Заточенный с фараонами - читать онлайн книгу. Автор: Говард Филлипс Лавкрафт cтр.№ 7

И вообще, какие у меня основания думать, будто это привходной храм? На мгновение все мои самые страшные кошмары вновь обрушились на меня, и я живо вспомнил и падение, и кружение по коридорам, и веревку, и мои раны, и видения, которые на самом деле были видениями. Неужели это конец? Впрочем, может быть, так даже милосерднее? Мои вопросы оставались без ответов, а я упрямо шел вперед, пока судьба в третий раз не ввергла меня в беспамятство.

Теперь обошлось без видений, так как неожиданность происшедшего выключила не только мое сознание, но и подсознание. Делая очередной шаг в том месте, где вонь была уже настолько сильна, что у меня не хватало физических сил ей противостоять, я поздно заметил черную каменную лестницу и покатился по ней в зловещую тьму.

Дыхание вернулось ко мне только благодаря врожденной живучести здорового организма. Я часто думаю о той ночи и нахожу смешными свои повторяющиеся обмороки, словно взятые из дешевых киномелодрам тех лет. Конечно, не исключено, что этих обмороков не было вовсе и весь мой подземный кошмар – всего лишь видения одного долгого беспамятства, которое началось из-за шока, связанного с падением в бездну, и закончилось с целительным прикосновением наземного ветерка и первых лучей поднимающегося солнца, когда я лежал, простертый на песке, перед розовевшим насмешливым ликом великого сфинкса.

Сам я предпочитаю эту версию и обрадовался, когда полицейские сказали мне, что кто-то взломал решетку, преграждавшую вход в храм Хафры, а неподалеку действительно есть довольно широкий колодец, который ведет в необследованную часть подземелья. Еще я обрадовался, когда врачи не обнаружили в моих ранах ничего такого, что не было бы естественным следствием драки, слепоты, падения – возможно, во внутреннюю галерею, – а потом я еще освобождался от пут, полз наверх, выбирался из подземелья, ну, в общем… очень утешительно. И все же я уверен, все не так просто. Я слишком хорошо помню свое ужасное падение, чтобы считать его наваждением… К тому же разве не странно, что никто не узнал по моему описанию человека, предложившего себя мне в гиды, – Абдуллу Раиса эль-Дрогмана, у которого был замогильный голос, а лицо и усмешка точь-в-точь как у фараона Хафры?

Я прервал рассказ… наверное, из-за нежелания вспоминать о том последнем, что случилось со мной и что наверняка было галлюцинацией. Однако я обещал рассказать все и не нарушу свое обещание. Когда я очнулся – или мне показалось, что я очнулся, – после падения с черной каменной лестницы, я был, как прежде, один и в полной темноте. Вонь, которая и раньше была отвратительна, стала невыносимой, однако я уже как-то принюхался к ней и стоически ее терпел. Почему-то я пополз прочь от того места, откуда шел смрад, ощущая под окровавленными ладонями гигантские блоки мощного перекрытия. Один раз я стукнулся головой обо что-то твердое и быстро определил, что это основание колонны немыслимой толщины, покрытое хорошо прощупываемыми гигантскими иероглифами.

Я пополз дальше и обнаружил на большом расстоянии друг от друга другие массивные колонны, как вдруг мое внимание привлекло нечто, уже воздействовавшее на мое подсознание, а теперь добравшееся и до сознания.

Откуда-то из еще более дальней глубины до меня доносились звуки – ритмичные, довольно громкие и ни на что не похожие. Почти интуитивно я понял, что они принадлежат какому-то старинному обряду, а так как я был порядочно начитан в египтологии, то определил их как звуки флейты, самбуки, систры и тимпана. В их мерных свисте, гудении, треске и ударах я ощутил страх, какой, к счастью, неведом земле. Он был странным образом не похож на личный страх и принял форму объективной жалости к нашей планете, терпящей в своих глубинах кошмары, что прятались за внушающей ужас какофонией. Звуки становились громче. Они приближались. Потом – пусть все боги, какие ни на есть, сделают так, чтобы никогда больше ничего подобного со мной не случилось, – я услышал вдалеке негромкую отвратительную тысячелетнюю поступь марширующих созданий.

