Отец Иоанн (Крестьянкин) - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Бондаренко cтр.№ 107

— Нет, это не покойник. Он ещё поживёт!

И стал молиться. И по свершении той молитвы недвижимо лежавший открыл глаза... ожил». В дальнейшем он принял схиму с именем Мелхиседек и дожил до восьмидесяти лет.

Прощаясь с посетителями, о. Иоанн всегда помазывал их маслом, окроплял святой водой, причём очень обильно — некоторых буквально обливал с ног до головы, наливал и за шиворот. И непременно вручал им какой-нибудь гостинец. Чаще всего это были конфеты — шоколадные или обычные карамельки, просфорки, иногда эстонские шоколадки, монастырский хлеб. Мог дать яблоки, гранаты, сунуть банку варенья. Дарил он и маленькие фотоиконочки. Такие гостинцы от о. Иоанна до сих пор бережно хранятся в тысячах домов в России и за её рубежами. «Помажет, бывало, на прощание святым маслом, покропит святой водой, благословит, получишь от него подарочки, конфеты и везёшь домой, как сокровище, — это того самого отца Иоанна! И живёшь светлой памятью о нём и надеждой на его молитвенную память о тебе» (Г. П. Коновалова).

Особо ценными подарками были книги. Причём не обязательно духовного содержания. К примеру, одной монахине о. Иоанн вручил... «Сказку о рыбаке и рыбке» Пушкина. И пояснил свой подарок так:

— Вот для тебя первое Добротолюбие. Мы с тобой путь в монашество начнём с этой книги, будем учиться благодарности Богу за всё и терпению. Этого пока тебе и достаточно.

Любил ли о. Иоанн постоянное многолюдье вокруг него, радовался ли ему?.. Вряд ли. В одном из писем он замечал: «Богомыслием заниматься обстановка не позволяет. Но все стенания разбиваются о недвижимый камень веры: “так надо”, тако Богу изволися. Живи не как хочется, но как Бог велит» (это вариация на тему святителя Игнатия (Брянчанинова): «Монастырь наш шумен; но нечего делать: живёшь не так и не там, как и где бы хотелось, а где и как приводит непостижимый Промысл Божий»). А паломнице батюшка как-то с грустью признался, что ему почти не приходится побыть в келии одному. В утешении людей было его послушание, и он нёс его усердно, иногда в ущерб собственному здоровью. Возможно, он руководствовался словами святого Иоанна Кронштадтского: «Служитель Христов должен вести себя так, чтобы за ним, как за Христом, народ ходил толпами, то есть священник должен привлекать к себе прихожан словом и жизнию». А ещё наверняка помнил завет, который дал ему старец Симеон (Желнин): «Живи для всех, и спасёшься. Будь у всех под ногами». Иногда о. Иоанн действительно называл себя «половичком у всех под ногами». И полугрустно-полувесело просил у братии помолиться за него во время службы:

— Моя функция — суетиться, а ваша — Богу молиться.

Но иногда, накануне торжественных служб на Великие праздники, батюшка всё же устраивал себе своеобразный «затвор». Он забирался на стремянку у своего книжного шкафа и молча, ни с кем не общаясь, просиживал на верхотуре большую часть дня. Потом спускался, отдыхал часок и шёл в храм. Это была необходимая часть подготовки к службе, которую нельзя было отправлять кое-как, «на бегу», с головой и сердцем, переполненными чужими проблемами и горестями.

...На общение с паломниками уходила большая часть дня о. Иоанна. Принимал он их и тогда, когда этого не одобряло монастырское начальство (если шла проверка, паломников прятали в келии соседа, схимонаха Дамиана). Принимал и будучи больным. Г. П. Коновалова запомнила, как из келии батюшки вышла врач и строго сказала: «На месте отца Иоанна я бы вас не принимала», но вскоре приём возобновился. И даже когда болезнь сваливала батюшку с ног, он сокрушался в письме о том, что не может принимать людей: «Уж очень трудная нынче погода. Шарахается от -20 до +2 в один день. Где же нам выдержать такие скорости. Вот и полёживаем. На меня, верно, скоро в суд подадут — народ едет, деньги и силы тратит, а у меня всё дверь закрыта».

