Вандалы – оклеветанный народ - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 100

Борьба позиций прекратилась. Тразамунд, варвар из германской Африки, принес по всей форме свои извинения и засвидетельствовал свое уважение Флавию Аврелию Магну Кассиодору Сенатору, уроженцу острова Сицилия, Кассиодору, чей прадед сражался, в свое время, с царем вандалов и аланов Гейзерихом, дед вел переговоры с царем гуннов Аттилой, а отец добился передачи Теодориху Сицилии. В лице Кассиодора, отпрыска римской аристократической семьи (хоть и происходившей не из Рима, а из римской Сирии) римлянин в последний раз сыграл роль посредника между великими династиями Амалов и Астингов, державших в том столетии в своих руках судьбы Европы — и не только…

Ибо речь давно уже шла не только и не столько о Европе. Когда народы, обитавшие на окраинах некогда столь могущественной Римской «мировой» державы, почти одновременно, пробудились, это произошло весьма некстати для древней империи «потомков Ромула», уже считавшей, что ей удалось спастись от гибели, путем успешной интеграции германцев. Дело в том, что у Внутреннего моря, «маре нострум», было не только северное побережье. И в то время, как (восточно)римский император Анастасий I, под перебранку окружавших его фанатичных иерархов, вовлеченных в догматические споры, изо всех своих — неуклонно слабеющих — сил отбивался от персов и сарацин, мавры, угрожавшие границам съеживавшегося, как бальзакова шагреневая кожа, царства вандалов, начали, наконец, объединяться.

Эти объединения различных мавританских племен рассматривались очевидцами процессов интеграции маврусиев — прежде всего, афроримским поэтом Кориппом и восточноримским историком Прокопием, как корень всех зол, обрушившихся на Северную Африку. Ибо мавры, в отличие от вандалов, не исчезли, в результате экспедиции Велизария, «вернувшей Африку в лоно Римской империи». Нет, мавры остались, чтобы портить жизнь восточноримским «победителям» в гораздо большей степени, чем не добитые теми последние вандальские воители. Современная вандалистика очень многим обязана тому (увы, очень короткому) периоду, в который Франция не только колонизовала Северную Африку, но и чрезвычайно искусно распространяла там французское образование и науку.

Согласно результатам исследований французских ученых, до V в. в Северной Африке не было союзов мавританских племен, способных планировать и вести совместные военные действия. Правда, в области Аврасия и в плодородной области Годна (Ходна), иногда даже именуемой «царством», наблюдались более тесные и упорядоченные внутри-племенные связи, чем в других областях. Но, в общем, превалировала древняя патриархальная система, сложившаяся еще при власти римлян и закрепленная в царствование Гейзериха. В рамках этой системы вожди кочевых племен маврусиев, но и князья оседлых мавров получали своего рода инвеституру, или легитимацию своей власти, от вандальских царей, в которых видели законных преемников римских императоров. Хотя эта инвеститура и означала признание вождями мавров своей зависимости от царей вандалов, она с лихвой окупалась. Ибо военная служба мавританских воинов под вандальскими знаменами приносила маврам богатую добычу, включая многочисленных рабов, наиболее желанными из которых, в глазах обитателей африканской пустыни, были белые рабыни, полоненные в ходе морских набегов на Европу. Безысходная судьба этой несчастной «челяди», которая не могла быть выкуплена, в отличие от пленников и пленниц, томившихся в вандальских городах, не волновала, очевидно, ни царей вандалов (хоть и христиан), ни намертво вцепившихся друг в друга кафолических и арианских иереев.

Организаторами первого крупного наступления мавров на вандальское царство, последовавшего за отдельными, разрозненными мавританскими набегами, известными нам еще из жизнеописания аввы Фульгенция и из истории с деревянными табличками в глиняном сосуде, были князь маврусиев Гвенфан и его сын, «дикий Антала(с)». Первым обратил внимание на Анталу афроримский стихотворец Флавий Кресконий Корипп, сопровождавший, через несколько лет после ликвидации восточноримским экспедиционным корпусом Велизария вандальского царства, всемерно прославляемого им императорского военачальника Иоанна в его походах на мавров (не принесших Иоанну достойных упоминания победных лавров, если верить иным авторам, не согласным с оценкой Кориппом воинских талантов «ромейского» стратега). Сочиненный Кориппом, в подражание Гомеру, хромающим (местами), но торжественным гекзаметром панегирик Иоанну, прославляющий его ратные подвиги, ни в коем случае не могущий считаться перлом позднеантичной поэзии, но, будучи чрезвычайно надежным источником, содержит поистине бесценные для последующих поколений историков сведения. Однако, пока мавр Антала еще только готовился выступить, другой князь (сегодня мы сказали бы — шейх) маврусиев уже решился нанести удар. Это был кочевавший по Триполитании Каваон (или Кабаон), напавший не с юга и не с юго-запада, а из района, расположенного к юго-востоку от Карфагена. Причем, по утверждению Прокопия, он сделал это еще задолго до возвращения Северной Африки под власть римлян, в последние годы царствования Тразамунда.

Нога Прокопия еще не ступила на землю вандальского царства, когда в полной мере проявились глубочайшие противоречия между столь выдающимися православными епископами, как Евгений, Фуль-генций и Виктор Витенский, с одной, и царями вандалов, с другой стороны. Следовательно, мнение восточноримского военного историка, как «независимого эксперта», со всей непреложностью доказывает нам существование «сердечного согласия», «Антанты», между православными и маврами (заключению союза между ними еще не препятствовало позднейшее противостояние между христианством и новой, мусульманской, религией; в описываемое время мавры еще не были фанатизированы исламом). Конечно, хитроумный Каваон стремился не только призвать на головы вандальских осквернителей православных церквей Божественное отмщение. Но и произвести как можно более благоприятное впечатление на сильные православные общины Бизацены, которую должна было пройти направленная против Каваона рать вандалов. Похоже, что расчеты мавра оправдались. Идя походом через Бизацену, вандалы вели себя, как и другие в таких случаях, устраивая для своих лошадей конюшни, где придется, хоть бы и в храме Божьем, заставляя жителей православных сел, и уж тем более — сосланных туда православных иереев прислуживать им, выполнять самые разные, порою — крайне неприятные работы. А после долгожданного ухода воинов вандальского царя лазутчики хитрого Каваона выходили на свет Божий из своих укрытий, с полным пониманием и сочувствием помогали приводить в порядок оскверненные вандалами и их конями помещения и здания (в первую очередь — естественно, церковные), вынося навоз и даже раздавали деньги нищим возле храмов, утешая православных иереев, как могли. «Ничего, Бог милостив, вот придут наши — они этим вандалам покажут!»…