Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре - читать онлайн книгу. Автор: Наум Синдаловский cтр.№ 28

В марте 1917 года взбунтовавшейся России вдруг показалось, что надо поставить наконец точку в многовековой истории царизма. Лютая ненависть к царскому режиму обрушилась на останки Григория Распутина, уже давно обезвреженного и похороненного. Оставалась опасность превращения его могилы в место паломничества сторонников монархии. Этого допустить было нельзя. В Царском Селе вскрыли могилу «Святого чёрта». Если верить городскому фольклору, после того как гроб с телом ненавистного старца извлекли, несколько суток по ночам над пустой ямой светился огненный столб.

Петроград. Зима 1917 года

В открытом гробу, «под свист и улюлюканье толпы», забальзамированный труп этого дьявола во плоти доставили в Петроград, провезли через весь город и сожгли возле Поклонной горы в огромном костре. Как зачарованная, смотрела многотысячная толпа на взметнувшиеся языки пламени. Вдруг, как рассказывает предание, очевидно, под воздействием огня, труп зашевелился, Распутин «сел в гробу, махнул рукой толпе и исчез в огненном вихре». Место это у подножия Поклонной горы с тех пор считается в народе нечистым.

Кровавая стихия огня бушевала и в революционном Петрограде. Когда стало окончательно ясно, что самодержавие уничтожено и возврата к прошлому не будет, революционеры всех мастей и оттенков начали планомерно истреблять секретные архивы охранных отделений, демонстрируя, как им казалось, всему миру классовую ненависть к символам государственного сыска и полицейской расправы. Громили и поджигали полицейские участки и тюрьмы, административные здания и суды. В городе ходили упорные слухи, что такое демонстративное проявление классовой непримиримости вовсе не случайно и связано с тем, что значительная часть революционеров числилась осведомителями или секретными сотрудниками царской охранки. Впоследствии их стали сокращённо называть сексотами, и эта позорная уничижительная кличка навеки закрепилась за всеми осведомителями всех времён и народов. За свою секретную службу осведомители регулярно получали свои сребреники, исправно расписываясь в платёжных ведомостях. Денежные документы могли стать опасным орудием как в руках конкурирующих партий, так и в случае возможного возврата к прошлому, что тоже, вероятно, не исключалось.

Литовский замок

В марте разъярённая толпа разгромила и сожгла старинный Литовский замок на берегу Крюкова канала. Это необычное для Петербурга романтичное здание построили в 1787 году. Его фасады украшали семь башен, отчего в народе он назывался «Семибашенным». В начале XIX века, когда в нем разместили так называемый Литовский мушкетёрский полк, замок окрестили «Литовским». С 1823 года его мрачные сырые помещения использовали в качестве следственной тюрьмы, которая благополучно просуществовала вплоть до Февральской революции 1917 года. Вместе с новым статусом замок приобрёл и новые прозвища: «Дядин дом», «Дядина дача», «Каменный мешок», «Петербургская Бастилия». Появились и соответствующие анекдоты. «Извозчик! К Литовскому замку». — «И обратно?» — «Можно и обратно». — «Ждать-то долго?» — «Шесть месяцев». Попал Литовский замок и в уголовные песни:

Сегодня замка не существует, но память о нём сохранилась в народных преданиях и легендах. В середине XIX века, в пору повального увлечения азартными карточными играми, среди картёжников распространилось поверье, что удача придёт только к тому, кто играет вблизи дома палача. Петербургские шулеры присмотрели два притона в доходных домах на углу Тюремного переулка и Офицерской улицы, из окон которых был виден Литовский замок — тюрьма, одну из камер которой превратили в жилище палача.

Тюрьма имела собственную церковь, крышу которой украшала фигура ангела с крестом в руках. Такой же ангел охранял одну из тюремных башен. В Петербурге ходили стихи:

Один из ангелов, согласно преданию, по ночам обходил тюремные камеры. Арестанты будто бы слышали его звонкие шаги и видели блестящие крылья. Знали, что, если он постучит в камеру к кому-то из смертников, того в эту же ночь казнят. Однажды в Страстную субботу ангел якобы выломал решётку на окне камеры «одного невинно осуждённого и, усыпив часовых, вывел его за ворота тюрьмы». Два раза в году, на Пасху и в Рождество, ангел являлся заключённым во сне, благословлял их и приносил вести от родных. Когда заключённые впервые входили в тюрьму, они обращали взор на крышу замка. Им казалось, что ангел едва выдерживает тяжесть креста, и во все долгие дни и ночи заключения им верилось, что «настанет день, когда ангел уронит крест, и все выйдут на свободу». Так оно и случилось. В марте 1917 года толпы революционно настроенных петроградцев подожгли и затем разрушили этот зловещий символ ненавистной монархии, а всех заключённых выпустили на свободу.

Разгрому подвергались и частные особняки. Революционная толпа разграбила фешенебельный особняк Кшесинской, в спешке покинутый его владелицей. Когда в апреле того же года сюда въехали большевики, они с ужасом увидели плоды своей многолетней пропагандистской деятельности. Ковры были залиты чернилами, ванна заполнена окурками, стёкла и зеркала разбиты, всё остальное растащено.

Грабили всё подряд, и уйти из-под этого «красного колеса» было практически невозможно. В объятом паникой Петрограде рассказывали легенду о «хитрой графине Клейнмихель», фешенебельный особняк которой удалось спасти только благодаря сообразительности графини. Она будто бы закрыла все окна ставнями, заперла двери и повесила перед входом в дом плакат: «Не трогать. Дом является собственностью Петроградского совета. Графиня Клейнмихель отправлена в Петропавловскую крепость». Сама хитроумная графиня в это время находилась в доме и обдумывала план побега.

Петербургская общественность с восторгом приняла Февральскую революцию. Многие восприняли её как «чудесное освобождение» и с удовлетворением отмечали, что календарно она удивительным образом совпала с ветхозаветным еврейским праздником Пурим, или «чудесным спасением», как трактовался он в Библии. Праздник Пурим был установлен в память об избавлении евреев от Амана, жестокого правителя, грозившего истреблением всех иудеев. Понятно, что Романовы ассоциировались с ветхозаветным Аманом.