Поразительно, как столь разные движения сочетались в идеальном ритме. За маршем подземных чудовищ стояла муштра тысяч нечестивых лет… цокот, топот, шарканье, шорох… и все это под немыслимую разноголосицу импровизировавших инструментов. А потом – боже, убери все арабские сказки из моей памяти – мумии без душ… бродячие ка… орды мучимых дьяволом мертвецов за сорок веков правления фараонов… составные мумии, ведомые сквозь ониксовую пустоту фараоном Хафрой и его царицей упырей Нитокрис…

Шаги приближались… Боже, спаси и сохрани меня от этих ног, и копыт, и когтей, которые уже стали различимы на слух! В беспредельной черной бездне мелькнул на вонючем сквозняке огонек, и я бросился за гигантскую колонну, чтобы хоть ненадолго укрыться от кошмара, надвигавшегося на меня миллиононогой толпой через гигантский гипостиль нечеловеческого страха и патологической древности. Огней стало больше. Шум шагов и музыкальная какофония тоже стали громче. В неверном оранжевом свете я увидел такую картину каменного величия, что у меня перехватило дыхание и благоговейный трепет пересилил и страх, и ужас. Основания колонн были вдвое выше человеческого роста… и это лишь основания колонн, каждая из которых сводила на нет достижения строителей Эйфелевой башни… А иероглифы, высеченные непонятно как в подземелье, где дневной свет вспоминается как полузабытая сказка…

Я не буду смотреть на тех, кто идет сюда. Едва я ухватился за это отчаянное решение, как услыхал скрип костей и смердящее хрипение, заглушавшие мертвую музыку и мертвое шарканье. Счастье еще, что они не разговаривали… Но боже мой! Их странные факелы осветили громадные колонны. У гиппопотамов не может быть человеческих рук и факелов в руках… У людей не должно быть крокодильих голов…

Я хотел отвернуться, но тени, звуки, вонь были повсюду. Тогда я вспомнил, что делал мальчишкой, когда мне снились кошмары, и начал повторять про себя: «Это сон! Это сон!»

Никакого толку из этого не вышло, и мне осталось лишь закрыть глаза и молиться… По крайней мере, мне кажется, что я так сделал, потому что в снах никогда точно не знаешь… А я абсолютно уверен – это было видение.

Я не знал, удастся ли мне еще когда-нибудь выйти наверх, и временами приоткрывал глаза, желая еще раз убедиться, что нигде нет ни одного местечка, свободного от нездоровых испарений, от колонн с невидимыми вершинами, от колдовских гротескных теней, внушавших немыслимый ужас. Горящих факелов становилось все больше, и если бы это дьявольское место не было беспредельным, то я обязательно разглядел бы или стену, или другой ограничительный знак. Однако глаза у меня опять закрывались, едва я понимал, как много теней вокруг меня… В конце концов я узрел одну фигуру – без верхней половины, – вышагивавшую неторопливо и торжественно…

Внезапно то ли дьявольский предсмертный хрип, то ли адский вой слаженного хора легиона гибридных уродов разорвал воздух склепа, отравленного нефтяными и соляными испарениями. Помимо воли я открыл глаза и увидел зрелище, какое ни одно смертное существо не может вообразить без ужаса и физического отвращения. Существа выстроились одно за другим в направлении вонючего сквозняка, и факелы освещали их поникшие головы, если таковые имелись. Они молились перед огромной черной зловонной дырой, у которой не было видно верхнего края и к которой были приставлены две гигантские лестницы, поднимавшиеся в непроглядную тьму. По одной из них, несомненно, я и скатился сюда.