Джентльмен Джек в России. Невероятное путешествие Анны Листер - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Хорошилова cтр.№ 39

В гостиной Софья сидела одна. Совершенно одна. Ответила на поклон по-домашнему, не вставая. Пригласила улыбкой и грациозным жестом за столик. На ярославской алой скатерти с затейливой белой вышивкой, похожей на ледяные узоры зимних русских окон, уже стояли знакомый серебряный чайник, сахарница, поднос с дольками лимона, молочник и две чашечки. Софья объяснила: ей сделалось так скучно, не знала, чем себя занять, и вот подумала о мадам Листер. Ведь так приятно посидеть вместе, поболтать немного по-соседски…

Софья разливала чай и весело щебетала о приятных мелочах. Что она без ума от новых парчей, их только что привезли, и вся Москва о них судачит, что особенно хороша «Медея» с занятными золотыми букетцами на облачном фоне. Что господин Матиас, хозяин модной лавки, нынче торгует сказочными кашмирами и она к нему вскоре наведается за шалью перлового оттенка, которая отлично подойдет к ее глазам и снегу в Рождество. Что месье Виолар обещал приятную скидку на прелестную вуаль и блондовые кружева. Что намечается рождественский бал в Благородном собрании и мадам Листер непременно нужно достать туда билеты.

Анна отхлебывала чай, пьянела от щебета и бесстыже любовалась своей княгиней. Софья, слегка рисуясь, сидела вполоборота на краю диванчика, напротив убранного портьерами окна. Ее зимняя красота прелестно рифмовалась с ноябрьскими сумерками и мягким стеснительным снегом, грациозно кружившим в такт ее плавным движениям и речи.

Вдруг Венера заерзала, закуталась в пуховую шаль, промурлыкала, что немного устала, и предложила перейти в будуар — там она приляжет ненадолго, а мадам Листер ей еще что-нибудь расскажет об Англии. Анна ждала этого — терпеливо, целую неделю. Знала, что сердцеедка Софья не обманет ее надежд. Она ухмыльнулась и послушно поднялась за Венерой.

В будуаре было по-зимнему темно. Княгиня нащупала колокольчик на верхней полке бюро и требовательно зазвонила. Недовольно кряхтя, пришлепала заспанная служанка, поставила подсвечники и зашаркала прочь. Анна осмотрелась. Здесь было уютно — постарались миссис Говард и родители княгини, навезшие из дома всяких милых вещиц: фарфоровых безделиц, бронзовых статуэток, пузатых банкеток, турецких ковриков. Унылые стены прикрывали забавные картинки — с одной глупо улыбались, прижавшись друг к дружке, пузатые крестьянские дети, на другой объяснялись в конфетных чувствах пастух и пастушка Буше, виднелись еще какие-то личики, милые зверюшки, райские птицы, фрукты.

Княгиня утомленно вздохнула и прилегла на оттоманку. Ее пуховая шаль бесшумно скользнула на пол, Анна подхватила ее, возложила к ногам Венеры и присела рядом, в кресло. С минуту молчали. У Листер предательски колотилось сердце — оно не давало дышать, подступало к самому горлу, отзывалось шумом в ушах. Ее опять бросало то в холод, то в жар, как мальчишку. Она пыталась улыбаться, но получалась гримаса. Ледяные руки мелко дрожали. Мысли путались. Слова рассыпались. Было стыдно. И сладко.

Княгиня пронзала ее понимающими смешливыми глазами, мучила тишиной. Потом мечтательно улыбнулась, по-кошачьи потянулась и стала любоваться кольцами на своих пальцах — то приближала, то удаляла от лица, то легко их касалась. «Это мои самые любимые — взгляните». Софья протянула Анне пухлую капризную ручку, слегка прищурившись, словно ожидая чего-то. Подавив накипавшую страсть, боясь обжечь холодом нервных пальцев, Листер покорно дотронулась до руки, послушно взглянула на кольца… Но какие дивные отполированные ноготки, детские смешные ямочки, аппетитные теплые ладони, какие нежные миниатюрные пальцы, изящные, с заостренными кончиками, верный признак хорошей породы. Анна легко гладила их, они манили. Ей ужасно захотелось их поцеловать. Княжна, угадав жест, зло выдернула руку: «Я знала, что вам понравится». Анна разом протрезвела. Она чуть не совершила ошибки. Как глупо. Как все нелепо. И тут сзади кто-то неприятно засопел. «Ах, это ты, моя Жужа! Ты пришла спасти меня, ma belle», — пропела Венера. Бестолковая белая болонка заскулила и привычно прыгнула на кушетку — играла, сучила лапками, преданно лизала ласковые балованные руки хозяйки. Листер сделалось тошно и от вида скверной собачонки, и от мысли, что она сама чуть не стала такой же. Нужно быть осторожнее. Достоинство — превыше всего.

