(Другая) жизнь Веры - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Морозова cтр.№ 8

Это простодушный, среднего роста коренастый мужчина с открытым лицом и теплыми серо-голубыми глазами.

Никита внешностью пошел в отца. У него такие же серо-голубые умные глаза, светлые волосы, но вот фигурой он в мать – худой и стройный. Он ездит в районный центр в бассейн, что уже отразилось на развороте его плеч, у него уже есть любимая девочка с соседней улицы, хотя ему всего двенадцать, а еще он – очень умный. Выиграл в этом году олимпиаду по математике.

Вячеслав крутится на лужайке с короткостриженой травой, разжигая огонь в мангале. Никита ему помогает.

Пацан ловко складывает под умелым руководством отца домик из щепочек и одной спичкой разжигает конструкцию. Пламя вспыхивает, все быстрее отвоевывает себе территорию, змеясь огненными языками по деревянным пластинкам.

Тут в калитке появляется новый знакомец дяди Славы – Андрей Зарубский. Интересная фамилия.

Он примерно одного возраста с Вячеславом, такой же комплекции, похож на него, как брат, поэтому неудивительно, что они так легко нашли общий язык.

Познакомились они на рыбалке. Отчим Антона – заядлый рыбак. Я еще не сказала об этом? Да. Причем рыбу он не любит ни в жареном, ни в вареном виде, а любит ее только выуживать из речки. Потом свой улов он раздает всем желающим, потому что его домочадцам рыба тоже надоела, как в вареном, так и печеном виде.

Вячеслав, судя по всему, сильно прикипел к своему новому приятелю, раз вот даже на день рождение жены пригласил.

Один рыбак (по имени Вячеслав), только увидев другого рыбака, своего нового знакомого (по имени Андрей), сразу шуршит к нему навстречу, оставив мангал на Никиту. Я фыркаю про себя. Осталось еще хвостиком помахать в знак преданности. Не замечала в дяде Славе такой ярковыраженной любви к людям.

Зарубский дарит Ларисе красиво упакованный конверт. Она начинает торопливо его распаковывать, делая нервные нескоординированные движения длинными пальцами.

Ни каждый день дарят подарки в упаковке. Пакет долго не поддается, ее лицо выдает нетерпение. Наконец она справляется с шуршащей обёрткой и извлекает из красочной фольги необыкновенной красоты шелковый шарф, который медовыми с позолотой переливами струится в ее руках, отражая лучи солнца.

Радостно вздыхая, благодарит Андрея Зарубского. Протягивает ему руку, а тот в ответ наклоняется и целует точеные пальцы, одновременно смотря ей в глаза туманным Альбионом своего взгляда.

Тетя Лариса смущается. На ней – симпатичное, но по-деревенски простое светло-сиреневое платье с серыми изливами по подолу, который треплет услужливый ветер. Волосы, против обыкновенного пучка на затылке, распущены темными прядями вдоль красивого овала лица.

В другой жизни она могла бы стать музой художника или режиссера. В ней чувствуется какая-то аристократичная порода. Стать. Но в своей жизни она -обычная учительница по русскому языку и литературе в деревенской школе. Ей сорок два, но волосы без единого намека на седину, кожа – гладкая, блестящая. Только первые морщинки в уголках темно-карих глаз выдают возраст.

Простоватый Вячеслав совершенно не замечает, что творится вокруг. Не видит, каким взглядом смотрит новоиспеченный дружок на его жену. А следовало бы обратить внимание.

Зарубский прикатил из Питера. Он представился художником. Как кстати! Возможно, хочет писать портрет с тети Ларисы? Хорошо, если так. Но пока что предложений по написанию портретов от него никаких не поступало. Да и вообще он нигде не был замечен с мольбертом и холстом на подставке.

В наших краях нередко останавливаются художники. Просто приезжают на машине на денек, другой. Часто – группами. Рисуют деревянные деревенские дома с покосившимися от времени углами, целомудренную красоту нашей природы. Зарубский же ничего не пишет.

Зато с поволокой в светлых глазах смотрит на тетю Ларису и еще подарил ей очень дорогой подарок. Странный жест для не очень хорошего знакомого. В платках шелковых я разбираюсь. Такой стоит целое состояние. Для нас. Не знаю, как для него. Может, у него во второй столице огромные доходы, и купить для него такой подарок – абсолютнейший пустяк.

– О, клево, мам, примерь, – крутится Никита возле матери.

Она смущается еще больше. Ее щеки полыхают. Удивительно все это наблюдать.

Она неумело накручивает платок на шею (не привыкла к таким аксессуарам, конечно), получая одобряющее Никитино: «Тебе идет».

– Какие подарки сегодня клевые, – одобрительно говорит пацан. – Вино эксклюзивное… И платок вот тоже ничего.

– Никит, нехорошо обсуждать подарки гостей, – укоризненно говорит ему Лариса.

– А что за вино? – вдруг проявляет искренний интерес Андрей Зарубский.

– На столе там стоит, на кухне, – машет рукой Никита, и хвастливо добавляет:

– Дорогущее.

– Ишь ты! – одобряет Зарубский.

– Папа сказал, что это вино исключительно для мамы. Только она его будет пить. Потому что это ее подарок. А кто ж претендует, – пожимает плечами светловолосый мальчуган. – Мне вообще еще пить рано. Мне всего двенадцать лет.

– Что? Не наливают еще? – понимающе смотрит Зарубский.

– Нет, – сопит Никита.

– Чем еще помочь, Ларис? – спрашивает свою подругу вновь появившаяся на улице Людмила, прерывая разговор.

Она уже стоит на лужайке, возле объемного куста гортензии, лихо отвоевавшей себе значительный кусок земли на центральном месте возле дома.

Она растерянно шарит глазами по собравшимся. Ее женишка, как, впрочем, и Марии, нет. Бесследно испарились. Что за черт? Я не уследила, куда они улизнули. Засмотрелась на подарок Зарубского.

Зарубский же, в свою очередь, решил скрыться в прохладной глубине дома:

– Пойду, руки помою, – бубнит рыбак себе под нос. Есть, видимо, уже хочет.

Лариса – известная кулинарка, поэтому, думаю, она сможет удивить даже этого, наверняка искушенного гостя.

– А где Витя? – растерянно спрашивает то ли меня, то ли себя, Людмила.

Да, Вити ее нет нигде.

Может, это не мое дело. Не надо вмешиваться! Но я вдруг решаю сделать «доброе» дело, сообщив ей о своих наблюдениях. И сразу же понимаю, что делать мне этого не нужно было. Но слова, которые однажды сорвались с губ, обратно уже вернуть не удастся.

По лицу Людмилы пробегает трещина боли, искажая ее бледное лицо. Дымчатые глаза наполняются влагой. Она незаметно для себя начинает судорожно сплетать и расплетать пальцы. Теребит вырез на блузке.

Потом неожиданно резко подрывается и, практически столкнувшись в дверях с Зарубским, убегает в дом. «Наверное, плакать побежала», – думаю я. И на душе становится очень мерзко. И кто меня за язык вообще тянул?

Антон, наблюдавший эту сцену, молча мотает головой и идет к отцу. Умелыми руками начинает насаживать мясо на точеную сталь блестящих шампуров. Я ловлю себя на мысли, что мне приятно смотреть за его уверенными движениями, видеть, как рубашка рельефно обтягивает при его движениях плечи. Он ловит мой взгляд на себе и подмигивает мне в ответ. Я улыбаюсь.