Отец Иоанн (Крестьянкин) - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Бондаренко cтр.№ 99

К этому «завещанию» Патриарха батюшка затем не раз возвращался в своих проповедях.

В Переделкине о. Иоанн любил уединяться с книгой в саду, где его старались не беспокоить. А за трапезой собирались вместе с келейником Патриарха, иеромонахом (с 1974 года — игуменом) Иоасафом (Балаевым, 1924—2009), иконописцем Марией Николаевной Соколовой и дочерью о. Анатолия Правдолюбова Еленой (1941—2016). Именно Елена осенью 1974-го сделала в саду Патриаршего подворья в Переделкине самую известную, «классическую» фотографию о. Иоанна, размещённую на обложке этой книги. Причём это был тот редкий случай, когда батюшка сам попросил сфотографировать себя.

Накануне возвращения в монастырь о. Иоанн снова объезжал «небесную Москву» — посещал Издательский отдел Московской Патриархии, в 1963—1994 годах возглавлявшийся его младшим другом епископом (с 1971 года — архиепископом, с 1986-го — митрополитом) Волоколамским Питиримом, получал миро для Псковской епархии, совершал богослужения в московских храмах — Илии Пророка Обыденного во 2-м Обыденском переулке, Воскресения Христова в Сокольниках, Воскресения Словущего на Арбате (там был настоятелем о. Василий Серебренников), Святителя Николая Чудотворца в Хамовниках и, конечно, родном для него измайловском. О «своём» храме в Москве батюшка не забывал никогда и в октябре 1998-го передал ему в дар список иконы Божией Матери «Иерусалимская».

И в самый последний день, уже перед поездом, к нему приезжали священники для встречи. На всех у о. Иоанна находилась минутка, а то и полчаса, и час. И даже в поезде «Москва — Псков» ему было не до отдыха. К нему в купе покупали билеты две сестры священника, который погиб в заключении. Обе были большими начальницами в Куйбышеве и могли пообщаться с о. Иоанном только в дороге. Так в разговорах с ними и проходила ночь в поезде...

Но отпуск — вернее, духовная командировка в мир — заканчивался, и о. Иоанн вновь возвращался в привычную монастырскую обстановку. Он знал: его ждут, в нём нуждаются, к нему стремятся со всей страны. И торопился к тем, кто видел в нём учителя и наставника.

Эта глава построена необычно. В ней автор постарался составить фрагменты из воспоминаний тех людей, которые общались с о. Иоанном в монастырской среде, в такой последовательности, чтобы перед нами как бы прошёл его день — рядовой, ничем не примечательный день Псково-Печерской обители, допустим, начала или середины 1980-х годов. Мы постараемся увидеть о. Иоанна таким, каким его видели паломники — любимые духовные чада или те, кто приехал в Печоры только потому, что знакомые знакомых посоветовали обратиться к «дивному старцу»...

Итак, раннее утро, пять часов. Пробуждение. И без труда можно представить, как именно начинал свой день батюшка. Это начало записано в каждом молитвослове:

«Восстав от сна, прежде всякого другого дела стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом, и, совершая крестное знамение, произнеси:

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Здесь немного подожди, пока все чувства твои не придут в тишину и мысли твои не оставят всё земное, и тогда, сотворив три поклона, произноси следующие молитвы, без поспешности и со вниманием сердечным...»

Молитва мытаря, предначинательная, Святому Духу, Трисвятое, ко Пресвятой Троице, Господня, тропари... Утреннее правило. Таким было начало любого дня о. Иоанна. А дальше — по монастырскому расписанию. В шесть — Братский молебен, и так далее. И главное послушание — общение с паломниками.

Давайте послушаем их голоса:

«Мои знакомые собирались в Печоры и предложили мне присоединиться к ним. Особого желания ехать у меня не было, в монастырях я никогда не бывала и о святынях мало знала. Но мне сказали: “Поехали, там такой замечательный батюшка, сама увидишь”, и я согласилась. Мне очень захотелось увидеть замечательного батюшку. Мы добрались до Печор и сразу же пошли в монастырь в надежде встретиться с отцом Иоанном после службы, когда он выходил из храма, как обычно окружённый народом, и шёл в свою келью, на ходу благословляя всех и отвечая на вопросы.

