Легенды и мифы Невского проспекта - читать онлайн книгу. Автор: Наум Синдаловский cтр.№ 67

В середине XVIII века на левом берегу Фонтанки, на месте, где расположен дом № 44, построенный в 1840–1850 годах архитектором А.М. Горностаевым и ныне принадлежащий библиотеке имени В.В. Маяковского, находился участок, подаренный Петром I еще в 1714 году Александро-Невскому монастырю. Деревянный дом, стоявший на месте нынешнего дома № 44, в свое время был, по-видимому, первым зданием на левом берегу Фонтанки, тогда еще Безымянного ерика. В 1730 году этот земельный участок перешел к другому монастырю – Троице-Сергиеву, который находится вблизи Петергофа. Здесь разместилось подворье, то есть общежитие для монахов этого монастыря. В 1798 году Головин (или Головкинский) переулок стал Троицким. В 1821 году переулок получил статус улицы.

Свое современное название улица Рубинштейна носит с 1929 года. Так был отмечен столетний юбилей композитора Антона Григорьевича Рубинштейна. Здесь, в доме № 38, с 1887 по 1891 год он жил и работал.

Видный композитор, пианист и дирижер, основатель Русского музыкального общества и Петербургской консерватории Антон Григорьевич Рубинштейн был одной из центральных фигур петербургской музыкальной жизни 1860–1870-х годов.

Современникам Рубинштейн запомнился человеком «небольшого роста, коренастым, с огромной гривой волос». За эту «буйную гриву», вдобавок к «неукротимому нраву, мощному таланту и львиному щедрому и благородному сердцу», его называли «Львом». Он напоминал портреты знаменитого композитора Людвига ван Бетховена, внешний вид которого вполне соответствовал его демонической музыке. Бетховен умер в 57-летнем возрасте, за два года до рождения самого Рубинштейна. Несмотря на это в Петербурге Рубинштейна искренне считали незаконным отпрыском немецкой знаменитости. Рубинштейн не спорил. Видимо, ему как композитору и музыкальному деятелю льстила эта невероятно популярная легенда.

Надо сказать, что у него, как и у Бетховена, и в самом деле внешний вид был демоническим. Неслучайно и его самого, и одно из самых знаменитых его произведений – оперу «Демон» – в Петербурге называли «Демон Антонович». Это необычное прозвище имеет свою легендарную историю. Случилось так, что в дирекцию Императорских театров одновременно принесли две партитуры оперы «Демон», написанные по одноименной поэме Лермонтова. Одну из опер сочинил Антон Григорьевич Рубинштейн, другую – известный в то время композитор-любитель барон Борис Александрович Фитингоф-Шель. Утвердили и приняли к постановке оперу Рубинштейна, а их авторов с тех пор прозвали соответственно: «Демон Антонович» и «Демон Борисович».

Кажется, свою гениальность Рубинштейн чувствовал с раннего возраста. Его брат Николай рассказывал, как в детстве, когда Антону было 12 лет, они несколько дней провели в доме одни, без взрослых, и очень голодали. И Антон однажды сказал ему, протягивая несколько копеек, завалявшихся в кармане: «Николаша, я знаменитый артист, и мне неудобно, сходи в лавку и купи хлеба и огурцов».

Он и в самом деле стал знаменитым рано. Однажды во время гастролей по России Ференца Листа композитору представили молодые дарования – Антона Рубинштейна и его младшего брата Николая. Листа они восхитили. Об этом стало известно всему музыкальному Петербургу, и с тех пор Антона прозвали «Листком», а Николая – «Листочком».

