Единая теория всего. Том 4 (финальный). Антропный принцип, продолжение - читать онлайн книгу. Автор: Константин Образцов cтр.№ 12

– Почему я два с половиной года сжигала письма, которые Яна присылала моему сыну. И только попробуйте еще так на меня посмотреть или вздохнуть – быстро отправитесь за двери, вам ясно?

Я сидел тихо. Она продолжала.

– Я этим совсем не горжусь. Но иначе поступить не могла. У моего сына невероятные способности к науке, да что там – он гениален. Вы это знаете, все это знают, и я это знала и видела с самого раннего детства. Думаете, легко было переехать ради него из провинции в Ленинград, устроиться на полную ставку в театр? Пробиться в лучшую математическую школу в городе? Поднимать в одиночку сына, когда у самой то репетиции, то спектакль, и нельзя ни отпроситься, ни отказаться, потому что быстро потеряешь и ввод на роль, и оклад? А еще надо вести хозяйство – в деревянном доме с дровяными печами и колонкой на улице, вот это все легко было? Я не жалуюсь, это мой выбор, и наша судьба, моя и сына. И разрушить или обессмыслить её я не дам никому.

Да, от Яны приходили письма, по два-три в месяц. Первое пришло, когда Савва был в школе, а у меня выпал выходной на неделе. Помню, что как-то сразу, почти рефлекторно, разорвала его и сунула в кухонную плиту – я как раз стряпала что-то. Потом сходила на почту и договорилась, что если еще будут приходить письма на имя сына, их не доставляли, а откладывали для меня. В конце концов, я мать, а Савве тогда не сравнялось еще и четырнадцати. Я думала, что придет еще два, может быть, три письма, но они приходили почти еженедельно, и мне ничего не оставалось, как продолжать жечь их одно за другим…

– Не открывали?

– За кого вы меня принимаете?! – возмутилась Леокадия Адольфовна. – Разумеется, нет. Только посмотрела обратный адрес. Они, оказывается, уехали в Ростов-на-Дону – наверное, вслед за так называемым отцом Яны. Мы, кстати, тоже перебрались в 1965 году из дома в Озерках вот в эту квартиру, но представляете – письма от Яны все шли и шли на наш старый адрес. Последнее я забрала на почте в январе 1966 – и почти двадцать лет пребывала в уверенности, что все кончилось раз и навсегда. Так что можете представить мои чувства, когда я увидела Яну на фотороботе у сотрудников Комитета.

– Я могу представить себе чувства Саввы.

Мы помолчали. Чай остыл. В пепельнице чуть тлел неловко затушенный окурок.

– Не знаю, как такое возможно, – наконец произнесла Леокадия Адольфовна. – Но ведь не все в жизни можно объяснить, правда? Верила бы в черта, сказала бы, что Яна – черт. Но я не верю в чертей, да и в Бога не очень-то. Это ведь она вас втянула в это дело, да? Ответьте-ка: кто сказал вам, что им с Саввой нужно скрываться от КГБ и бежать за границу? Кто наверняка сочинил к этому десять разных историй, чтобы убедительнее прозвучало? Кто просил вас о помощи? Яна или мой сын?

Я промолчал.

– Вот то-то и оно. Впрочем, я отвлеклась на собственные рассказы и совершенно упустила из виду вас: ведь вы пришли с какой-то просьбой? Или с вопросом?

Я пожал плечами. Ответ на свой главный вопрос я уже получил, но сказал все-таки:

– Да, собственно, только с одним. Вы знаете, где Савва сейчас? Он не связывался с вами в последние дни?

Леокадия Адольфовна покачала головой:

– Увы, нет. Кроме того сообщения четыре дня назад вестей не было. Но знаете что? Если вы оставите мне свой номер, я смогу сообщить, когда Савва объявится. Ну, или, может быть, адрес, если нет телефона.

Я подумал, посчитал последствия, оценил варианты и покачал головой:

– К сожалению, Леокадия Адольфовна, у меня нет сейчас ни телефона, ни адреса. Если честно, то я даже не представляю, где окажусь сегодняшним вечером.

* * *

Девочек во дворе уже не было, остались только пустые белые клетки на сером асфальте. Сизое небо серело, наполняясь густеющим дымом, несло торфяной гарью, и от этого першило в горле и щипало глаза. В тишине отбивал медленный ритм метроном, отдавался эхом между домами: похоже, включили системы тревожного оповещения граждан.

Где-то хлопнула дверь парадной. Я хотел было закурить, но не стал; сел на скамейку под старым одышливым кленом и некоторое время сидел, глядя перед собой. Потом встал и пошел к телефону-автомату в дальнем углу двора: нужно было проверить кое-что и убедиться в том, в чем убеждаться совсем не хотелось.

Трубку сняли после второго гудка.

– Виктор Геннадьевич, – раздался знакомый голос. – Не думал, что позвоните снова так скоро.

– Откуда вы… Впрочем, неважно. Хочу попросить об одолжении.

– Не стесняйтесь, одалживайтесь.

Я объяснил.

– Что ж, это возможно, – сказал Кардинал. – Перезвоните часа через два.

Я вышел прочь со двора, перешел проспект и отправился по набережной в сторону моста. Над водой беспорядочно реяли, хрипло вскрикивая, серые от копоти чайки. Долговязый рыболов в белой рубашке неподвижно стоял под деревьями у самой воды и гипнотизировал поплавок. Дым завитками стелился у его ног, словно щупальца немого чудовища, всплывшего со дна Большой Невки. Вышагивать по центральным городским магистралям было, наверное, не лучшей идеей, но в тот момент меня не заботила опасность ареста: я думал про Яну, которая так упорно не меняла свой облик, про Савву, про то, как он двадцать лет ждал возвращения из созвездия Часов своей первой и единственной в жизни любви – и дождался, и был готов пойти вместе с ней куда угодно, и сказать, и подумать, и сделать, что она велит, и от всего этого мне было так гадко на душе, как никогда в жизни.

Смог нависал над городом, словно дыхание Везувия над Помпеями, и клубы горячего дыма над горизонтом походили на тучи, готовые разразиться потоками пепла и праха. Все автомобили казались серыми, они проносились по улицам и проспектам сквозь призрачные слои дыма, оставляя за собой туманные вихри. Редкие прохожие держались обочин, проходили быстро, не глядя по сторонам. На многих окнах домов вывесили мокрые простыни, будто белые флаги капитуляции. Пустой стук метронома разносился из всех громкоговорителей, безмолвием немого ритма наводя жути больше, чем завыванья сирен.

Через два часа я оказался на Инженерной улице неподалеку от цирка. Афиша рядом с телефонной будкой звала посмотреть на бенгальских тигров и джигитов Узбекистана. Я набрал номер и выслушал то, что уже и так знал.

– Это точно? – спросил я, надеясь на что-то.

– Абсолютно, – ответил Кардинал и добавил: – Какая любопытная картина выходит, Виктор Геннадьевич, не находите?

Идти больше было некуда и незачем, но я все равно побрел без всякой цели и толку просто потому, что если бы сел, то так и остался бы сидеть – пока город не исчез бы в сполохах дымного пламени, или пока бы с разных берегов океана не взлетели баллистические ракеты, или пока шеда Иф Штеллай, раскрыв за спиной черные вдовьи крылья, не пришла бы за мной, чтобы за руку отвести в небытие за последнюю грань Полигона.

– Эй, друг, – окликнули из подворотни. – Третьим будешь? Банку хотим раздавить.