Отец Иоанн (Крестьянкин) - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Бондаренко cтр.№ 77

Положение общины в Абхазии было очень опасным. Согласно приказу из Москвы сотрудники КГБ и милиции время от времени устраивали на отшельников настоящие облавы — горы облетали на вертолётах, куда монахов заталкивали силой, а потом судили их за тунеядство. Приходилось строить келии под кронами пихт, так как зимой дым костров, разведённых под этими деревьями, рассеивался и монахов нельзя было выследить. К старцу Серафиму они приходили в город на исповеди только по ночам.

Краткие, на несколько дней, визиты к о. Серафиму в течение 1962—1965 годов были для о. Иоанна настоящими праздниками. Он бывал у старца и один, и вместе с о. Виктором Шиповальниковым и его семьёй. Останавливались на даче владыки Ефрема, сопровождали о. Серафима утром на службу в Благовещенский кафедральный собор и наслаждались каждой минутой общения. Неоднократно бывали и в Команах — селе, расположенном в получасе езды от Сухуми. Там, следуя в ссылку, скончался в 407 году святитель Иоанн Златоуст (его гробница до 1990 года хранилась в Сухуми), а четыре с половиной века спустя произошло третье обретение главы Иоанна Крестителя. Там о. Иоанн служил литургии на переносном престоле вместе с монахом Вонифатием.

Нечасто, но случались и ответные визиты о. Серафима в Касимов. Благодати, которой можно было напитаться от глинского старца, хватало на целый год. Правда, летом 1965-го в Сухуми о. Серафим вместо обычной приветливой встречи сурово нахмурил седые брови, завидев священников с Рязанщины:

— А что это вы к нам приехали?

О. Иоанн и о. Виктор смутились:

— В отпуск... Отдыхать.

— Приехали отдыхать, а сами небось опять будете с утра до вечера трудиться со мной в храме? — усмехнулся о. Серафим. — А ну шагом марш на море!

Конечно, наказ старца выполнили. Для купания облачились в белые кальсоны, белые балахоны, длинные волосы заплели для удобства в косички. В таком экзотическом виде оба отца сидели в воде у самого берега (плавать ни тот ни другой не умели), шлёпали ладонями по волнам и беседовали. О. Виктор говорил с другом громко, а о. Иоанн по привычке, оставшейся с лагеря, возражал ему вполголоса. «И вот они сидят рядом, папа что-то там говорит громогласно, а отец Иоанн — “ну, Витечка...”, и ничего не слышно. И ладошками так плюх-плюх. Два дитяти таких сидели, два совершенно невинных существа, ангелоподобных», — с юмором вспоминал сын о. Виктора Алексей.

Но был, конечно, не только отдых. Вместе со старцем о. Иоанн навещал абхазских отшельников в их скитах. Перед такими походами постились, исповедовались, причащались, брали с собой еду и воду. И уходили в горный лес по карте и компасу, без дорог и тропинок. Путешествие было опасным: в горах запросто можно было встретить, к примеру, настоящего удава, не говоря уже о медведях, барсах и волках. Одних только горных речек нужно было пересекать 33, а в некоторых местах проявлять альпинистские способности. То и дело слышалось, как батюшки переговариваются меж собой:

— Витечка, ну подожди, ты опять побежал!

— Ванечка, это ты очень медленно идёшь!

Зато и впечатления были потрясающими. Сын о. Виктора Шиповальникова Алексей на всю жизнь запомнил, как «служили литургию со старцами на камне в пять утра, когда всходило солнце. Я никогда не забуду этого ощущения присутствия Бога».

Конечно, были и сокровенные беседы с духовным отцом. Следы этих бесед сохранились в тетрадях о. Иоанна. «Понимание своей немощи и смирение твёрже всякой иной добродетели, — записывал он сказанное ему о. Серафимом. — Учись переносить приятное с благодарением, неприятное — с молитвой покаяния, всё же вообще — с преданностью Богу и благодарением, повторяя: Слава Богу за всё!». Несколько раз батюшка заводил со старцем речь о своём предполагаемом постриге в монашество, но о. Серафим пресекал разговоры на эту тему. Как именно — мы не знаем, но сохранились свидетельства реакции старца на просьбы о постриге другого его духовного чада, о. Виталия (Сидоренко). «Даже и не спрашивай! — строго отвечал ему о. Серафим. — Я знаю, когда тебя постричь, и не подходи». Возможно, нечто подобное говорил он и о. Иоанну. И батюшка смирялся, предоставляя себя духовному руководству старца. Не время — значит, не время.