Но когда мы пришли в монастырь, оказалось, что служба уже закончилась, храм закрыт. На площади перед древней Успенской церковью не было ни батюшки, ни народа.

Мои знакомые не стали сразу же уходить из монастыря — стояли и сокрушались, что опоздали и не смогли встретиться с батюшкой. Вдруг из двери, которая ведёт в пещеры, выходит отец Иоанн и быстрой походкой идёт прямо к нам. Радостный, улыбающийся, весь излучающий сияние. Это было так неожиданно! Все обрадовались, оживились: “Ой, батюшка здесь, не ушёл!” Отец Иоанн подошёл к нам, благословил, с необыкновенной любовью заговорил со всеми. На меня батюшка сразу же произвёл очень сильное впечатление. Я почувствовала, что это не просто “хороший батюшка”, что это нечто большее. Я почувствовала в нём духовную красоту и высоту, каких никогда в жизни не встречала. И неожиданно, впервые с такой силой, почувствовала в себе самой противоположные качества — свою падшую, греховную сущность на фоне этой красоты, и горько заплакала.

Батюшка, со свойственной ему проницательностью, понял причину моих слёз, подошёл ко мне, благословил, крепко сжал мне руки и сказал: “Не плачь, больше других получишь”. Для меня это были очень утешительные слова, душа сразу потянулась к нему» (Г. П. Коновалова).

«Попробую передать свои первые наблюдения. В движениях, жестах отца Иоанна, поворотах его высоко поднятой головы с седыми волнистыми волосами всё было торжественно, благообразно, гармонично. Если человек постоянно ходит перед Лицом Божиим, то только так, наверное, и должен он себя вести. Благородная красота поведения ещё не раз внутренне отмечалась мною при последующих встречах с батюшкой.

А в ту первую встречу, уже после службы, я увидела, как он движется — не идёт, а как будто радостно летит. Развеваются крылья мантии, а за ним так же радостно бежит, поспевает народ. И вот уже кто-то забежал вперёд, сообщая на ходу о своём неотложном деле. Батюшка останавливается, его со всех сторон обступают, берут в кольцо и уже никуда, кажется, и никогда в жизни не отпустят. Вот он прижимает к себе чью-то счастливую голову, а по чьей-то, не менее счастливой, вразумляюще постукивает рукой. Вот он отвечает на вопросы, и люди старательно вытягивают шеи, чтобы не упустить ни одного драгоценного словечка: то, что обращено к другому, может прямо и тебя касаться — все мы родные друг другу, все похожи и в бедах, и в падениях, и в недоумениях своих. Вот батюшка пошутил — и все по-детски, светло смеются, и словно горы скатываются с плеч. Да, именно так несли к нему горы тяжких, неразрешимых проблем, а глядь — вместо твоей горы-то осталась махонькая точка, с которой управиться с Божией помощью можно просто, бодро и легко. И снова батюшка, на ходу извиняясь и благословляя, летит вперёд, а народ радостно поспешает за ним, покуда это возможно...» (О. Б. Сокурова).

«В один из сумрачных и морозных дней той далёкой зимы я увидел на дворе Псково-Печерского монастыря толпу людей, преимущественно женщин, одетых в тёплые пальто и шерстяные платки. Выражение их лиц, сумрачное и озабоченное, вполне соответствовало погоде. Вдруг я заметил, как из дверей братского корпуса вышел пожилой монах невысокого роста, в чёрной рясе и скуфье, с распущенными серебряными волосами. Как только он появился, толпа ринулась к нему навстречу: люди бежали, обгоняя друг друга, спеша получить его благословение. Лицо старца сияло, подобно весеннему солнцу, и на лицах людей засветилась радость» (епископ Иларион (Алфеев)).