Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сенченко cтр.№ 33

С учетом широкого признания Ибн Са’уда на международной арене и ростом его веса и влияния в исламском мире в Москве сочли целесообразным (летом 1927 г.) преобразовать агентство и генеральное консульство СССР в Джидде в полномочное представительство. Верительные грамоты для первого полпреда СССР в Джидде (на имя К. Хакимова) были выписаны 10 сентября 1927 г. (167).

Следует сказать, что вопрос о повышении статуса советского диппредставительства ставился Москвой неоднократно. Уже в то время, когда только принималось решение об открытии дипмиссии в Хиджазе, руководство НКИД исходило из того, что на консульство в Джидде надлежит, и как можно скоро, возложить функции полноценного постоянного представительства.

Осенью 1927 г. К. Хакимов выехал на лечение в Германию и оставил вместо себя временно исполняющим обязанности агента и генконсула Юсуфа Туйметова. С просьбой предоставить ему отпуск для прохождения лечения в Германии К. Хакимов обращался к руководству НКИД еще в начале 1927 года. Ответа не получил. Чувствовал себя неважно. И тогда в новом обращении поставил вопрос о замене его на должности генконсула в Джидде. В ответе Льва Карахана на этот запрос (13 мая 1927 г.) говорилось: «ввиду крайней трудности подобрать подходящее лицо» для работы в «исключительно сложной арабской обстановке», с заменой придется несколько повременить; но через 2–3 месяца руководство НКИД обещает прислать в королевство нового представителя.

На смену К. Хакимову решено было направить Назира Тюрякулова. Есть основания полагать, – что по предложению К. Хакимова, который хорошо знал его еще со времен работы в Туркестане. С предложением назначить на эту должность Н. Тюрякулова, «одного из крупных знатоков исламского мира», Л. Н. Карахан обращался к И. В. Сталину, генеральному секретарю ЦК ВКП (б), 16 ноября 1927 года. Тов. Тюрякулов, отмечал Лев Карахан, вполне приспособлен к «проведению той сложной и тонкой политики, которая требуется от наших представителей в Геджасе».

Из политического дневника Ю. Туйметова явствует, что в фокусе его внимания, когда он замещал К. Хакимова, находились вопросы, связанные с развитием торговых связей с Хиджазом. Хиджасский рынок, докладывал он, «ждет поступлений новых партий наших товаров (главным образом муки и сахара)»; проявляет интерес также к нашему керосину и бензину. С запросом о поставке «крупной партии керосина и бензина (частью для Геджаспра)», сообщал Юсуф Туйметов, к нему обращался «Абдулла Фадль, близкий к королю купец», как он о нем отзывается, а также торговец Ахмад Акбар. Последний из них, по словам Ю. Туйметова, высказывал готовность «выступить в Йемене и Адене» маклером «Руссотюрка» по сбыту «нашей муки и сахара», но с условием наделения его полномочиями по закупке кофе. Есть заказ на самовары и кунганы, писал Ю. Туйметов. В общем, резюмировал он, сезон хаджжа начинается через 2–3 месяца; и к этому времени «необходимо организовать доставку наших товаров» (168).

Именно тогда, рассказывает в своем исследовании жизни и деятельности К. Хакимова российский дипломат-арабист, бывший посол в Саудовской Аравии О. Б. Озеров, Ибн Са’уд «под влиянием своего проанглийского окружения стал активно разыгрывать “советскую карту”», пытаясь добиться от Англии предоставления ему финансовой помощи (169). В ноябре 1927 г. с его одобрения развернулась кампания по бойкоту советских товаров. В связи с возникшей в Хиджазе крайне непростой ситуацией в Москве приняли решение о «временном возвращении в Джидду тов. Хакимова».

Следует сказать, что еще в начале 1927 г. НКИД акцентировал внимание советского руководства на актуальности вопроса о заключении всеобъемлющего договора с «новым крупным государством в Аравии» во главе с Ибн Са’удом. Так, в записке И. В. Сталину от 31 января 1927 г. Л. М. Карахан подчеркивал, что для СССР связи с «государством Ибн Са’уда» крайне важны, так как только с ним у Советского Союза имеются на Арабском Востоке дипломатические отношения. Более того, именно это государство «является своего рода мостом между СССР и другими арабскими странами», а также «удобной базой» для «установления наших связей с другими арабскими и африканскими странами (Египтом и Абиссинией)». Не менее важное значение «имеет Геджас [Хиджаз], – указывал Карахан, – и в качестве наблюдательного пункта на Аравийском полуострове», весьма удобного для отслеживания всего того, что там происходит, «где сосредоточены серьезные стратегические и политические интересы Англии (Суэцкий канал, арабское движение, панисламизм)». Кроме этого, там проявляются в последнее время «англо-итальянские протворечия (борьба за Асир между Йеменом, за которым стоит Италия, и Геджасом, который англичане стараются использовать для того, чтобы помешать экспансии Йемена в сторону Асира)». И знать о них Москве было бы нелишне. «Серьезное значение имеет для нас, – продолжал Л. Карахан, – и возможность непосредственного наблюдения за процессами, происходящими в Мекке, в центре панисламского движения, которое англичане пытаются использовать против нас и на которое, как показал опыт посылки в Геджас делегации советских мусульман, мы имеем возможность влиять в желательном для нас направлении» (170).

В письме К. Хакимову (26.11.1927), находившемуся на лечении в Германии, Л. Карахан, информируя его о политике советского правительства в отношении Ибн Са’уда и инструктируя о том, что надлежит сделать в первую очередь по возвращении в Хиджаз, писал: «Усиление английского нажима на нас, который все более дает себя чувствовать и в Хиджазе, заставляет нас признать заключение договора с Хиджазом в качестве первостепенной и неотложной задачи… Основная наша установка – скорейшее заключение договора. Если раньше мы считали, что можно выждать более благоприятной обстановки, то теперь надо стремиться к тому, чтобы. поскорее получить согласие Ибн Сауда на переговоры [о заключении договора] и начать их. С другой стороны, еще более очевидным становится тот факт, что для нас имеет значение не столько то или иное разрешение тех или иных вопросов в договоре, как сам факт заключения договора. В крайнем случае мы можем ограничиться очень кратким договором, оформляющим наши отношения с Хиджазом и дающим нам возможность продолжать транспортные и торговые операции с тем, чтобы все остальные вопросы, предусмотренные в проекте, были бы урегулированы впоследствии. Имейте в виду, что даже сам факт начала переговоров в нынешней обстановке для нас представляет серьезное значение.» (171).

Задача эта настолько актуальна, отмечал Л. Карахан, и обстановка, в которой нам приходится ею заниматься, настолько сложна, что «мы вынуждены прервать Ваше лечение и направить Вас в Хиджаз. После трехлетнего опыта работы в трудных условиях Хиджаза Вам будет легче, чем кому бы то ни было другому, разобраться в создавшейся сложной и в некоторой степени тревожной обстановке». Ваши хорошие личные отношения с Ибн Са’удом, установившиеся в тяжелые для него времена, «могут и должны быть использованы для того, чтобы выровнять создавшееся положение и заключением договора закрепить созданный с таким трудом хиджазский участок нашего восточного фронта» (172).

К. Хакимову по возвращении в Джидду предписывалось также согласовать вопрос о «назначении нового советского представителя (Тюрякулова) в ранге полпреда» (173).