Очарованный кровью - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 87

На всякий случай она убрала подальше тяжелые козлы для поленьев и латунную подставку для щипцов и кочерги. От этих движений голова ее снова закружилась, в животе появилась неприятная тяжесть, а боль в ушибленных местах усилилась настолько, что Кот больше не осмеливалась думать о том, что ей сейчас предстоит. Она просто делала все, что нужно, забыв о мужестве, необходимости и о близкой свободе, и смогла заставить свое непослушное, протестующее тело встать прямо напротив колонны и с силой удариться о нее спиной.

Подушка на спинке действительно защитила ее, но недостаточно. А может быть, Кот уже так настрадалась от ушибов, ноющих мускулов и ломоты в костях, что — будь она защищена хоть двумя такими подушками — удар все равно вышел бы оглушающим. Резиновый молоточек дантиста бьет больно только по гнилому зубу, а Кот казалось, что каждый ее сустав и каждая косточка превратились в больной зуб, в котором скрывается воспаленный нерв. И все же она не прекратила своих попыток и не остановилась, чтобы передохнуть, боясь, что мучительная боль во всем теле одолеет ее, бросит на пол и разнесет по кусочкам, так что снова собраться силами будет невыносимо тяжело. Внутренние резервы, на которые Кот надеялась, стремительно таяли, а ночная мгла за окном, которую она нет-нет да и замечала уголком глаза, напоминала ей, что времени тоже остается всем меньше.

Заскулив от безвыходности и предчувствия новой боли, Кот снова ударилась спиной о колонну и вскрикнула, когда кости ее забренчали словно игральные кубики в стакане. Как же ей больно!..

Но, не давая себе расслабиться, она снова ринулась на выступающую из стены колонну. Звенели цепи, трещало дерево, а Кот снова и снова билась спиной о колонну, шепча имя Иисуса и вскрикивая; сама страшась этих криков, но не в силах сдержаться. Она буквально вбивала свое тело в неподатливый камень, не обращая внимания на доберманов, которые свирепо и жалобно выли под окном и смотрели на нее горящими желтыми глазами.

Потом Кот обнаружила, что снова лежит ничком на ковре не в силах вспомнить, когда она упала и как потеряла сознание. Все ее тело спазматически корчилось от подступающей к горлу тошноты, но желудок был пуст, и пересохший пищевод выталкивал в рот только жгуче-горькую слизь. При мысли о том, что она проиграла, пальцы Кот непроизвольно сжимались в маленькие, жалкие кулачки, а на глаза наворачивались слезы протеста. И она тряслась, тряслась, тряслась, как в ознобе…

Но понемногу Кот пришла в себя и даже перестала дрожать. Прохладный ковер снова поплыл под ней, зарябил, как вода на ветру, и она снова почувствовала себя скользящей тенью на бегущей воде. Легкое, чуть подсвеченное солнцем облако и река двигались в одном направлении — все дальше и дальше, чтобы навсегда пропасть за горизонтом; стремительные и ежечасно меняющиеся, они неслись к краю мира, чтобы сорваться в пустоту — великую реку, вечно и неспешно несущую в никуда свои черные воды.

Кот очнулась от кошмарных снов об охлаждающихся в холодильниках револьверах и простреленных головах, ожидая увидеть в окне доберманов, но их не было. Она по-прежнему была в гостиной одна, и все было тихо. Никто не носился по веранде, никто не царапал когтями стекло незанавешенного окна.

Должно быть, псы снаружи успокоились, поняв, что их час еще придет, и издалека наблюдали за окнами и дверьми. Настороженные и внимательные, они ждали, пока щелкнет замок, скрипнет петля и в проеме двери покажется ее лицо.

Тело Кот болело так сильно, что она даже удивилась — как это ей удалось прийти в себя? Еще больше поразило ее то обстоятельство, что в голове значительно прояснилось.

Одна забота была сильнее всех остальных. В отличие от мучительной боли в мускулах и костях, с ней Кот могла справиться достаточно быстро, причем для этого ей даже не понадобилось бы совершать над собой насилие и вставать.

— Ну уж нет! — пробормотала Кот и медленно села.

Встать на ноги оказалось намного труднее, к тому же этот процесс разбудил в ее теле болевые ощущения, которые вели себя довольно прилично, пока она лежала неподвижно. Отзываясь на вновь появившуюся нагрузку, кости заныли, а мышцы отозвались вспышками жгучей боли. Некоторые из этих ощущений были такими сильными — по крайней мере вначале, — что Кот невольно застыла и зашипела сквозь стиснутые зубы, однако к тому моменту, когда ей удалось выпрямиться, она уже знала, что обошлось без членовредительства, и что хотя бремя терзающей ее тело боли было внушительным, ей по силам нести его.

И — самое главное — она сумела освободиться от стула! Разбитый и расщепленный, он кусками валялся на полу, и ни одна из цепей больше не соединяла ее с ним.

Часы на камине показывали без трех минут восемь, и это огорчило Кот. В последний раз, когда она сверялась со временем, было всего десять минут восьмого. Она не могла сказать точно, сколько времени ушло у нее на то, чтобы освободиться от стула, однако выходило, что без сознания она провалялась около получаса, может быть, даже больше. Во всяком случае, выступивший на теле пот успел высохнуть, а волосы были лишь чуть влажными на затылке. Кот подумала, что не ошиблась, оценивая продолжительность своего обморока в тридцать минут, но при мысли об этом к ней снова вернулись слабость и неуверенность.

Если верить Вехсу, то до его возвращения оставалось около четырех часов, а Кот предстояло сделать еще очень много, и она сомневалась, что четырех часов ей хватит.

С великой осторожностью Кот присела на краешек софы. Освободившись от соснового стула, она могла теперь дотянуться до карабина, соединявшего ножные кандалы с цепью, которая удерживала ее прикованной к стулу и столу. Отвернув ребристую трубчатую гайку, она сдвинула ее назад и отсоединила крюк карабина вместе с цепью.

Ее лодыжки оставались скованными, поэтому Кот могла ходить только очень маленькими шагами.

Включив освещение над лестницей на второй этаж, она с трудом вскарабкалась по узким ступеням, поднимая левую ногу, ставя ее на ступеньку и подтягивая к ней правую. Из-за ножных кандалов она не могла подниматься по лестнице как обычно, когда каждый шаг равен пройденной ступени, поэтому весь подъем занял много времени.

На всякий случай, она держалась за перила обеими руками. Стул больше не мешал ей, однако Кот по-прежнему опасалась запутаться и споткнуться.

Когда она миновала площадку и достигла середины второго пролета, неожиданно вернувшаяся боль, страх падения и давление в мочевом пузыре заставили ее буквально согнуться пополам, терзая ее внутренности немилосердными, похожими на электрические разряды спазмами. Не выпуская перил, Кот прислонилась спиной к стене и негромко застонала, разом покрывшись испариной. Она не сомневалась, что сейчас снова потеряет сознание и, свалившись с лестницы, сломает себе шею.

Но судороги прошли так же внезапно, как и начались, и Кот продолжила карабкаться вверх.

Вскоре она достигла второго этажа.

Включив в коридоре свет, Кот увидела три двери. Те, что были слева и справа, стояли закрытыми, но третья, в конце коридора, была распахнута, и за ней виднелась ванная комната.