Но постоянное общение с паломниками не значило, что батюшка не участвовал в монастырской жизни. Напротив, он неопустительно присутствовал на братском молебне, дневном монашеском правиле, вечернем богослужении. «Однажды я была свидетельницей того, как, отпустив последнего посетителя, усталый батюшка, торопясь на вечернее богослужение, быстро подошёл к раковине, открыл кран и подставил голову под струю холодной воды. “Надо немного освежиться перед службой”, — сказал он при этом» (Г. П. Коновалова). А если опаздывал из-за паломников, долго извинялся перед братией:

— Услышу звон к службе, надо собираться в храм, а в келье ещё люди. Пока проводишь, бежишь, а по пути кто-то ещё остановит: «Батюшка, минуточку». На ходу благословляю: «Ни минуточки, ни минуточки, простите, опаздываю». Пробегаю мимо. Сделаю шаг, другой, а совесть-то и заголосит: «Куда бежишь? Молить и просить Бога? А сам не хочешь остановиться и выслушать!» По инерции сделаю два-три шага к храму, потом разворачиваюсь: «Милая, ну что там у нас?» Вот и опоздание — простите великодушно! Горе! И опаздывать грех, и отмахнуться, пройти мимо — беда!

О силе молитвы о. Иоанна уже говорилось выше. Видевшие его на службах неоднократно подчёркивали — он выделялся даже на фоне всех прочих подвижников благочестия, населявших обитель. Казалось, что он служит не в земном храме, а прямо перед Престолом Господа. Игумен Савватий (Рудаков): «На этой службе поминали всех ветхозаветных праотцев: Авраама и Исаака, Иакова и Иосифа... Затем вышли на литию. Службу возглавлял отец Иоанн. И вот когда он поминал всех ветхозаветных праотцев, называя их по именам, то возникло чувство: батюшка говорит так, как будто он их всех видит. Вот они проходят перед ним вереницей. А он крестится и кланяется каждому из них. И они его благословляют. Было немного страшно и как бы тесно в храме: будто церковь наполнилась ветхозаветными отцами и они совсем рядом.

Может, так чувствовали себя те, кто присутствовал при отдании поклонов друг другу преподобного Сергия Радонежского и святителя Стефана Пермского на расстоянии в десяток вёрст? Или те, кто присутствовал на службах святого и праведного Иоанна Кронштадтского, молящегося с таким дерзновением, как будто он стоит перед Владыкой и Господом нашим и просит Его милости?

И я почувствовал, что отец Иоанн уже духом общается с праотцами. Придя в келью, засомневался: может, это всё мне почудилось? Прелесть? Но когда я поговорил с другими отцами монастыря, они подтвердили, что испытывали то же самое».

Особенно торжественными были Пасхальные богослужения с участием о. Иоанна. Вспоминает иеромонах Иоасаф (Швецов): «Пасху просто невозможно описать. Он весь ликовал, и светился, и торжествовал; это постепенно и незаметно передавалось другим служащим. Наверное, самый большой и неизъяснимо сильный всплеск радости охватывал всех, когда батюшка выходил на амвон для приветствия народа радостным “Христос воскресе!”». Недаром многие называли о. Иоанна «пасхальным батюшкой».

Благоговейное отношение о. Иоанна к службе отмечали все, кто его знал. Он не мог, не умел служить «быстренько», «кратенько», «по привычке». Готовясь к службе, неторопливо надевал митру, прикладывался к каждому образку на ней. Когда шёл по монастырю, непременно с молитвой, благоговейно останавливаясь, кланялся каждой уличной иконе.

Самая служба о. Иоанна была необычайно осмысленной, наполненной до краёв. Он никогда не проговаривал скороговоркой «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу» — каждое слово было весомым, выпуклым, нагруженным смыслом. Таким же было чтение Евангелия — казалось, что он всякий раз впервые переживает описываемые в Книге Книг события, присутствует при них. Его молитва влекла за собой, переворачивала душу, в каком бы состоянии человек ни пришёл в храм. Описаны случаи, когда со служб о. Иоанна выходили с мокрыми глазами люди, совершенно до того равнодушные к вере. А те, кто не знал его в лицо и видел впервые в храме, среди других монахов, сразу же узнавали его, причём сами не могли толком объяснить, как именно.