Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сенченко cтр.№ 49

Пессимистичные прогнозы насчет будущего государства, созданного Ибн Са’удом, оказались несостоятельными. Вместе с тем, диагноз «основной болезни» королевства на том этапе его становления был абсолютно точным – острая нехватка денег.

Согласно информации, полученной от сотрудника Министерства финансов, сообщал Н. Тюрякулов (17.04.1931), «положение геджаспра [правительства Хиджаза] – тяжелое». Сократив вначале оклады чиновникам на 10 %, правительство затем «вообще прекратило выплату им жалований». Мой источник, «занимавший до недавнего времени пост особого чиновника, инспектора при Минфине [речь, к слову, идет о нашем соотечественнике, черкесе Салихе], не получал свое жалованье за 9 месяцев и вынужден был отказаться от службы. Растраты и казнокрадства, – рассказывал он, – не наказываются. Так, выписано было медикаментов на 15 000 фунтов, а прибыло в Хиджаз только на 5 000 фунтов. Остальная часть, – по его выражению, – сгорела». Иными словами, часть денег, отпущенных на медикаменты, попросту украли (60).

Приоткрыв двери для возобновления советской торговли в Хиджазе, Ибн Са’уд, вместе с тем, от подписания договора с Советским Союзом по-прежнему уклонялся. Пытался использовать этот важный, как понимал, для Москвы вопрос в качестве инструмента в переговорах с русскими о получении кредита.

«Если раньше, – говорится в одном из донесений советской дипмиссии в Джидде, – отклоняя заключение политического соглашения с СССР, Геджас мог ссылаться на то, что у него не урегулированы отношения с целым рядом стран», то сейчас – это уже не аргумент. «После заключения соглашений с Францией, Сирией, Италией и Йеменом, СССР остается единственной страной, у которой нет юридической базы в Хиджазе» (61).

Возможность получения от советского правительства займа или товарного кредита на сумму в 1 млн. ф. стер., сроком на 10 лет, активно зондировалась Хиджазом в ходе подготовки официального визита в СССР эмира Файсала (проходил с 27 мая по 7 июня 1932 г.).

Так, пишет в своем фундаментальном исследовании российско-саудовских отношений В. В. Наумкин, 11 марта 1932 г. секретаря советского полпредства в Джидде, Степана Васильевича Матюшкина, посетили начальник тайной полиции Мухсин-бей и финансовый контролер Са’ид Хашим. Когда, в состоявшейся беседе, «Матюшкин сослался на сообщение английской прессы о якобы обещанном королевству займе в 500 тысяч фунтов стерлингов», то гости стали это «горячо опровергать». Утверждали, что король и правительство не готовы к тому, чтобы связывать себя займом, у которого – ярко выраженные «политические цели и характер». Ведь в ответ на предоставление займа англичане, по их словам, требовали вполне определенных уступок, идти на которые король не хотел.

Интересовались они во время встречи с С. Матюшкиным и возможностью получения военной помощи от Советского Союза. Мухсин-бей, рассказывает В. Наумкин, настойчиво пытался добиться от нашего диплома ответа на вопрос, как СССР, если потребуется, мог бы «помочь защитить Саудовское королевство».

Во время нахождения Н. Тюрякулова в отпуске (по болезни, прибыл в Москву 3 сентября 1931 г., вернулся в Джидду 5 мая 1932 г.), поверенным в делах оставался Залкинд Гораций Абрамович (18981938). В ноте, направленной им эмиру Файсалу, наместнику короля в Хиджазе, говорилось: «Народный комиссариат по иностранным делам, желая быть должным образом представленным при обсуждении и разрешении вопросов, являющихся предметом ныне ведущихся переговоров назначил на время отпуска г-на Тюрякулова его заместителем г-на Горация Залкинда в качестве поверенного в делах» (62). Прибыл Г. Залкинд в Джидду 1 сентября 1931 года. Проработал недолго, и 29 марта 1932 г. был отозван из временной командировки в Москву – для участия в заседании коллегии НКИД (вместе с находившимся еще тогда в столице Назиром Тюрякуловым). На этом заседании обсуждался вопрос о предстоящем визите в СССР эмира Файсала (63).