Антон Рубинштейн представлял так называемое западное, то есть европейское, направление в музыке, противопоставлявшее себя сторонникам композиторов «Могучей кучки» с их особенным вниманием к национальной истории и народному быту. Понятно, что в пылу полемики твердость позиции не оставалась безнаказанной. Рубинштейна называли «Тупинштейном» и «Дубинштейном». Не брезговали при этом и антисемитскими выходками. Между тем среди доброжелателей Антон Григорьевич пользовался неизменным уважением и непререкаемым авторитетом. Иначе как уважительным «Антон» его не называли. Это прозвище чаще всего становилось последним аргументом в спорах. «Антон сказал», «Посмотрите у Антона», «Сравните с Антоном» и прочие подобные фразеологизмы можно было услышать в коридорах и аудиториях основанной им Консерватории, в залах и за кулисами Филармонии, на заседаниях Музыкального общества и даже в салоне боготворившей его великой княгини Елены Павловны. Да что великая княгиня, если сам император, говорят, встретив его в Зимнем дворце, приветствовал словами: «А, ваше превосходительство!».

Каламбуры, связанные с фамилией композитора, до сих пор продолжают сыпаться как из рога изобилия. С незапамятных времен и вплоть до конца 1990-х годов в доме № 43 на углу Невского проспекта и улицы Рубинштейна работал рыбный магазин, один из самых популярных в социалистическом Ленинграде. Трудно сказать, когда в названии улицы Рубинштейна появился острый привкус рыбного прилавка, но улицу стали называть «Рыбинштрассе», «Улица Рыбинштейна», а затем уже по ассоциации: «Рубильник», «Улица Рубельштейна».

Рассказывают, как однажды кто-то обратился к Антону Григорьевичу с вопросом, почему он, обладая мировой славой, все же продолжает ежедневно по несколько часов в день упражняться в игре на рояле. «Это просто необходимо, – будто бы ответил композитор. – Если я не упражняюсь один день, это замечаю я сам, два дня – заметят музыканты, три – вся публика». Вот почему, если верить фольклору, благодарный призрак композитора под звуки его собственной музыки, льющейся из окон его дома, время от времени появляется на улице его имени.

Впрочем, история в конце концов все расставляет по своим местам. Музыка Антона Рубинштейна и улица его имени до сих пор тесно связаны между собой. Так, девизом одного из праздников, проводимых на ней, стал лозунг: «В каждый дом – по Рубинштейну!».

На противоположной, нечетной стороне улицы Рубинштейна находится еще один дом, овеянный ветрами городской мифологии. Он расположен на участке № 7. По выражению Ольги Берггольц, это был «самый нелепый дом» в городе, прозванный «Банно-прачечным комбинатом». Между тем он являлся первым в Советском Союзе опытом строительства так называемых домов-коммун, которыми гордились ленинградские руководители. Официально он назывался «Дом-коммуна инженеров и писателей», но в Ленинграде его величали не иначе, как «Слеза социализма», а энтузиастов нового коммунального быта – строителей и жителей этого необычного дома – «слезинцами».

Проект дома принадлежит известному советскому архитектору А.А. Олю. Дом-коммуна, построенный в 1929–1931 годах, считается одним из ранних памятников конструктивизма с внешними формами, доведенными до аскетизма, и внутренней планировкой, строго подчиненной функциональному назначению. Здесь в порядке «борьбы со старым бытом» обобществили кухни, комнаты отдыха, детские комнаты, вешалки, собственный быт и даже свое свободное время. Дом был создан, чтобы люди жили на «высших коллективистских началах», признавая единственными человеческими ценностями только достижения коллектива. В доме было 52 квартиры с одной общей столовой на 200 мест. И ничего личного. По свидетельству современников, ленинградцы шутили, что «в фаланстере на Рубинштейна иметь детей не разрешается».

Напомним читателю значение модного в свое время и забытого ныне понятия «фаланстер». Само слово образовано от «фаланги», которое в переносном смысле означает «сомкнутый строй», или «сжатый кулак». В учении утопического социализма Шарля Фурье это слово означало дворец особого типа, являющийся центром жизни фаланги – самодостаточной коммуны, людей, работающих вместе для взаимной выгоды. Об интересе к такому способу личной и общественной жизни можно судить хотя бы по тому, что о фаланстере писали Ф.М. Достоевский в романах «Бесы» и «Преступление и наказание» и Н.Г. Чернышевский в романе «Что делать?». Его героиня Вера Павловна видит фаланстер в четвертом сне.