Служитель с занавесом бежит в другую сторону. Взгляду открывается темный заснеженный переулок. Метель, все движется, несется, качается. Сухая крупа сечет лица актеров и зрителей.
Камбун:
Вам нравится жить без руки?
Какую вам оставить, правую или левую?
Левую или правую?!
Если же вам нужны обе руки, Рэйден-сан,
я готов обсудить вариант с ногой.
Богомол превращается в змею с жалом из стали.
Камбун:
Не рассчитывайте на фуккацу, Рэйден-сан,
на убийство и воскрешение.
Я в достаточной мере владею своими мечами.
Кровь остановить легко,
спасти раненого нетрудно,
жить калекой и того легче.
Хор:
Мы – духи воспоминаний,
мы – память юного самурая.
(декламируют, подражая голосу Рэйдена)
Тогда мы остались с двумя руками,
а Камбун – с двумя годами тюрьмы.
(вразнобой, под грохот барабанов)
Так бывает, поняли мы,
запомнили мы.
Служитель с занавесом бежит в третий раз. Взгляду открывается Фукугахама: деревня, еще не ставшая полем битвы.
Камбун:
Вы забыли,
о, неужели вы забыли,
что я ненавижу вашу семью?
Но я уважаю вас, Рэйден-сан.
Это подлинное уважение, в том нет сомнений.
Хотите узнать его причину?
На сцене весна. Цветет сакура, убийства дозволены. Скоро прольется кровь.
Камбун:
Самурай – это коварство,
самурай – это беспощадность.
Два качества, и оба у вас в избытке.
Рискуя другими,
еще легче вы рискуете собой.
Не находите, что у нас много общего?
Гаснет свет. Поздний вечер, Фукугахама. Ширмы, изображающие стены храма, сдвигаются плотнее, отсекая лишнее пространство. Так обозначают тесноту.
Камбун:
Тридцать человек пришли за головой сёгуна,
пусть даже двадцать восемь.
Три десятка против семи:
скверный расклад!
В лучшем случае мы умрем с честью.
Я бы гордился,
о, я бы и в аду гордился такой смертью,
но я здесь не один.
Хор:
Мы – духи воспоминаний,
мы – память юного самурая.
(декламируют, подражая голосу Рэйдена)
И вот он лежит с мечом в руке,
яд бродит в его крови,
завершает свою работу.
А вот он садится,
да, садится, воскреснув,
забрав себе тело Мигеру-безликого,
нашего верного слуги,
нашего преданного друга.
(вразнобой, под грохот барабанов)
Так бывает, поняли мы,
запомнили мы.
Камбун:
Что? Что происходит?!
Хор:
Лицо! Ваше лицо!
Камбун:
А что с моим лицом?
Хор:
Оно есть! У вас есть лицо!
Камбун:
Рэйден-сан, вы не в себе.
Я бы сказал, что на вас лица нет.
Он видит мертвого Мигеру. Понимает, что случилось.
Камбун (обращаясь к мертвецу):
Славный удар,
я бы не нанес лучшего.
Примите мою благодарность, Мигеру-сан.
Хор:
Мы – духи воспоминаний,
мы – память юного самурая.
(декламируют, подражая голосу Рэйдена)
Мертвые глухи.
Но мы уверены,
да, у нас нет сомнений,
что Мигеру услышал эти слова.
(вразнобой, под грохот барабанов)
Так бывает, поняли мы,
запомнили мы.
5
«Нащелкали себе удачи…»
С того дня мы не виделись.
И вот: Ивамото Камбун стоит рядом. Мечи, отметил я, едва оправившись от первого потрясения. Два меча у него за поясом. Случалось, самураи вместо плетей носили мечи – деревянные, разумеется, из бука или граба. Одни просили резчика уподобить клинок настоящему, обнаженному, другие заказывали меч, выглядевший так, словно он находился в ножнах. Кое-кто из пустого щегольства даже покрывал ложные ножны лаком, прикреплял украшения из листового золота или обшивал кожей ската.
Камбун был не из щеголей. Кроме того, я знал эти мечи. Пара таких же хранилась у меня дома: нам вручили стальные мечи на въезде в Фукугахаму, согласно распоряжению сёгуна. Что бы ни думали окружающие, в этих ножнах дремала острая сталь.
– Назад, – велел Камбун так, словно имел на это право. – Все назад!
И выхватил меч из ножен.
Поступок его произвел на толпу впечатление, обратное тому, какого ждал я. Никто не сдвинулся с места, зато все разразились громовым хохотом. Ну да, только мы с Камбуном побывали в Фукугахаме; только мы знали цену острым клинкам и месту, где закон будды Амиды опускает руки и признается в бессилии.
Здесь, у пруда, была Чистая Земля. Клинок здесь недорого стоил.
– Рубить меня станешь? – осклабился хозяин Широ. – Давай, руби.
Камбун шагнул к нему:
– Шутишь? – спросил он тоном, от которого я задрожал. – Или приглашаешь?
Белый Широ зарычал, оскалил зубы.
– Хорошее тело, крепкое, – хозяин Широ оглядел Камбуна с головы до ног, словно оценщик – приглянувшийся товар. – Человек ты нестарый, опять же самурай. Руби, я не против. Только чур меня первого! Тело твое лучше моего, сословием ты выше. Воскресну самураем, чем плохо? Главное, чтобы грамоту оформили, честь по чести…