Во время встречи с министром финансов (19.10.1931) Г. Залкинд высказывался в том плане, что для разворачивания и поддержания «длительных отношений» между хиджазским правительством и советскими «хозяйственными организациями» требуется соответствующая договорно-правовая база, на которой такие отношения и могли бы быть построены. Иными словами, недвусмысленно давал понять, что активизация торгово-коммерческих отношений между обеими странами зависит от того решения, которое примет по данному вопросу саудовская сторона. Что же касается Советского Союза, то всеми своми действиями, в том числе и «выгодной для гепра [геджасского правительства] сделкой» с поставкой нефтепродуктов, советское правительство наглядно продемонстрировало, что «намерено вести дружественную политику по отношению к гепра», а вот «линия поведения, взятая гепра, интересам Хиджаза не соответствует» (64).

Ответ министра сводился к тому, что после его доклада Ибн Са’уду, который ему предстоит сделать в ближайшие дни в Эр-Рияде, он ожидает, что король отдаст распоряжение эмиру Файсалу уведомить советское полпредство о готовности к переговорам о заключении дружественного политического и торгового соглашения. Такой ответ – с акцентом на возобнолении переговоров – ясно указывал на то, докладывал Г. Залкинд, что саудовцы намерены и будут использовать данный вопрос в ходе встреч и бесед эмира Файсала в Москве в целях получения товарного кредита.

Из беседы с турецким временным поверенным в делах, характеризовавшим финансовое положение Ибн Са’уда как крайне тяжелое, Г. Залкинд, узнал, что переговоры саудовцев с голландскими банками насчет предоставления кредита в 500 тыс. ф. ст. не увенчались успехом, ибо те выдвинули неприемлемое для Эр-Рияда условие. Состояло оно не только в установлении их контроля над расходованием кредитных средств, но и над деятельностью томожни. Иными словами, как и англичане, голландцы не преминули воспользоваться безденежьем Ибн Са’уда и попытаться отжать у него таможню (65).

Неважно обстояло дело у саудовцев, как сообщил Г. Залкинду турецкий дипломат, и с поставками оружия. По его сведениям, закупленная ими недавно – через какого-то поляка-посредника – партия ружей в количестве 10 тыс. единиц, притом, как выяснилось впоследствии, по завышенным ценам, «оказалась недоброкачественной». Практически сразу после начала их использования они выходили из строя – в ружьях заедало пружину. На основании этой и другой полученной информации советская дипмиссия не исключала, что во время визита в Москву эмир Файсал в ходе переговоров мог затронуть и вопрос о военных поставках.

Небезынтересными представляются и отзывы о самом Залкинде, которые приводит в своей книге о деятельности советской дипломатии в Саудовской Аравии российский историк-арабист В. В. Наумкин, ссылаясь на неопубликованную рукопись другого российского исследователя А. И. Яковлева. Наш временный поверенный в Джидде, Г. Залкинд, пишет А. Яковлев, «не знал арабского языка» (переводчиком во время его встреч и бесед выступал С. Матюшкин), и «несколько свысока смотрел на саудовских деятелей». В его дневниковых записях «чувствуются нотки высокомерия и пренебрежения к бедной Аравии» (66).

Арабы Аравии, надо сказать, весьма чувствительны по отношению к проявлениям всякого рода снобизма и высокомерия. Реагируют на них крайне отрицательно. И лиц-носителей таких «болезней», как они их называют, из круга своего общения исключают. Прослыть гордецом и человеком высокомерным, где бы то ни было в Аравии, – значит не добиться успеха в установлении деловых контактов и связей, и, как следствие, – не состояться ни как дипломату, ни как бизнесмену. Поучая сыновей своих, как достойно вести себя среди людей, притом повсюду, куда бы не забросила их судьба, араб Аравии непременно упомянет айат («стих») из суры (главы) Лукман, в которм говорится: «Не криви свою щеку перед людьми и не ходи по земле горделиво. Поистине, Аллах не любит всяких гордецов, хвастливых» (67). К сведению читателя, Лукман ал-Хаким (его именем названа одна из сур Корана) – это легендарный мудрец и долгожитель. Изречения его, хранимые в преданиях арабов Аравии, часто цитируются ими. Был он, как гласят легенды, мудрейшим из старейшин ‘адитов, древнейшего из народов Аравии, населявших Аравийский полуостров после Великого потопа, но «исчезнувших с лица земли», и превратившихся в «арабов утерянных». Лукман – один из немногих, кто внял проповедям пророка Худа и уверовал в Бога Единого. И за это Аллах не подверг его наказанию, как других ‘адитов, а даровал ему мудрость великую и жизнь долгую, «равную жизни семи коршунов». Так, повествуют сказания арабов Аравии (68).