь, и в городе чуть ли не из каждой щели херачит этот ваш дивный зелёный свет. Он, по-хорошему, нужен всегда, но сейчас – натурально как воздух. Люди здесь хрен знает во что превращаются, если не напоминать им, желательно ежедневно, что они – волшебные существа.

– Вот мне сейчас кажется, что запаха твоего кофе достаточно, чтобы куда и откуда угодно меня заманить – признался Тони Куртейн, попробовав угощение. – Но это, к сожалению, вряд ли так. Ты же его, наверное, часто варишь, и никакого эффекта, сижу, где сидел. А сегодня ты песни орал, а не кофе варил.

– Песни мы, было дело, и прежде орали, – вздохнул тот. – Неоднократно! Какой-то, прости господи, кружок хорового пения тут у нас. А ты не приходил. Но кстати, раньше мы пели без Виткуса. Может, это Виткус тебя навыл?

– Да ну, вряд ли, – сказал единственный незнакомый Тони Куртейну участник хора. – Я бы и рад вам помочь, да не умею специально гостей приманивать. Это же вы все волшебные люди, а я совершенно обычный. Только и счастья, что немножечко волк.

Тони Куртейн во все глаза на него уставился. Довольно невежливо, но он ничего с собой поделать не мог. Тот факт, что в кафе двойника часто приходят оборотни, был для него чуть ли не самым удивительным из здешних чудес. На Этой Стороне оборотней сейчас то ли вовсе нет, то ли просто хорошо спрятались, но скорее всего, они просто давным-давно превратились в нормальных людей. Для любого историка оборотни – не просто герои сказок, но и символ удивительных старых времён, когда в мире царил хаос, и люди во что только не превращались, так что оборотнем мог считаться практически каждый второй.

При этом на Другой Стороне, где в оборотней никто в здравом уме не верит, они, как внезапно выяснилось, до сих пор преспокойно живут. Может быть, кстати, как раз поэтому, – подумал Тони Куртейн. – Оборотни всё-таки отчасти дикие звери и людям не доверяют. Пока в них никто не верит, они чувствуют себя в безопасности, вот и не прячутся по лесам.

– При всём уважении к пану Виткусу, он тут ни при чём, – улыбнулся Нёхиси. – И песни тоже, хотя мне понравилось, как у нас получилось. Было очень смешно! Скорее уж дело в том, что мы с тобой сегодня полночи по городу твой хаос выгуливали, а потом кормили пирожками с капустой и уговаривали залезть обратно в своё окно. Я хочу сказать, причинно-следственные связи и так-то сильно переоценены, но уж точно нет более бессмысленного занятия, чем пытаться отыскать их в такую интересную ночь.

Тони Куртейн чуть кофе не поперхнулся. Хаос они выгуливали, – думал он, совершенно сражённый этим словосочетанием. – Выгуливали, значит, хаос. Ну, с этих станется. Могут. Чего ж не выгулять. Как собаку, что ли? На поводке? А пирожки в него как засовывали? И во что, хотел бы я знать… – хотя нет, не хотел бы! – превратились те пирожки?

– И так теперь всегда будет? – обрадовался Иоганн-Георг.

– Ну что ты как маленький. Будет по-разному. Как именно – даже я не возьмусь гадать. Но совершенно не удивлюсь, если это «по-разному» часто будет тождественно «как тебе нравится». Или, как ты считаешь логичным и правильным. Или, например, как в детстве себе порядок вещей представлял. Всё-таки это не чей-нибудь, а твой хаос сегодня и здесь, и в городе оставил свои следы.

– Хороший вариант конца света, – ехидно вставила Кара. – По крайней мере весёлый. Свету, можно сказать, повезло.

– Не угадала! – рассмеялся Нёхиси. – Это совершенно точно не конец, а начало.

– Чего? – спросили присутствующие таким слаженным хором, что если бы они пели, как спрашивают, вполне могли бы возглавить какой-нибудь хит-парад.

– Понятия не имею, – Нёхиси безмятежно взмахнул своим лисьим хвостом. – Потом разберёмся, чего. Честно говоря, я даже рад, что сейчас не совсем всеведущий. Так в сто раз интересней. И реальности тоже приятно, что я про её планы знаю не всё.

июнь 2020 года

На севере в июне белые ночи, а у нас здесь – зелёные. Такие душистые, что шалеешь от воздуха, как от вина, такие светлые, что непохожи на ночи, такие короткие, что, считай, вовсе нет никаких ночей, только долгие вечерние сумерки, даже не синие, изумрудные, словно в небе, как в зеркале отразилась залитая лунным светом трава.

Стефан идёт по городу и смотрит по сторонам, словно только приехал, и всё тут ему в новинку; отчасти это и правда так. Он здесь, по идее, хозяин, всякого навидался, причём добрую половину этого всякого устроил сам, а другую, скажем так, с удовольствием допустил, но в этом весёлом июне в городе такое творится, что Стефан порой не верит своим глазам. То и дело приходится останавливаться и проверять себя – не провалился ли на изнанку? Что у нас тут за реальность? Какая её сторона?

Впрочем, на Этой Стороне всё иначе. Местами и правда похоже, но в целом совершенно не так. Хотя вот это кафе, освещённое факелами, – озадаченно думает Стефан, свернув на улицу Швенто Игното, окутанную дымом, заставленную столами и стульями, заполненную счастливыми, шумными, жующими и выпивающими людьми – натурально фрагмент тамошней улицы Примирений, один в один. И дети заполночь гоняют на роликах и самокатах сами, без взрослых – на Этой Стороне во время школьных каникул совершенно обычное дело, но здесь никогда так не было. Невозможно, нельзя! Но они же мне не мерещатся? Мне вообще никогда ничего не мерещится, – напоминает себе Стефан. – Если уж что-то увидел, значит, оно объективно есть.

Матерь божья, – думает Стефан, выходя к Ратушной площади, – что это? Ярмарка? С танцами и каруселями? В половине второго ночи? Ну, приехали. Всё.

Он ныряет в весёлую праздничную толпу, улыбается, пританцовывает, ловко лавирует, чтобы никого не толкнуть, посылает воздушный поцелуй заглядевшейся на него незнакомке, покупает у бойкой юной торговки конфету – самодельную мягкую солёную карамель. Стефан не особенно любит сласти, карамелька нужна ему как вещественное доказательство и для полноты ощущений, но сунув её за щёку, он сразу, заранее начинает хотеть ещё. У конфеты вкус безмятежно счастливого детства, которого у Стефана не было, но теперь, получается, всё-таки было. Память об этом чужом, исторически невозможном детстве – не просто минутное помрачение, она уже отпечаталась в теле, необратимо изменив восприятие некоторых вкусов, звуков и запахов, а значит, всерьёз, навсегда – его.

Стефан идёт по городу, превратившемуся в один бесконечный кабак под открытым небом, где у всех полуночных гуляк такие благоговейные лица, словно каждый из них служит мессу; чёрт их знает, может, и служат, может нынче мессы служат именно так? – весело думает Стефан и от избытка чувств прижимает к груди, кажется, просто воздух, а на самом деле весь человеческий мир. Что вы творите? – думает Стефан, содрогаясь от никому не слышного смеха, захлёбываясь невидимыми слезами. – Что здесь устроили? Во что превратились? Сами хоть понимаете? Не понимаете? Да и чёрт с вами, не надо вам понимать.

– Ну что, хорошо получается? – спрашивает Стефана загорелый мальчишка с синими косами в серебристом дождевике; это, конечно, если смотреть человеческими глазами, а так-то огромный, больше целого мира, тёмный огненный вечный дракон.