Рукопись, найденная на помойке - читать онлайн книгу. Автор: Инна Шолпо cтр.№ 25

И только теперь Алина поняла, как хорошо, что любовь эта была неосуществленной и осталась далеко-далеко в прошлом. Но только почему-то он снова начал ей сниться. Хотя на самом-то деле его уже не было. И ее тоже.

* * *

В библиотеке Алина, кроме всего прочего, устраивала «встречи с читателями». Для этого нужно было, во-первых, найти какого-нибудь писателя, во-вторых, убедить читателей с ним встретиться. Впрочем, обе задачи решались довольно легко. Писатели выстраивались в очередь и сами обеспечивали основную аудиторию своими друзьями и родственниками. К этому прибавлялась парочка бездомных или пенсионеров из соседнего дома. Писатели, конечно, были «не настоящие», не те, про которых она рассказывала детям в школе. Просто с развитием интернета и возможностей напечатать книжку за свой счет или выпустить электронную вообще бесплатно каждый человек, ощутивший зуд в правой руке, стал называть себя писателем. Даже работая в районной библиотеке, Алина перестала ориентироваться в этой большой свалке макулатуры. Хотя иногда попадались люди с интересными книжками. Вот одна дама читала рассказ про человека, нашедшего старые письма своей матери. Вернее, не ее письма, а письма к ней от ее любовника. И как он их читает и понимает многое про прошлое и про свою настоящую жизнь. Жалко, теперь никто писем не пишет. Вот, кстати, что ей теперь делать: уничтожить письма Кирилла или пусть их потом после ее смерти читает ее сын? Хотя сын читать не станет, просто выкинет. Вот разве что внук…

Она тут недавно шла из библиотеки и недалеко от здания соседней школы увидела идущего после уроков мальчонку класса из третьего, в большущих очках, с ранцем за спиной и мешком со сменкой на локте. Шел он, как большинство современных детей, не глядя ни вокруг, ни под ноги, а только на то, что у него в руках. А вот в руках у него она увидела… нет, не телефон, а красивую бумажную книга. Шел он еле-еле, нога за ногу, останавливался иногда и, шевеля губами, читал про себя и улыбался прочитанному. Алина даже глазам не поверила: будто ей это приснилось… Вот, может, внук когда-нибудь прочитает… и даже сам напишет кому-нибудь письмо. Настоящее, на бумаге. С кляксами, зачеркиванием, неравномерным взволнованным нажимом, ощущая чувственное наслаждение от соприкосновения пера с бумагой.

* * *

Позже, лет через десять после истории с Кириллом, Алина работала в частной школе. Школа была немного странная, но Алине нравилось то, что классы в ней маленькие, не больше десяти учеников, часов на литературу выделено много и никто не придирается к программе. Руководили школой две дамы, одна из которых была по профессии музыкальным руководителем детского сада, а другая вела студию художественного слова.

В первый год работы Алина преподавала в двух классах – пятом и шестом. С последним у нее сложились особые отношения, пожалуй, чуть более свободные, чем позволяет профессиональная этика (её любимые грабли). Когда Алина задерживалась в классе после урока, чтобы проверить тетради, вместе с ней частенько оставались два-три шестиклассника. Иногда, чтобы о чем-то спросить, иногда – поработать над проектом для школьной конференции, а то и просто поболтать или побегать. Они резвились вокруг Алины, как котята, а она купалась в этой любви, потому что – и теперь она может в этом признаться – идя работать в школу, конечно же, хотела вознаграждения. Не материального (откуда ему там взяться), и не вознаграждения властью, а – любовью.

Но вскоре поведение одного из шестиклассников стало ее немного тревожить. Толик ходил за ней хвостиком, заглядывал по-щенячьи в глаза, залезал под стол, когда она проверяла тетради, и сидел там, прижавшись к ее ногам и изредка мяукая, что выглядело как-то не по возрасту. При всей своей начитанности, эрудиции и несомненной гуманитарной одаренности, он был, мягко говоря, несколько инфантилен: носил с собой в школу плюшевого медвежонка, приходил в отчаяние из-за четверок и обиженно залезал под парту, где тихо исходил слезами. И сам он был похож на мягкую игрушку.

