Ложная память - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 130

— Наша матушка, — подтвердил Дасти.

На ногах Скита уже были носки, и Марти опустилась на колени около кровати, запихивая его ноги в тапочки.

— Марти, — удивленно воскликнул Малыш, — но ведь я в пижаме!

— Нет времени переодеваться, дорогой. Вашей матушке действительно очень плохо.

— На самом деле? — еще удивленнее спросил Скит. — Кло-детта действительно так больна?

— Ее внезапно хватил удар, — отозвался Дасти, швырявший вещи Скита в чемодан с такой скоростью, с какой мог выхватывать их из шкафа.

— Наверно, грузовик или что-то в этом роде?

Жасмина Эрнандес уловила в голосе Скита чуть ли не восхищенную нотку и нахмурилась.

— Стрекотунчик, значит ли это, что вы снимаете с нас всякую ответственность?

— Мой организм совершенно чист, — уверенно ответил Скит, разглядывая свои пижамные штаны.

* * *

Доктор заглянул на сестринский пост на втором этаже, чтобы сказать медицинским сестрам, что ни его самого, ни его пациента из палаты № 246 не следует беспокоить во время сеанса.

— Он позвонил мне и сказал, что утром хочет уйти из клиники, а это, по всей видимости, будет означать для него конец. Я должен отговорить его. Он все еще находится в сильной наркотической зависимости. Выйдя на улицу, он в течение часа добудет героин, и если я правильно понимаю его психопатологию, то он желает ввести себе смертельную дозу и покончить с этим миром.

— И со всем тем, — вставила медсестра Гангусс, — для чего стоит жить.

Это была привлекательная женщина тридцати с небольшим лет, выглядевшая высококвалифицированным профессионалом. Однако, когда дело доходило до этого пациента, она казалась скорее не дипломированной медсестрой, а сексуально перевозбудившейся школьницей, постоянно пребывающей на грани обморока от мозговой анемии, недостаточного кровообращения в мозгу, являющегося следствием усиленного притока крови к матке и гениталиям.

— А ведь он такой хорошенький, — добавила она.

На младшую из женщин, медсестру Килу Вустен, пациент из палаты № 246 не производил впечатления, но было ясно, что она питает интерес к самому доктору Ариману. Всякий раз, когда ей выпадал случай поговорить с доктором, медсестра Вустен прибегала к одному и тому же набору трюков с языком. Притворяясь, что не сознает, что делает — а на деле проводя в долю секунды больше расчетов, чем суперкомпьютер «крэй» сможет сделать за целый день, — она часто облизывала губы, увлажняя их. Это было долгое, медленное, чувственное движение. Получая от Аримана указания, эта хитрая лиса порой высовывала острый кончик языка, словно это помогало ей обдумать услышанное.

Да, вот язык выглянул наружу, в правом уголке рта, словно пытался нащупать прилипшую в нежной складке сладкую крошку. Вот губы раскрылись в удивлении, язык прошелся по верхней губе. Еще раз, увлажняя губы.

Медсестра Вустен была довольно хорошенькой, но совершенно не интересовала доктора. С одной стороны, он был принципиально против того, чтобы «промывать мозги» своим служащим. Хотя контроль над сознанием рабочей силы на его многочисленных предприятиях позволил бы забыть о требованиях повышения заработной платы и дополнительных льгот, но возможные осложнения делали риск чрезмерным.

Он мог бы сделать исключение для медсестры Вустен, потому что ее язык совершенно очаровывал его. Это была игривая розовая штучка. Он с удовольствием позабавился бы с ним. Но, как ни прискорбно, сейчас, когда прокалывание тела для косметических целей больше никого не удивляло, когда множество народа прокалывали себе уши, брови, ноздри, губы, пупы и даже языки и цепляли туда всяческие украшения, доктору было трудно придумать с языком Вустен что-то такое, что после пробуждения показалось бы ей пугающим или хотя бы оскорбительным.

Порой он расстраивался, так как быть садистом в эпоху, когда членовредительство стало всеобщей модой, довольно трудно.

Теперь в 246-ю палату, к своему знаменитому пациенту.

Доктор был одним из основных инвесторов клиники «Новая жизнь», но пациентов у него здесь было мало. Вообще говоря, его не привлекали люди с проблемами, порожденными наркотиками: они так усердно разрушали свои жизни, что любое дополнительное несчастье, которое он мог причинить им, оказалось бы мелким дополнительным штрихом, филигранью поверх филиграни.

В настоящее время у него в «Новой жизни» был один-единственный пациент, помещавшийся за дверью с номером 246. Конечно, у Аримана был свой интерес к брату Дасти Родса, обитавшего дальше по коридору, в номере 250, но он не входил в число лечащих врачей Скита; все его консультации, связанные с этим случаем, нигде не регистрировались.

Открыв дверь 246-й палаты, за которой находились две комнаты с большой ванной, он обнаружил известного актера в гостиной. Тот стоял на голове, упершись ладонями в пол, а пятками и ягодицами прислонившись к стене, и таким образом смотрел телевизор.

— Марк? Что вы тут делаете в такое время? — спросил актер, не меняя своей йоговской — а может быть, и чьей-то еще — позы.

— Я был у другого пациента и подумал, что стоит зайти посмотреть, как у вас дела.

Доктор солгал медсестрам Гангусс и Вустен, сказав им, что актер позвонил ему, угрожая утром выписаться из клиники. На самом деле Ариману нужно было пробыть здесь до прихода полуночной смены, когда чересчур прилежная медсестра Эрнандес отправится домой и он сможет запрограммировать Скита. Актер был его прикрытием. После того как он проведет в 246-й палате пару часов, вполне можно будет как бы случайно заглянуть к Скиту, и никого из персонала этот непредвиденный визит нисколько не удивит.

— Я провожу в таком положении около часа в день, — сообщил актер. — Хорошо для мозгового кровообращения. Надо бы завести второй телевизор, поменьше размером, который я мог бы перевернуть вверх тормашками, когда понадобится.

Взглянув на экран, где разыгрывалась комедия положений, Ариман сказал:

— Если вы собираетесь смотреть что-нибудь такое, то вверх ногами оно гораздо лучше.

— Никто не любит критики, Марк.

— Дон Адриано де Армадо.

— Я слушаю, — ответил актер. Его тело сотряс краткий приступ дрожи, но он продолжал твердо стоять на голове.

Для того чтобы активизировать этот объект, доктор выбрал имя персонажа из «Бесплодных усилий любви» Вильяма Шекспира.

Стоявший вниз головой актер, уже скопивший двадцать миллионов долларов, не считая гонораров за исполнение ролей в фильмах, за свои тридцать с небольшим лет получил очень небольшое образование и практически не имел никакой профессиональной подготовки. Читая роли и сценарии, он, как правило, не обращал внимание ни на что, кроме своих собственных реплик и относящихся к ним ремарок. И поэтому скорее лягушки начали бы летать по небу, чем он сунул бы нос в собрание сочинений Шекспира. Шансов на то, что он получит роль в спектакле по произведению стрэтфордского барда, было не больше, чем у макак и бабуинов — прийти к руководству драматическим театром. Поэтому опасности, что актер услышит имя дона Адриано де Армадо от кого-либо, кроме самого доктора, пожалуй, не было.