Но в 1966-м о. Иоанна подвигло навестить старца Серафима не только чувство любви и почитания к нему, но и тяжёлая болезнь. Ещё после борецких зим у него начались приступы стенокардии, а приступ 21 мая 1966-го, настигший его прямо во время литургии, был таким тяжёлым, что врачи опасались летального исхода. 16 июня о. Иоанн подал на имя епископа Рязанского и Касимовского Бориса (Скворцова) прошение: «Ваше Преосвященство, как Вам уже известно о том, что в продолжение второй половины апреля и первой половины мая месяца у меня были три приступа стенокардии, а 21 мая был четвёртый по счёту в самой сильнейшей форме, потребовавшей постоянного врачебного наблюдения и строгого постельного режима, длившегося до 12.VI. включительно. В настоящее время по состоянию здоровья я крайне нуждаюсь в отпуске по болезни, на что и испрашиваю Вашего Архипастырского благословения и разрешения». Конечно, такое разрешение было получено, но легче не становилось. В одном из разговоров с келейницей Т. С. Смирновой батюшка потом скупо признался: «За несколько дней до пострига я прикоснулся к таинству смерти: очевидно, обмирало что-то отжитое, чтобы начался новый этап жизни — монашеский».

Старец Серафим сразу увидел, что о. Иоанн еле стоит на ногах. Что именно он сказал гостю по поводу его болезни, мы не знаем. Но сохранились письма старца духовным чадам, где он делился наставлениями о том, как нужно воспринимать любую болезнь: «Болезнь часто посылается нам за грехи наши. Ведь в скорбях мы всегда делаемся ближе к Богу. Главное — никогда не отчаивайся в болезни. Господь посылает их по безграничной любви Своей к нам, грешным и недостойным. <...> Сверх сил болезнь не даётся: Его святой воле известно, в какой мере мы можем понести её, а от нас требуется только беспрекословное подчинение Его святой воле. В такой болезненной скорби святые отцы советуют всегда призывать на помощь милосердного Господа, Матерь Божию и святых угодников. Кроме того, с полным смирением, кротостью, многотерпением переносить тяжкую свою болезнь, видя в ней великую милость Божию, полезную нашему спасению». Может быть, об этом старец и сказал касимовскому гостю. Оба сидели друг против друга — сутулый, седобородый, с глубоко запавшими глазами, внешне суровый о. Серафим и измождённый болезнью, прерывисто дышащий о. Иоанн...

И вот уже после длительного разговора 81-летний схиигумен внезапно произнёс, словно отвечая на какие-то свои мысли:

— Сами себя, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим. — А потом добавил, уже глядя на гостя: — Отче, не торопитесь умирать в своём произволении. Предадим вас и срок вашего земного странствия постригом в волю Божию.

(Т. С. Смирновой о. Иоанн позднее передал ещё одну фразу старца Серафима: «Ну, я тебя постригу, хоть умрёшь монахом»).

Трудно передать, какие чувства охватили ещё слабого после болезни священника. О чём он думал тогда, глядя в испытующие глаза старца Серафима?.. О серьёзном ответе «Я — монах», который он совсем ещё малышом давал на шутливые предложения взрослых найти себе невесту?.. Об отчаянном «Я хочу быть монахом», с которым двенадцатилетний Ваня Крестьянкин обратился в 1922-м к епископу Николаю?.. О четырёх месяцах 1946-го, которые он провёл в Троице-Сергиевой лавре, зная даже своё будущее имя в монашестве — Сергий?.. О двух неделях 1955-го в Псково-Печерском монастыре?.. О том, что старец Серафим уже несколько раз откладывал разговор о его постриге, видимо, понимая, что время ещё не настало?.. Или же вспоминал совсем недавний свой сон, в котором он увидел незнакомую келию и ангела, ласково сказавшего непонятное: «Всю жизнь будешь мотаться»?.. И каждый раз после этого Промысл Божий вёл его дальше, в мир, к людям. Лагерь, потом годы служения на Рязанщине... Скольких людей он согрел за это время своим светом, скольким помог, скольких спас... И вот теперь монашеский удел сам нашёл его, встретил, согрел — в жарком летнем Сухуми, где воздух был пропитан запахом шашлыков, шумом моря, беззаботным смехом отдыхающих. Но он тогда думал не об отдыхе — о близкой кончине. После тяжелейшего сердечного приступа, купированного с большим трудом, врачи откровенно сказали ему: будете продолжать трудиться в таком же темпе — готовьте себе место на кладбище...