Вскоре Толик стал задерживаться в классе позже всех, вместе с Алиной выходил из школы и шел до метро, куда она заталкивала его чуть ли не насильно, потому что он был почему-то уверен, что им и дальше по пути, хотя ей нужно было на троллейбус. Толик же, видимо, считал, что она «заметает следы», и не хотел уходить.

− Я хочу ехать с вами до вашего дома.

− Это далеко.

− Я хочу жить в вашей квартире.

– Э…

– Я хочу спать в вашей кроватке.

– …

В конце концов Алина решила, что мальчика нужно показать психологу, но в школе таковой отсутствовал. С мамой Толика разговаривать не имело смысла: это была весьма экспансивная, неуравновешенная особа с глазами навыкате (явная дисфункция щитовидной железы), полностью растворившая в себе ребенка и, с одной стороны, необычайно сильно подавлявшая его своей оценкой, с другой – готовая любого разорвать за него в клочья.

Поэтому Алина решила поговорить с администрацией школы. Одна из руководительниц просто пожала плечами, заметив, что это неординарный ребенок, а вторая с горячим пафосом, который всегда странно сочетался в ней с абсолютно ледяным взглядом немигающих глаз, воскликнула:

− Он вас любит! Не отвергайте его! Пусть у мальчика будет первая любовь!

«Ну всё, все в сад», − подумала Алина и решила махнуть рукой на ситуацию, в надежде, что она как-нибудь рассосется сама собой. Что, в общем-то, и произошло: через год ребенка перевели в другую школу.

Странно, что только спустя много лет она − филолог называется! − поняла, откуда были эти слова про кроватку, в которых не было и тени пошлости… Вспомнилось детство: книга сказок братьев Гримм, прочитанная только однажды, потому что она пугала и отталкивала её; сказка про заколдованного принца, превращенного в лягушку. Эта сказка была не такая жестокая, как другие, собственно, на первый взгляд и не жестокая вовсе, не то что «Золушка» со всем этим членовредительством. Но Алину в детстве ужасно испугала настырность этого самого принца-лягушки, норовившего есть из тарелки принцессы и залезть в ее постель. А ведь ему просто очень хотелось быть расколдованным…

Впрочем, это уже, наверное, совсем другой сюжет. Не из этого рассказа. Писем он ей не писал.

VII

Неожиданно для Влады нашелся покупатель на куколок из серии «Дамы эпохи» от «Де Агостини». У Влады их было штук двадцать. Они стояли на книжных полках, без коробок, так что изрядно пропылились – коллекционеры бы такие не взяли. Но на данное без особой надежды объявление откликнулась женщина, которая купила их для маленькой дочки. Так и должно быть, подумала Влада: с куклами нужно играть, а не держать в коробках. Продала всех оптом задешево, только одну себе оставила – уайльдовскую Сессили. И не только потому, что эта куколка в изящном туалете серого шелка и прелестной шляпке по моде конца девятнадцатого века была, с ее точки зрения, самая хорошенькая…

Когда выходили куклы, Влада заранее смотрела анонсы и выбирала, что ей больше нравится, потому что покупать все было бы безумием. В Сессили она сразу же влюбилась по фотографии и с нетерпением ждала дня ее выхода. Покупал куколок ей, конечно, Никита – по дороге с работы, в одном и том же киоске. Но в тот долгожданный день он пришел домой ни с чем и сказал, что всё уже разобрали. И Влада, пятидесятилетняя баба, расплакалась прямо в прихожей. Тогда Никита, не раздеваясь, пошел назад на улицу – искать по окрестным киоскам. И нашел. И не попрекнул ведь: просто поставил мешок с продуктами на табуретку и вышел, а вернулся – счастливый.