Анна заставила себя рассмеяться, нервно потрепала болонку, и та вдруг прыгнула к ней на колени: «Как смешно и неожиданно получилось, ее собачка вдруг стала ко мне ластиться. И княгиня вспомнила, что один из английских королей так определял истинных друзей, — его верные псы играли лишь с теми, кто был искренне расположен к монарху и не желал ему зла. И она так же определяет своих друзей. Мы провели наедине 30 минут».

Тридцать минут они говорили о псах, верности, вспоминали, кто еще из животных столь же предан хозяевам, как собаки. Перешли на геральдических песцов, грифонов и львов. Анна отвечала свободно, легко — она очень старалась. А Софья все не отпускала. Поддерживала пустячную беседу и манила, манила глазами, пронзала насквозь, до боли. «Она вдруг сказала, что поражена мной, что я тронула ее душу. И я призналась, что это чувство взаимно. Но я не стала восхвалять ее. Я сказала ей лишь столько, сколько она захотела услышать. Как же она очаровательна! И теперь я понимаю, что снова, как когда-то, всерьез влюблена. И все же как странно и необычно, что такая женщина способна думать обо мне».

Они расстались холодно, почти без слов. Анна была смущена — этим вечером она выдала себя с головой. Но Софья ее не отвергла — она пока не решила, что же делать со своим неловким, смешным «медведем». Она подумает. И возможно, еще позабавится с ним.

Ночью Анна записала в дневник: «Приехали с ужина в 12 ночи. Княгиня уже в постели — я сегодня думала о ней с 9 до 10 вечера. И опять хочу ее увидеть. Боже, как она красива, как очаровательна!»

Все теперь казалось пошлым, пресным: Энн, ее старушечья ревность, ее тихие слезы в измятый платочек, одинокий чулок, который она бесконечно долго вязала тоскливыми вечерами, пустые минуты натянутого разговора, обреченные семейные прогулки под руку вдоль бульвара. Как это опостылело.

Софья не отпускала. Не давала заснуть. «Она так похожа на Сибеллу, невероятно похожа!» Анна вдруг вспомнила свой «старый огонь», зазнобу, Сибеллу Маклин. Ей было чуть за двадцать. Они познакомились, кажется, в 1820-м на каком-то скучном дворянском рауте в Йорке — предки Сибеллы происходили из старинного шотландского рода и носили фамильный тартан. Она была очаровательно бледной, хрупкой, застенчивой, сухо кашляла и прикладывала платочек к бескровным губам. «Это мой идеал женщины, она — само совершенство, с ней и только с ней я готова буду прожить всю жизнь!» — подумала Анна тогда. И горько ошиблась — Сибелла близко ее подпустила, но вскоре грубо отвергла. Хотела обидеть? Или банально испугалась сплетен? Обессилела от болезни или обезумела от ревности к Мариане (с ней Анна проводила тогда страстные ночи)? Сибелла ничего не объяснила. Она просто ушла, резко, молча, жестоко. И через несколько лет умерла от туберкулеза. Милая, хрупкая двуличная девочка. Листер так и не смогла ее понять, как сейчас не могла понять Софью.

Анна прокручивала их вечерний двусмысленный разговор, вспоминая слова и взгляды. Что Венера имела в виду, когда говорила о короле и его верных псах? Почему так пристально посмотрела в самую душу, когда Анна перебирала ее пальцы. Чего хотела? Чего в те минуты ждала от нее? Зачем вдруг позвала в будуар? Софья ведь догадывалась о ее необычной природе. К чему эти полуночные беседы тет-а-тет и влажные шепоты? Анна повторяла их диалог и не понимала, играла ли с ней княгиня или была искренней. Впрочем, пустое. Пусть даже это хитрый маневр капризницы. Пусть даже она станет шутом, обманутым пьеро. Она была безумно, отчаянно, непоправимо, по-мальчишески влюблена — аристократка Анна Листер, сорока восьми лет. Кто бы мог подумать.